Констанца

Строгая учительница требовала, чтобы девочка много читала, для чего ей была выделена целая полка с книгами в вожделенном шкафу. Через три года кузнец с удивлением отметил, что из речи его дочки совершенно исчезли словечки, которыми часто обменивались деревенские жители. Теперь она употребляла слова и выражения, которыми изъяснялась сама данна Эдита. Кроме того, она хорошо знала счёт, а её красивый почерк поверг в восхищение значительную часть населения Вишняков, что привело к тому, что Констанцу всё чаще стали просить написать родственникам письмецо. Девочка не отказывала никому, потому что имела чуткое и отзывчивое сердечко. Кузнец был чрезвычайно горд её успехами и даже стал изредка навещать корчму, чтобы выпить большую кружку пива и послушать, как окружающие хвалят его дочь. Он долго думал, как отблагодарить данну Эдиту за обучение дочери, ведь денег, которые он платил, едва хватало на бумагу и карандаши, которые священник привозил для Констанцы из города. Всё получилось, как нельзя лучше. У святого отца захромала лошадь, потому что одна подкова сносилась больше остальных. Кузнец с радостью перековал её, поменяв все подковы, а дополнительно подремонтировал и старую бричку, на которой тот ездил. От денег он категорически отказался.

Годы шли, Констанца по-прежнему оставалась прилежной ученицей жены священника. Пожалуй, данна Эдита даже полюбила её, радуясь успехам и огорчаясь неудачам. На своё пятнадцатилетие девочка испекла необычный пирог, который назвала «торт», благо, продукты для него: масло, сметана, яйца были свои. Она постеснялась пригласить в гости священника с данной Эдитой, но, отрезав большой кусок от своей стряпни, завернула его в чистую тряпицу и унесла им. Её дорогая учительница посмеялась над ней и ткнула в сырую середину торта, пообещав, что один из уроков будет посвящён кулинарному искусству.

Теперь Констанца ходила, не горбясь и не размахивая руками. Её реверанс был изящен и нетороплив. Она научилась быть сдержанной, но её природная весёлость и непоседливость нет-нет, да и прорывалась сквозь привитые данной Эдитой благородные манеры. У неё оказался приятный, хотя и не слишком сильный голос, и она превосходно танцевала. А вот играть на клавесине так и не научилась: не хватало терпения и усидчивости.

Втайне данна Эдита надеялась, что со временем, сможет устроить свою воспитанницу в какой-нибудь приличный дом в качестве гувернантки к маленькому ребёнку. Она уже поговорила об этом со своим старшим сыном, который служил начальником канцелярии у градоправителя. Он обещал подумать и разузнать о возможностях.

В один из летних тёплых дней жена священника пришла к кузнецу. Она выставила из комнаты недоумевающую Констанцу и внимательно посмотрела на хозяина:

— Даниил, сегодня утром муж сказал мне, что на следующей неделе нашу деревню навестит наш господин, лорд Нежин дар Кремон. — Она замолчала, глядя на кузнеца. Тот побледнел:

— данна Эдита…, а что делать-то? Может, обойдётся?

— Не будь дураком, Даниил, — жёстко ответствовала гостья, — не обойдётся! У тебя имеется несколько дней, чтобы спрятать дочь. — С этими словами она встала, и ещё раз окинув его холодным взглядом, вышла.

А кузнец, обхватив голову руками, закачался на стуле. Вбежавшая Констанца в панике бросилась к отцу:

— папа, папа! Что с тобой!? Что тебе сказала данна Эдита?? — И, поскольку он не отвечал, обняла его за шею и принялась тормошить: — ну папа же!

Кузнец поднял голову: — доченька, тебе надо спрятаться куда-то! Ненадолго, два-три дня, но чтобы никто не знал, где ты есть.

— Зачем? Что случилось, папа?

— Констанца, ты ещё маленькая, не поймёшь, но мне надо тебя спрятать! Но куда?? — Он в отчаянии опять обхватил голову руками. Спустя некоторое время кузнец поднялся: — дочка, я сейчас уеду, но к вечеру вернусь, не беспокойся.

Растерянная, недоумевающая Констанца осталась одна. До конца дня она разбирала с данной Эдитой формы стихосложения древних поэтов Семи Холмов. Затем ей самой было предложено сочинить небольшое стихотворение. Так что, когда она пришла, отец уже возился в кузне. Увидев, что дочь вернулась, он направился следом за ней в дом:

— дочка, завтра утром мы поедем с тобой к Феонисте. Ты поживёшь у неё с недельку, а потом я за тобой приеду.

