Конструктивное наблюдение

— Все хорошо, мистер Малфой, спасибо.

Она наклонилась к неугомонной четверке.

— Так. Или вы сию же минуту затыкаетесь и продолжаете трудиться над самостоятельной работой… Или же сразу после урока все вместе отправляетесь прямиком в кабинет профессора МакГонагалл. Надеюсь, вы меня поняли?

С лиц студентов наконец-то сползли улыбки, и они занялись (или, по крайней мере, притворились, что занялись) полученным заданием.

Гермиона взглянула на Люциуса, который все еще стремительно черкал что-то на пергаменте, и сердце ее сжалось. Ждать результатов инспекции, томясь в неизвестности, она больше не могла. Поэтому, приблизившись к его столу, спросила прямо и конкретно:

— Что вы пишете, мистер Малфой?

Он быстро загнул пергамент, чтобы Гермионе ничего не удалось увидеть.

— Извините, мисс Грейнджер, но всему свое время. Пока я не могу озвучить результаты проверки.

Та расстроено вздохнула.

— Неужели вы не можете рассказать мне хотя бы в общих чертах?..

— Мне жаль, но нет.

Гермиона наклонилась, пытаясь хоть как-то взглянуть на его записи, но Люциус ловко отодвинул их еще дальше и ухмыльнулся.

— Эй… мисс Грейнджер, не жульничайте. Со мной этот номер не пройдет.

— Послушайте… на самом деле все нормально, мои уроки проходят отлично. Просто… просто сегодня все кувырком… потому что я не привыкла к тому, что кто-то сидит за моей спиной. Мне вообще не нравится, когда меня проверяют.

— Но наверняка вас уже проверяли раньше, не так ли, мисс Грейнджер?

— Да, но это было немного другое…

— То есть?

— Ну, это было… То есть я хотела сказать, что меня проверяли…

— И кто же?

— Меня проверяли не вы.

Малфой вздернул бровь с несколько преувеличенным удивлением.

— О, боги… Мисс Грейнджер, вы утверждаете, что именно мое присутствие провоцирует… хм… подобные безобразия и мешает вам потребовать от них приличного поведения? Как любопытно.

— Нет, я имела в виду не это... Просто хотела сказать, что…

Малфой ухмыльнулся.

— Возможно, вам стоит вернуться к своим ученикам. Кажется, вы немного смутились и не можете подобрать слов, а они помогут вам снова сосредоточиться.

Раздраженная Гермиона резко повернулась и направилась к своему столу. Время шло, ученики работали, квартет слизеринцев благоразумно помалкивал, и Гермиона наконец-то немного успокоилась. Прозвенел звонок. Злополучный урок подошел к концу.

— Хорошо… спасибо всем ... не забудьте сдать задание во вторник. До встречи.

— До свидания, мисс Грейнджер, извините, что надоедала вам сегодня.

Гермиона посмотрела на Лорну, которая снова улыбалась ей.

— И спасибо за урок. Уверена, мистеру Малфою нужно многое сказать вам, поэтому мы испаряемся. Дадим ему возможность наконец-то получить вас в безраздельное пользование… — ее слова вызвали еще одну порцию смеха у всей слизеринской компании, которая вместе со всеми остальными учениками вышла из кабинета.

Аудитория опустела. Гермиона, упорно игнорируя единственного оставшегося в ней человека, тщательно вытирала доску, когда услышала приближающиеся шаги.

— Скажите, мисс Грейнджер, ваши ученики всегда так… остроумно многословны?

Гермиона обернулась, яростно принявшись защищать своих подопечных.

— Конечно нет! То есть… я имею в виду, что обычно они внимательно слушают и ведут себя прилично. Просто их… просто им было трудно… сосредоточиться, ведь в кабинете находился абсолютно посторонний человек.

— Хм-м… А мне показалось, что, напротив, им было трудно успокоиться и перестать веселиться. Надеюсь лишь, что развлекались эти молодые наглецы не за ваш счет.

Ничего не ответив, Гермиона тихонько вздохнула и снова повернулась к доске.

