Условие выхода

Сад Духов

“Чувствование духовного в материальном.” Карта Сад Духов, колода Симболон.

— Грейнджер! Эй, Грейнджер.

Пошёл к чёрту.

— Грейнджер?

— Пошёл к чёрту.

— Я без тебя никуда не пойду. Ну, хватит, хватит лежать. Уже всё зажило. Грейнджер, я есть хочу, в конце концов!

— Ешь. Всё в сумке. Бери, готовь и ешь. А я буду спать.

— Я ведь не постесняюсь напомнить, что вновь спас тебе жизнь. Неужели жизнь не стоит тарелки овсянки?

Гермиона застонала и перевернулась на спину.

— Дай ещё хоть пять минут!

— Две. Сто девятнадцать секунд, сто восемнадцать, сто семнадцать, сто шестнадцать...

Под этот монотонный отсчёт Гермиона опять задремала было, но когда Малфой громко объявил “Ноль!”, вздрогнула и открыла глаза. И заморгала.

Футах этак в девяти над нею клубился мглистый куполообразный свод. В центре свода посверкивал демон. Сверкание его играло в тумане маленькими радугами. Он развлекался — менял цвета и, видимо, смотрел, как меняется цвет радуг.

Гермиона села и огляделась. Малфой сидел на свёрнутом спальном мешке. Рядом с ним, лапы муфтой, лежал Живоглот. Оба смотрели в центр купола, на демона, и по их физиономиям бродили цветные туманные блики. На лице Малфоя было задумчиво-созерцательное выражение, а кот не очень успешно боролся с охотничьим инстинктом. Когда Гермиона взглянула на него, кошачья сторона натуры как раз взяла верх, и Глот, поднявшись на задние лапы и совершая передними гипнотические пассы, принялся нежно попискивать и пощёлкивать — приманивал демона, словно птичку. Глаза у него при этом горели, как у дьявола.

— Да, — сказала Гермиона, — не знаю, как тебя, а его точно пора кормить.

Живоглот, не отводя глаз от демона, молитвенно сложил лапы и жалобно пискнул.

— Вот-вот, — меланхолически заметил Малфой, — точно такие же сиротские песни он исполнял перед гарпиями. Бедные старые курицы оказались куда глупее нашего малыша...

Малыш горделиво пробежал по всем цветам радуги в прямом и обратном порядке, словно гамму сыграл.

— А может быть, они забыли, что на свете существуют коты, и подлетели слишком близко...

Живоглот прыгнул, вхолостую взмахнул лапами и шлёпнулся наземь.

— Это он балуется, — пояснил Малфой, — а по гарпиям он не промахнулся ни разу.

Живоглот шаловливо повалился набок и заиграл хвостом, кокетливо поглядывая на Гермиону поверх толстой своей задницы.

— Как они орали, Грейнджер.

Живоглот перекатился на спину и уставился на Гермиону перевёрнутой мордой.

— А уж перьев налетело — туча.

Живоглот чихнул перевёрнутой мордой и брезгливо дёрнул в воздухе всеми лапами. Малфой тоже чихнул и сказал:

— А самое обидное, Грейнджер, что они невкусные.

— А ты их попробовал? — изумилась Гермиона, — ты что, всё-таки научился самостоятельно превращаться в хорька? Какая жалость, я опять всё пропустила. Это же, наверное, была феерическая битва — кот и хорёк против гарпий!

— Ты недооцениваешь доблесть сэра Живоглота, — укоризненно сказал Малфой, — означенный сэр вполне способен одолеть стаю бешеных кур без посторонней помощи. Он даже демона отпасовал подальше, чтобы не мешал. А о скверном вкусе этих кур я сужу по выражению морды сэра Живоглота.

Живоглот перелёг на живот и фыркнул.

— Моё участие заключалось лишь в том, что я залечил лапу сэра Живоглота.

Живоглот вытянул вперёд лапу и выпустил когти, доказывая полную исправность механизма.

— Правую, — не глядя, поправил Малфой.

Живоглот взрыл землю когтями правой лапы.