— К Феонисте? Зачем, папа? А как же моя учёба?

Кузнец отвернулся, пробурчал: — данна Эдита знает, что тебя несколько дней не будет, — и, повысив голос, добавил: — перестань задавать мне вопросы!! — Констанца поразилась, ведь отец никогда не кричал на неё.

Рано утром, когда в деревне ещё все спали, толстый мерин, запряжённый в бричку, вёз Даниила и его дочь по дороге, уходящей на север. Немного времени спустя бричка свернула в лес. Теперь отец с дочерью отправились по широкой тропе, которая, вначале, вилась параллельно дороге, а потом отклонялась влево. Через десяток роенов она выбегала из леса на луг. За ним, в отдалении, возвышалась серая громада замка хозяина всей округи, лорда Нежина дар Кремона. Тропа значительно сокращала путь к замку в отличие от дороги, которая огибала и лес, и луг.

Но Даниил и Костанца, проехав по тропе с полроена, свернули в лес. Кузнец привязал лошадь к дереву. Дальше предстояло идти пешком. Девушка с удовольствием прикасалась ладонью к гладким мощным стволам сосен, гладила по вершинкам, как детей, молодую поросль. Она любила этот чистый, пронизанный солнцем, сосновый бор с толстым, пружинящим под ногами, слоем старой хвои, с густым смолистым запахом и звенящей тишиной. Лишь порой, когда налетал ветерок, высоко в голубом небе возникал неясный размеренный шум, как будто лесные великаны лениво шептались между собой.

Они шли около часа. Чистый хвойный лес уступил место смешанному, с густым подлеском. Наконец, деревья расступились, открыв поляну, на краю которой притулился небольшой домишко о двух окнах с покосившимся крыльцом. Его ограждал невысокий плетень. Где-то недалеко журчал ручей. Около крыльца бродило с десяток кур во главе с красавцем-петухом.

Кузнец нерешительно открыл калитку. Скрипнула дверь, и на крыльцо вышла хозяйка, Феониста. Она была старой. Годы сгорбили её спину и избороздили морщинами лицо, но выцветшие, когда-то голубые, глаза смотрели остро и насмешливо. Констанца хорошо знала Феонисту и немного побаивалась. Та слыла травницей и ведьмой. Девочка вполне верила этим слухам. Ведь не зря же старуха жила в глубине леса. Она лечила скот и людей, её звали, когда у женщин бывали трудные роды и местная знахарка не справлялась. А ещё, как шёпотом передавали деревенские, она умела разговаривать с животными и её слушался лес. На Феонисте была надета длинная тёмная юбка и неопределённого цвета кофта с длинным рукавом. И на юбке, и на кофте красовались заплаты, но одежда чистая, как и тёмный платок, скрывающий совершенно седые волосы.

Кузнец поклонился, приобнял дочку за плечи: — здоровья тебе желаю, Феониста! А это моя дочь, Констанца… — Девочка с опаской посмотрела на старуху, робко поклонилась, не зная, что сказать.

— Ну-ну, Констанца, значит. Дочка твоей бродячей вертихвостки!

Они продолжали молча стоять в раскрытой калитке. Старуха усмехнулась: — заходите, чего встали.

Гости прошли в дом. Костанца украдкой посмотрела по сторонам. В переднем углу маленький алтарь Всеблагого. На нём теплится свечка, лежит пучок каких-то трав. Под окнами широкая лавка, перед ней большой стол, покрытый старой реденькой скатертью в красную и белую клетку. Большая выбеленная печь перегораживает комнату на две половины. Что за ней — не видно. У другой стены стоит большой сундук, на него брошен пухлый матрас. По стенам висят пучки сухих трав. Несколько полок между окнами заняты плотно закрытыми банками, мешочками, от которых пахнет травами.

Потоптавшись у двери, кузнец сказал: — ну, дак я пойду, Феониста? Как этот вражина уедет, так я сразу и приеду за Констанцей…

Старуха кивнула: — поезжай, Даниил. Небось, некогда прохлаждаться-то.