— И хотя я возмущен поведением слизеринской четверки и восхищен вашим мужеством, но все же могу себе представить их эмоциональный посыл. Понятно, что обуреваемому гормонами подростку тяжело сосредоточится на изучаемом предмете, когда непреодолимое очарование преподавательницы внушает совсем другие мысли.

— Не понимаю, о чем это вы, мистер Малфой.

— О-о… не стоит лукавить, мисс Грейнджер, прекрасно вы все понимаете. Вы стояли перед этими… сосунками… в своих туфлях на высоченных каблуках, в этой облегающей юбке, в блузке, которая, черт, которая… да-да, пуритански скромна. Но подбрасывает щедрую пищу воображению. Мерлин, даже мне с трудом удалось сосредоточиться на анализе Чар Дружелюбия, и думал я об этих чарах уже в совершено определенном контексте.

Шокированная Гермиона, уже закончившая с доской, повернулась, чтобы задохнуться от изумления. Люциус Малфой подошел так близко, что практически касался ее. Он стоял всего в нескольких дюймах, и пьянящий аромат, который волшебница уловила еще раньше, теперь обволакивал, заставляя раствориться в нем. Крупная фигура Малфоя возвышалась над ней, а взгляд пронзительных серых глаз, казалось, проникал прямо в душу, читая мысли, которые она так упорно старалась скрыть. Даже от самой себя.

— Мистер Малфой, я решительно… отказываюсь понимать ваши нелепые инсинуа…

Ее выбивала из колеи эта возмутительная близость. Гермиона почувствовала на лице его дыхание и растерялась еще сильнее. А вот голос Люциуса звучал по-прежнему с нарочитым спокойствием.

— У вас есть невероятно раздражающая привычка не заканчивать начатое, профессор Грейнджер.

— Я… не… то есть, я хочу сказать…

Малфой ухмыльнулся и последним шагом приблизился вплотную.

— Не сомневался, что ты поймешь, о чем я…

С этими словами ее подняли на стол. Малфой раздвинул ей ноги и, взмахнув палочкой, поднял юбку на бедра. Гермиона посмотрела вниз: нижнее белье исчезло, она оказалась обнаженной. И прежде чем успела осмыслить происходящее, Люциус опустился перед ней на колени и неспешно, плавно скользнул пальцами по влажным складкам.

— Боже мой… ты с ума сошел! Что ты делаешь?

Малфой поднял лицо, на котором красовалась дразнящая ухмылка.

— Я всего лишь веду конструктивное наблюдение, мисс Грейнджер. Хотя… думаю, что сейчас оно несколько вышло за общепринятые пределы. И это великолепно, не правда ли?

Он наклонился и приник к клитору ртом.

— Люциус… ты не должен… черт, ты не имеешь права делать этого. Пожалуйста! — взволнованно воскликнула она, но невольно запрокинула голову назад.

К счастью, Малфой не обратил никакого внимания на эту жалкую просьбу, и Гермиона поняла, что теряется в собственных ощущениях. Она хотела этого мерзавца. Давно хотела. Даже не помнила уже, сколько лет. И потому сдалась, вцепившись пальцами в белоснежную гриву волос и прижимая Люциуса к себе еще сильней, на что тот довольно откликнулся еще более изощренными ласками.

— Еще… Не останавливайся.

Он и не собирался!

Люциус пил ее слова, как мед, благодарный за эту неожиданную, но столь долгожданную капитуляцию. Он желал эту женщину уже несколько лет. Безумно желал. И был почти уверен — по тайком брошенным взглядам, по так часто алеющим в его присутствии щекам — почти знал, что и Гермиона тоже неравнодушна к нему. Их тяга была взаимна. И все же… Маленькая упрямица упорно избегала даже малейших попыток к сближению, избегала встреч, ревностно храня верность своим чертовым принципам, дому Гриффиндора, правилам приличия и застарелой неприязни, уже давно отправленной Люциусом к дракклам.

