Раз-два-три-четыре-пять, выхожу тебя искать

— Так каждый же вид оружия для своего боя подходит, и лук хорош и арбалет, коли в нужном месте да в нужное время ими пользуются. Ты же меч в руках держишь, но и от ножа не откажешься, верно? — оторваться от найденного арбалета было невозможно и я поглаживала его ладонью по ложу. — Нож можно метнуть да в ближнем бою он пригодится, а с мечом против меча пойдешь.

— Смотрю, ты прямо вцепилась в него, — засмеялся Фриц. — Может, ты раньше с ним умела управляться?

— Нет, я впервые его увидела, это точно. Смертельное оружие…

— Любое оружие смертельное, иначе оно и не нужно, — пожал плечами муж. — Ладно, сделаю тебе подарок, раз уж ты такая…

— Странная? — подсказала я.

— И странная тоже. Ты даже не спрашиваешь, что я тебе хочу подарить.

— А я буду ждать и пусть это будет неожиданно и радостно, потому что когда подарок известен заранее, то неинтересно.

— Вот как? Ну ладно, жди, — Фриц ушел, прихватив арбалет, а я занялась стиркой.

Закрутившись во дворе с надоевшим бельем, я запоздало вспомнила про фрау Альму. Что-то я давно к ней не заходила…может, ей надо чего? Лестница заскрипела под ногами и я просунулась в приоткрытую дверь. Фрау спала, раскрыв рот и это зрелище было настолько неприятным, что захотелось уйти отсюда куда угодно, да хоть в мастерскую к тому же Шмайделю. Постояв у притолоки, я все же собралась с духом. Фрау не виновата в своем состоянии, это просто больная женщина, которая находится в беспомощном состоянии и долг любого из нас — помочь ей достойно встретить свой конец. Осторожно дойдя до постели, я поправила ей одеяло и выглянула в окно, закрытое толстыми портьерами. Никогда не понимала местный люд — почему надо в прекрасную солнечную погоды прятаться в душных комнатах и запрещать проветривать помещения? Климат здесь был вполне приличный — никаких болот поблизости не наблюдалось, не было комаров и мошки. Не было холодных ночей летом, зима тоже была мягкой и недолгой, и не пробирала до костей жуткая леденящая влажность, к которой я привыкла дома. Ранняя весна быстро высушивала землю и чистое небо радовало взгляд гораздо чаще, чем дома. Может, все-таки открыть окно и проветрить?

Я еще раз подошла к постели. Фрау так и лежала с открытым ртом, только вот дыхания слышно не было. Безвольная сморщенная рука показалась ледяной и упала на кровать. Пока я ходила за щелоком, фрау Альма умерла. Мир праху ее.

Год и шесть с половиной месяцев назад.

Фриц позвал меня на задний двор, оторвав от увлекательнейшего мытья полов в доме, и торжественно показал тот самый арбалет, который я нашла, только вычищенный и смазанный. Железная дуга блестела, как зеркало, отполированная до блеска, круглый вороток крутился без всякого ржавого скрипа и даже внутри его не было рыжей ржавчины. Ручка у воротка тоже была смазана и самый ее конец, за который надо было браться, был гладким. Взявшись за нее, я ощутила эту гладкость, стертую до меня чьими-то жесткими ладонями и запоздалая мысль о тех, кого убивали из этого арбалета, промелькнула и пропала.

— Ну, как тебе мой подарок? — спросил Фриц, наблюдая за моей реакцией. — Тетиву сменили, ржавчину убрали, два пфеннинга отдал! — гордо сказал он.

Постоянное упоминание о затраченных на что-либо деньгах было само собой разумеющимся, так делали все, особенно, когда дарили какие-то подарки и поначалу меня это здорово царапало, но потом я научилась пропускать подобные замечания мимо ушей. Надо похвалить мужа, тогда он сделает вид, что это ему совершенно безразлично, а внутри будет надуваться от гордости и наверняка похвастается где-нибудь, как жена его любит.

— Ты молодец! — я поцеловала его в плохо побритую щетину. — Такие деньги потратил, чтобы восстановить его. А что, у нас уже бриться нечем в доме?

— Ах ты… — Фриц сделал вид, что рассердился, но я видела, как заблестели его глаза и по лицу пробежала довольная ухмылка. — Смотри, что я еще принес!

Он вынул из кожаного мешочка грубоватые железные палочки с острыми концами и показал их мне.

— Гляди, как это делается… — он вложил одну палочку в углубление на деревянном ложе, покрутил ручку ворота, прицелился, щелкнул ногтем и под низкий густой звук палочка сорвалась и вонзилась в деревянную стойку, подпирающую навес в углу. — Заметь, на какую глубину ушел болт в дерево, это тебе не композитный лук!

Болт, как он назвал эту палочку, действительно было не вытащить из балки, и Фриц сам раскачал ее не с первого раза.

— Это был выстрел вблизи, а латы он прошибет со ста шагов. Ну, хочешь попробовать?