— Заднюю.

— Слушай, кончай, — не выдержала Гермиона, но Живоглот повернулся к ней задней частью и демонстративно сжал и разжал бежевые, совершенно целые пальцы задних лап.

— Если меня не примут в колдомедики, обижусь и уйду в колдоветеринары, — меланхолически продолжал Малфой, — и тогда ты даже не взглянешь в мою сторону, Грейнджер. Твоё тщеславие не позволит тебе водить знакомство со скромным колдоветеринаром...

— Кто бы говорил о тщеславии, — огрызнулась Гермиона, подтянула рукав, осмотрела предплечье и удостоверилась, что от раны остался только маленький круглый шрам.

— Тебя примут в колдомедики, при условии, что ты сохранил стрелу, — сказала она, — иначе никто не поверит, что здесь была такая жуткая дырка, да ещё и с ядом.

Малфой кивнул.

— Наконечник я сохранил, — сказал он, — очень интересный яд, вызывает мгновенную гангрену...

Гермиона вздрогнула всей спиной, и Малфой невесело улыбнулся.

— Да-да, Грейнджер, декан с большим умом подобрал тебе телохранителя. Никто из твоих знакомых не справился бы с такой раной, только он и я.

Она потянулась к нему и погладила его руку. Он меланхолически улыбнулся.

— Который час?

— Между девятью и половиной десятого утра, — меланхолически ответил Малфой.

— И сколько я спала?

— Вечер и ночь.

Гермиона встала и подошла к туманной стене купола, внимательно её осмотрела, коснулась тумана — тот оказывал едва заметное сопротивление. По ощущениям, чары Головного Пузыря, но гораздо более мощные. Она оглядела туманный купол. Футов тридцать в диаметре, офигеть.

— Зачем ты поставил такую сильную защиту? — спросила она.

— От безделья, — ответил он. Выдержал паузу и объяснил по-человечески, — понимаешь, этот Лес... Очень неприятен на вид, и на запах тоже. А на опушке оставаться было нельзя, там бродят кентавры со своими луками. Пришлось уходить глубже в чащу и ставить защиту.

Он перестал пялиться в потолок и посмотрел на Гермиону. Теперь, когда его лицо было освещено резким светом Люмоса, а не расцвечивалось туманными бликами, стало видно, что под запавшими глазами у него круги, щёки серебрятся от щетины, губы серые, а нос острый, как никогда.

— Ты что, совсем не спал?

— Спал. Но ты сама знаешь, как быстро здесь тает сила заклятий. Так что я просыпался примерно каждый час, от... запаха. Обновлял защиту, перевязывал тебя и спал дальше.

Гермиона, уставилась на него, пытаясь найти подходящие слова для выражения благодарности, и понимая, что нет таких слов. Разве можно рассказать, что чувствуешь, сидя в Седьмом круге Ада и глядя в глаза старому врагу?

Малфой тоже смотрел на неё. Ресницы у него уже отросли почти до прежней длины, поэтому взгляд не был таким голым и бесстыжим, как раньше, но всё-таки был наглым. Ужасно наглым, и ревнивая частица души неуёмного профессора зельеварения терпеть эту наглость была не намерена. Она гневно ворохнулась в своей ладанке, и Гермиона машинально прижала её ладонью.

У Малфоя в глазах запрыгали злобно-весёлые пикси.

— Узнаю декана, — сказал он, — похоже, на этот раз он твёрдо намерен не упустить своего.

— Ну, — сказала Гермиона, — если уж рыжему кентавру пришлось посчитаться с моим мнением, то и твоему декану придётся с ним считаться. И тебе тоже, похотливый враг мой.

— О, у тебя уже есть мнение?

— Не-а, нет. Вот когда всё кончится...

— А, ну, я до этого точно не доживу.

— Почему же?

— Умру. От голода.

— Зануда, вот зануда.

