Констанца

* * *

Констанце казалось, что её жизнь окончена. Кому она нужна, куда пойдёт, беременная, без денег, если не считать то немногое, что удалось скопить, благодаря лорду Касилису? Ведь совершенно ясно, что Ален её разлюбил! Он хмуро смотрел на неё, а потом и вовсе ушёл, несмотря на то, что ей было очень плохо и страшно.

Ей было ужасно жалко себя, одинокую и всеми покинутую. Даже данна Ольгия не идёт. Констанца представила, как она тайком, ночью, с узелком и в тёмном плаще, выбирается из резиденции, забирает из конюшни свою спокойную и невозмутимую Весту и бежит из столицы. Утром её побег обнаружат, и Ален бросится за ней в погоню, но будет поздно. Он найдёт её, бездыханную, в лесу за городской стеной. Она будет скромно лежать на полянке, а рядом Веста щиплет молодую траву. Наверно Ален её пожалеет, такую молодую и умершую из-за того, что он её разлюбил.

Она опять поплакала и как-то, совершенно незаметно, задремала, а, открыв глаза, увидела вплотную подвинутое к кровати кресло, а в нём Алена, напряжённо вглядывающегося в её лицо.

Увидев, что она проснулась, он облегчённо вздохнул. Наклонившись к ней, обнял, приподнял, вместе с подушкой и прижал к себе: — прости! Пожалуйста, прости меня, родная! Не сердись на меня, милая, я тебя очень люблю! Через неделю мы уедем из города, осталось потерпеть всего чуть-чуть.

Констанца облегчённо разревелась. Оказывается, он не разлюбил, он по-прежнему любит её! — Ален, я сама не знаю, что со мной случилось! Прости, что я тебя обидела! Эта… казнь, мне казалось, что всё вокруг… пропахло… кровью…! Мне так стра-а-ашно! — Где-то глубоко внутри ей было радостно, что он чувствует себя виноватым, что он переживает за неё и ей не надо снова убегать и… вообще всё просто замечательно!

Потом они лежали, тесно обнявшись, прижавшись друг к другу. Он шептал ей о своей любви, о том, как славно они заживут в их небольшом поместье. Она находила красивым его название: «Жемчужный ручей», а он рассказывал о лугах и рощах, о заросшем парке, где будут играть их дети. Она окончательно развеселилась, пробежалась шаловливыми пальчиками по его обнажённому животу, опустилась ниже, легко погладила снова напрягшуюся, перевитую венами шелковистую на ощупь плоть. Ален глухо зарычал, перевернув её на спину, прижал к кровати и принялся целовать, слегка покусывая и снова целуя затвердевшие розовые соски, увеличившуюся грудь и довольно большой живот. Она тихо смеялась, чтобы не услышали слуги в коридоре, с удовольствием откликаясь на его ласки.