Шёпот сердца

Затем — берет ложку и размешивает кофе, медленно и бездумно, хотя в нём даже нет сахара.

— Папа.

Долорес произносит это слово так, будто заменяет им вопрос: «Можно с тобой поговорить?»

Поговорить с ним всегда можно.

Как об этом сказать?

Это будет не самый приятный разговор.

Долорес ещё раз прокручивает в голове: «Я слышу, … не знаю, что. Возможно, мама тяжело больна и скрывает это ото всех. Или еще хуже». Нехорошо звучит, как ни сформулируй.

— Папа, — Долорес делает глубокий вдох и шепчет. — Мама здорова? — Она виновато пожимает плечами и добавляет ещё тише. — Я беспокоюсь за неё.

Обратного пути нет.

Она начала разговор. Теперь отец или развеет все её сомнения, или будет волноваться вместе с ней.

— Здорова, — его голос дрогнул. — Почему ты об этом спросила?

— Её сердце, — Долорес подбирает слова, — теперь бьётся… иначе, — последнее слово произносит едва слышно, ещё раз делает паузу и продолжает. — Я… всю ночь слушала.

Она замолкает, потому что сказала все, что было важно.

Долорес кусает губы. Не может ответить на взгляд отца, которому не хватает ее слов. Как объяснить то, что она слышит?

— Пепа!.. — восклицает Джульета. От удивления она роняет крышку от сахарницы.

Беспокойство нарастает. Отец молчит. На нём нет лица.

Ему тоже нужно время всё осмыслить.

Долорес не выдерживает:

— Почему ты этого не слышишь?

«Ты ведь так сильно её любишь!» — зависает в воздухе.

Долорес чувствует, что краснеет.

Прозвучало грубо. Она мысленно ругает себя. Иногда нужно не только слушать, но и думать, что она говорит.

Хорошо, что папа не сердится.

— Спасибо, что рассказала мне, — наконец произносит он и дарит Долорес ободряющую улыбку.

Становится спокойнее.

Так хорошо, когда тебя слушают.

Отец ещё не знает, что делать, но обязательно найдет решение. Очень скоро. Потому что его беспокоит не только то, что сердце жены теперь бьётся по-другому — что бы это ни значило — но и то, что дочь из-за этого не спала ночью.

— Долорес, — на тиа Джульете тоже нет лица. — Что значит: «Её сердце теперь бьётся иначе?»

— Я… такого никогда не слышала, —Долорес склонила голову. — Никогда раньше, до этой ночи. И, может быть, это случилось не сегодня. А вчера… или неделю назад. А я… не заметила, и… всех подвела!

Долорес трёт глаза. Ещё сухие, но она чувствует — если что-нибудь не сделать, тут же заплачет.

Джульета обнимает её.

Долорес знает, что значат эти объятия.

В этих объятиях есть всё. Понимание, сожаление, обещание.

Понимание того, насколько для Долорес важно слышать привычный ритм маминого сердца. Это — звук, который Долорес слушала каждый день после получения дара, и что важнее, слушала ещё до своего рождения.

В этих объятиях есть сожаление того, что Джульета сама не слышит, как изменилось сердцебиение сестры. Она бы уже знала ответ на вопрос, что случилось, и тогда Долорес смогла бы выспаться ночью.

В этих объятиях — обещание. Тиа сделает все, что в ее силах. Это обещание того, что всё будет хорошо.

— Может быть, — тихо говорит Джульета, — это действительно случилось не сегодня, и не вчера, и не позавчера…

Она замолкает.

Эти слова как будто нужны ей, чтобы дать самой себе время подумать.

В её словах — вопрос, который так и не прозвучал.

Тиа Джульета разжимает объятия, и Долорес замечает, что они с отцом обмениваются взглядами, которые она не может понять. Похоже, что тиа всё-таки задает вопрос, который не проговорила вслух. Отец неуверенно кивает.

Долорес ненавидит слушать разговоры, в которых нет слов. Диалоги без слов тем ещё неприятны, что, кажется, длятся целую вечность.

Джульета некоторое время молчит. Обдумывает что-то, поджав губы. Она кладёт руку поверх руки Долорес и улыбается — к её удивлению.

— Долорес, — голос тиа такой тихий, что похож на шёпот. — Думаю, я знаю, что случилось.

Она вздыхает, и Долорес расценивает это, как: «Не я должна тебе это говорить, но если я не скажу, ты вся изведёшься».

Долорес кивает, показывая готовность услышать — что бы то ни было.

— Долорес… Ты скоро станешь старшей сестрой. Ещё раз. А Камило — старшим братом, — тиа делает паузу, чтобы Долорес могла осознать новость. — Просто об этом пока никто не знает. Даже твоя мама, — Джульета разводит руками, мол, и так бывает.

Наверное, такие вещи в обычных семьях узнаются как-то по-другому. Но не в семье Мадригаль.

Долорес накрывает волна странного спокойствия.

Теперь она знает, что случилось, и что должно случиться. На губах сама собой появляется улыбка. Она слышит, как теперь бьётся сердце отца и тиа Джульеты. Так легче понять, что они чувствуют — намного легче, чем смотря на их лица. Внутри каждого — целая буря эмоций, как у самой Долорес. Нужно время, чтобы утихомирить эту бурю.

Шаги в коридоре.

Это мама.

По шагам понятно — она злится. Она разбудила Камило, но на это ушли все её силы. Она настолько злится, что даже не бросает домашним: «Доброе утро». Она берёт свою чашку кофе с молоком — чашка хорошего кофе может решить часть её проблем — и идёт к своему месту за столом.

Отец ловит её за свободную руку, притягивает к себе, обнимает.

Чашка с кофе падает, и напиток выливается прямо на платье. В такое утро быть грозе.

Долорес смотрит на мамино лицо. Она в недоумении, хмурится и смешно морщит нос, как будто хочет спросить: «Семья, вы знаете что-то, чего не знаю я?»

Долорес смеётся и тоже обнимает её.

Как сейчас близко её сердце. Как изменился привычный ритм.

Раз.

Два.

Три.

Четыре.

Нужно просто привыкнуть.

«Иначе» — это ведь не значит «плохо».

Долорес знает, что сегодня ночью долго будет слушать биение маминого сердца, но теперь она сможет уснуть.