И вот… Наконец он победил. И теперь с яростным удовольствием наслаждался своей победой, вкушая ее, как самое изысканное лакомство, и слушая стоны Гермионы Грейнджер, как прекраснейшую музыку. Скоро она задрожала и выгнулась на жесткой столешнице, безуспешно пытаясь заглушить рвущийся из горла крик. Дождавшись, когда ее дрожь немного стихнет, Малфой поднялся с колен и тут же понял, что от болезненной эрекции у него ломит пах.

Он еще не успел дотронуться до застежки брюк, как ощутил там прикосновение тоненьких проворных пальчиков Гермионы Грейнджер.

— Ну же, Люциус… поторопись! О, черт… пожалуйста…

От звука ее голоса, а еще больше от слов, что звучали сейчас из уст одной из самых упрямых, самых независимых ведьм, которых ему довелось знать, знаменитое «малфоевское» эго счастливо мурлыкнуло, а на губах его обладателя появилась самодовольная улыбка.

С коротким глухим стоном Люциус наконец наклонился к Гермионе, которая, в свою очередь, тоже схватила его за плечи и потянула к себе. Их рты встретились. Жадные. Горячие. И поцелуй, в который провалились оба, казалось, по-настоящему пьянил. Пальцы Гермионы запутались в длинных белых прядях.

— Войди уже в меня, Люциус… Не тяни, хочу тебя внутри, — выдохнула она, когда Малфой оторвался от ее губ. — Я уже так давно жду этого…

Гермиона пятками слегка толкнула его ягодицы, прижимая к себе, и у Люциуса перехватило дыхание. Теперь, капитулировав, она просто сводила с ума. Он подтянул ее и резким сильным толчком проник внутрь, пристально глядя в глаза.

Коротко вскрикнув, она слегка прикусила губу и обняла его еще крепче.

Медленно-медленно Малфой отстранился и невольно зашипел, проникая в нее снова — такой сладкой казалась ему эта долгожданная близость, такой обворожительной казалась эта женщина, щедро дарующая ему себя. Тесной. Влажной. Обжигающей. Он рванул на Гермионе блузку и обхватил соски, принявшись дразнить их пальцами. Запрокинув голову, она гортанно простонала:

— Двигайся. Двигайся же!

Но Люциус не нуждался в уговорах, начав размеренно двигаться и блаженно ощущая, как член обволакивает, словно нежнейшей перчаткой.

— Боже мой, как же хорошо… Я даже не представляла, что может быть так хорошо… — Гермиона чувствовала, как каждый его толчок отдается чем-то бесконечно приятным в клиторе и во влагалище одновременно, и понимала, что долго не продержится — оргазм вот-вот накроет ее с головой.

— Ну… милая, если ты попросишь, я даже разрешу тебе потрогать свою знаменитую трость… — в глазах Люциуса прыгали смешинки, что, впрочем, не помешало ему немного ускориться.

Гермиона распахнула глаза от удивления.

— Ах ты, мерзавец! — но потом рассмеялась. — Я… надеялась, что ты не услышишь их, — и тихонько ахнула, откликаясь на особенно глубокий толчок.

— Кажется, ты забыла, что я — Люциус Малфой, дорогая моя… — он повторил движение, отчего спина Гермионы изогнулась. — И слышу все, что мне нужно.

Она же ласково пробежалась ладонями по его плечам и прошептала:

— Быстрее, Люциус… Вот теперь — быстрее.

Глухо рыкнув, Малфой ускорился еще сильнее и почти сразу почувствовал, как пульсирующее влагалище становится огненным. Близость с ней была такой чудесной, что это почти пугало.

— Черт, черт побери, ведьма, ты не можешь себе представить, что ты значишь для меня… Ну же, девочка! Еще разок… давай. Сейчас! — и он слегка сжал пальцами оба соска.

Последние толчки были не просто стремительными, но и очень глубокими, именно они заставили Гермиону задрожать от невероятного удовольствия, охватившего все тело. Издав почти мучительный крик экстаза, она обессилено рухнула на стол, а следом на нее упал и застонавший Люциус. Тишину кабинета нарушало теперь только прерывистое дыхание, удержать которое не могли ни он, ни она.