Она полезла в сумочку и мстительно вытащила из неё пачку овсяной крупы. Малфой облизнулся и нетерпеливо махнул демону. Тот снисходительно мигнул, не двинувшись с места, и возле Малфоя образовались два ледяных котелка, из которых почти мгновенно повалил пар. Малфой покачал головой, и демон вызывающе сверкнул ему красным.

— Совсем старших не уважает, — вздохнул Малфой.

— А почему ты решил, что ты старше? — рассеянно поинтересовалась Гермиона. Она думала, может ли каша подгореть в ледяном котелке. Так и подмывало устроить эксперимент.

— По внутреннему ощущению, — объяснил Малфой. Помолчал и добавил, — в этом котелке ничего не горит, Грейнджер, но вполне может перевариться. Поверь мне на слово, мы находимся в местечке, достаточно отвратительном и без испорченной овсянки.

— Ты меня пугаешь своими намёками на то, что там, снаружи, вот я и тяну время.

— Я тебя не пугал,— возразил он, — я тебя готовил.

— Как я овсянку, — хмыкнула Гермиона, — и тоже слегка передержал.

Малфой нехотя улыбнулся. Гермиона вручила ему ложку, и они в два счёта выгребли овсянку. Демон мигнул, котелок закрутился водяным смерчиком и опасно завис над головой Малфоя. Малфой вынул палочку и наставил на демона.

— Давай, — предложил он, — рискни.

Демон бы, наверное, рискнул, но тут что-то произошло с туманной стеной — она потемнела, померкли рассылаемые демоном радуги, и потянуло тем самым запахом, о котором так много говорил Малфой — жирной и приторной вонью мертвечины.

У Гермионы потемнело в глазах. Она уткнулась лицом в колени, стараясь не дышать и страшно желая вздохнуть.

Её аккуратно, но сильно взяли за волосы на затылке и подняли голову от колен. В губы ей ткнулось холодное и гладкое, пахнущее металлом и алкоголем, рот обожгло. Она машинально глотнула коньяка и воздуха одновременно, и катастрофически закашлялась. Голову сразу овеяло прохладой, должно быть, демон вспомнил о своих добровольных обязательствах.

Гермиона отдышалась, вытерла слёзы, осторожно отстранила демона и огляделась. Воздух очистился, плотная туманная стена играла перламутром, как внутренность раковины. Глот сидел и страшно таращил глаза, Малфой стоял с открытой фляжкой в руке и тоже таращил глаза.

— Ещё? — спросил он.

— Нет, спасибо, — хрипло ответила Гермиона. — Лучше воды.

Малфой хихикнул, сделал глоток из фляжки, завинтил крышечку, после чего выбросил в воздух стайку водяных шариков. Потом он разлил по чашкам кофе из второго котелка.

— Придётся идти под Головными Пузырями, — сказала Гермиона, выпив залпом обжигающего кофе без сахара и переловив половину водяной стайки. Остальную половину слопал Живоглот.

— Как мы пойдём — это как раз понятно, — сказал Малфой, — непонятно, куда пойдём.

— То есть?

— То и есть. Из-за твоего рыжего Несса мы проскочили Первый Пояс — Пояс убийц.

— Почему — из-за моего? Он мне вообще не понравился.

— Кстати, почему? Такой большой, рыжий, добродушный такой дурак. По-моему, как раз твой тип.

— Да уж. Гораздо более привлекательный, чем двое тощих от злости слизеринцев, один из которых вообще пока что мёртв. Собственно, у меня ещё осталась надежда на личное счастье. Ты сказал, они пасутся на опушке? Вот сейчас встану и пойду.

— Сейчас мы все встанем и пойдём на опушку.

— Это ещё почему?

— Ты вообще слушаешь, что я говорю? Мы проскочили Пояс убийц! Нам нужно вернуться назад, к Флегетону!

Гермиона недоверчиво уставилась на него. Он кивнул и помахал в воздухе “Божественной комедией”. Гермиона потёрла лоб и оглянулась на перламутровые стены защитного купола.

— Вот блин, — сказала она.

— Не спорю, — сказал Малфой.

Гермиона подумала.

— Флегетон остался справа, верно?