После ухода кузнеца воцарилось молчание. Потом старуха внимательно посмотрела на девочку и улыбнулась: — не бойся, милая, я хоть и ведьма, но людей не ем. Хотя, — она задумалась, перестала улыбаться, — вот такого негодяя, как ваш лорд, не грех было бы и скормить кому-нибудь, тем же волкам, к примеру…

Констанца с ужасом смотрела на Феонисту: — данна, что такое страшное вы говорите? Разве можно желать смерти человеку?

— Ты ещё слишком молода, Констанца, — старуха тяжело вздохнула, — есть люди, смерть которых была бы во благо другим. Ну, да ладно, давай, будем тебя устраивать на новом месте.

До самого вечера они занимались домашними делами. Гостья разобрала свою дорожную сумку, которой очень гордилась, потому что та была собственноручно сшита ею из кусочков кожи, оставшихся у сапожника и выброшенным им за ненадобностью. Аккуратной стопкой она сложила несколько книг, которые хотела бы прочесть в ближайшее время, развесила на плечиках в чулане пару платьев. Там же, на небольшую полку, сложила своё нехитрое бельё. После этого Констанца отправилась в небольшой огород за домом, где Феониста выращивала немного овощей. Они вместе пололи, а потом поливали привядшие растения. Как-то незаметно Констанца стала называть хозяйку «бабушкой», а та и не возражала. Девочка рассказывала о своей учёбе, о данне Эдите, о деревенской жизни.

Вечером они пили чай и Констанца, наконец, решилась спросить Феонисту о том, что не давало ей покоя: — бабушка, а почему, всё же, мне надо прятаться у вас? Ни папа, ни данна Эдита мне не стали ничего говорить, а папа вообще на меня прикрикнул и сказал, что я маленькая ещё, чтобы знать причину?

Старуха тяжело вздохнула: — не прав кузнец. Может ему, отцу, и неловко и тяжело говорить о таком, а вот твоя наставница должна была тебе рассказать. Ты ведь знаешь, Констанца, почему Всеблагой род людской разделил на мужчин и женщин? — Молча кивнув, девочка во все глаза смотрела на хозяйку. — Ну вот, должны они жить вместе, быть супругами, рожать и воспитывать своих детей, множить род человеческий. Но есть мужчины, пренебрегшие заповедями Всеблагого. Они не хотят состоять в честном супружестве и прожить жизнь с одной женщиной. Лорд Нежин из таких. Он жесток и бессердечен. По его приказу в деревнях ловят молодых девушек и доставляют к нему в замок. Через несколько месяцев они возвращаются домой обесчещенные, опозоренные. На всю жизнь к ним прилипает презрительная кличка «падшая». У некоторых из них рождаются дети. В этом случае лорд Нежин время от времени выделяет несчастным женщинам небольшие суммы. Все они молоды и красивы, поэтому большинство из них, всё же, выходит замуж, но до конца своих дней мужья издеваются над ними, попрекая тем, что лорд Нежин был их первым мужчиной. — Феониста замолчала, переводя дух. Констанца слушала её, затаив дыхание. — Вот поэтому-то твой отец, милая, и попросил меня приютить тебя на несколько дней. А теперь давай-ка уберём со стола да будем ложиться спать, — закончила старуха.

Позднее, лёжа в темноте на матрасе, набитом душистым сеном, Констанца думала о том, что рассказала ей Феониста. Конечно, девочка была деревенской жительницей и рано узнала об отношениях мужчины и женщины. Вначале на примере животных, а потом и людей. Деревенские не очень-то беспокоились о приличиях, и Констанца не раз натыкалась в лесу и на лугу, в стоге сена, на уединившиеся парочки. Припомнила она и исчезновение девушек несколько старше её по возрасту. Позднее они снова появлялись в деревне. Бледные, с опущенными глазами они тенью скользили по улице, люди шарахались от них, а парни бросали вслед грязные словечки. Констанца даже вспомнила, как несколько лет назад одна из этих девушек, весёлая черноволосая красавица Гортензия, первая певунья на всех деревенских праздниках, вернувшись из замка, через несколько дней повесилась. Хоронила её вся деревня. Люди мрачно и угрюмо шли за гробом, а рыдающая мать призывала на чью-то голову все кары небесные. Говорят, через несколько дней к родителям Гортензии приезжал всадник из замка. Он вошёл в дом и тут же выскочил обратно. Вслед ему неслись проклятья.