Железная леди

Железная леди

Ничто не может вывести из себя железную леди. Разве что только глупая смерть, которую она уже никак не сможет не исправить.

Доктор Йосано слишком ценит человеческую жизнь, чтобы делиться этим уникальным сокровищем с ненасытной смертью. Может, именно потому она с особым садистским удовольствием исцеляет своих пациентов, предварительно доводя их до предсмертного состояния. Чтобы знали. Чтоб запомнили. Чтобы не смели больше подставляться по глупости. Потому что человеческая жизнь — бесценна. Йосано Акико это знает. Она видит эти хрупкие, почти прозрачные ниточки, которые с противным хлюпаньем рассекает наточенная сталь. И лишь когда остаётся одна-единственная... Когда звон натянутой струны становится невыносимо высоким ультразвуком, тогда её способность обращается чудом, а смерть — жизнью.

Доктор Йосано любит свою работу и своих пациентов. Она не знает, что такое жалость, сочувствие, страх. Это всего лишь глупые людские домыслы, на которые она наплевала с высокой башни. Однако она считает своим долгом вытаскивать людей с того света, пусть и делает это с маниакальным наслаждением.

Потому что по-другому уже не умеет.

* * *

— Я всё сделала правильно? — хрупкая девочка-подросток с пустым взглядом склоняется над телом своего очередного пациента, который, к сожалению, не в силах пошевелиться после принудительного исцеления.

— Да, — довольно отвечает доктор Мори. Наставник. Надзиратель. — Ты молодец, Йосано.

И девочка кивает головой, соглашаясь с сухой похвалой.

Она не чувствует ни сожаления, ни радости.

Ничего.

В этой жизни она уже ничего не чувствует.

Потому что не осталось.

Потому что ей нравится так жить.

Жить, чтобы не чувствовать.

Чтобы не тратить свои чувства на таких, как она.

* * *

Акико Йосано с шумным выдохом прогоняет болезненные воспоминания прошлого обратно в глубины сознания. А когда в голову закрадывается коварная мысли о том, что она обязана успеть, чтобы спасти очередную жизнь, доктор Йосано думает, что смерть — удар в спину. Акико Йосано — молча глотает слёзы и молится. Сейчас она уже практически никогда не плачет. Не потому, что считает слёзы пустой растратой чувств.

А потому, что время слёз давно прошло.