Я осторожно взяла смертоносную игрушку, зацепила планкой тетиву и стал крутить ручку ворота, наблюдая за тем, как сгибается стальная дуга. Вложенный в паз болт вылетел с бешеной скоростью и впился в то же место, откуда Фриц вытащил его пятью минутами раньше.

— Смотри-ка, повезло тебе — не целилась, а попала в ту же точку, что и я, — удивленно подметил мужчина, похромав к балке.

Я вложила второй болт, прицелилась…и он впился в то же отверстие, уже порядком расшатанное от первоначального размера. Фриц обернулся и недоверчиво рассматривал третий болт, который ему предстояло вытащить.

— Марта, ты сколько времени прицеливалась?

— Пока не поймала на прицел ту точку. А что?

— Да ничего. Отойди-ка в дальний угол, вон туда, — он показал место, куда я должна была встать, а сам отошел к стене. — Бей!

Болт вошел не в само отверстие, а в паре сантиметров от него, что навело мужа на длительные размышления. Он промерил шагами расстояние от угла, откуда я стреляла последний раз до цели, подкинул на руке арбалет, взвешивая его, рассмотрел еще раз болты у себя в руках и начал что-то высчитывать на пальцах, присев на корточки. При этом он чертил болтом какую-то схему на земле, стирал ее и снова чертил, а я терпеливо ждала, пока он закончит свои труды. Поднявшись с земли, муж сунул болты в кожаный мешочек, взял арбалет и пошел в дом, ничего не говоря.

— Фриц, — окликнула я его, делая вид, что внимательно смотрю вслед. — По-моему, ты стал гораздо меньше хромать…

Он сделал вид, что ему все равно, но выпрямленная спина и развернутые плечи свидетельствовали об обратном. Заснуть в эту ночь мне удалось только после второй стражи…

Выйдя на улицу, я поймала сына соседа и велела ему найти Фрица. Как принято хоронить, я не знала, но скорее всего надо обмыть покойницу, обрядить ее в чистое и заказать гроб. Потом его отнесут в церковь святого Себастьяна, где патер Оскар прочитает отходную и все, кто ее знал, придут проститься со старой подругой. Кладбище Варбурга находилось за городской стеной и туда надо было пройти по дороге совсем немного, но для разленившихся горожан это было немыслимое расстояние. Я преодолевала его за полчаса от силы, а вот другие женщины, сходив туда и обратно, потом лежали целый день, охая и причитая. Из-за своей малоподвижности они становились одутловатыми и рыхлыми раньше времени, жалуясь на сердце или отеки. Потом начинались скандалы от плохого самочувствия, раздражение, сонливость днем, а это все только усугубляло их состояние. Ходили бы побольше, да работали, ворчала я про себя, но никого тут было не переубедить. Ну и ладно, это их жизнь.

Год и шесть месяцев назад.

Выходить за городские ворота днем можно было беспрепятственно и когда муж вывел меня за них, я долго брела, как пьяная, наслаждаясь прогулкой на природе. Спрашивать его о причинах столь странного поведения было бесполезно, изучив его характер, я уже знала, что сразу он ничего не будет говорить, отмалчиваясь и сопя, поэтому надо терпеливо ждать, когда мы придем на место. Плотный сверток у него за плечами раззадорил любопытство стражи, и они принялись с деланным весельем строить догадки о цели нашей вылазки с ним.

— Эй, Хайгель, куда ты жену повел, тебе что, ночи мало, что ты в лес с ней решил податься?

— Фриц, если ты на медведя пошел, то они еще тощие, учти!

— Марта, ты бы пошла впереди мужа-то, а то все сзади идешь, а он не на дорогу смотрит, а на тебя!

Но с Хайгелем такие штучки с подначками не проходили и отскакивали, как от стенки горох. Зато идти он и в самом деле стал быстрее и как будто хромота стала меньше…ну и дела-а!

Большая поляна, на которую он меня привел, ему определенно понравилась. Он скинул с плеч сверток, прорезал в коре ножом кривой квадрат с углублением посередине и отсчитал шаги от толстого дерева, втыкая сломанные палочки.

— Вставай сюда, Марта, — он показал на первую вешку. — Мишень видишь? Взводи… Целься в центр… Бей! Теперь левый верх…взводи…целься…бей! Правый низ…взводи…целься…бей! Стоп, я за болтами!

Через десять минут стало ясно, что из пяти болтов точно легли три — центральный и два верхних, левый нижний отошел на палец влево, а правый нижний опустился на ладонь.

— Ну-ка, покажи мне глаза, — приказал Фриц, подойдя ближе. — Посмотри вверх…вниз…вправо…влево…

Зажав мне голову, он наблюдал, как я вращала глазами, потом оттянул одно веко, другое, надавил пальцем на один глаз и потребовал, чтобы я опять смотрела по сторонам по его команде.

— Плохо видишь левым глазом, — произнес он свой вердикт. — Косить начинаешь, когда щуришься, а это дает смещение прицела. Сейчас я сделаю еще две мишени, повыше и пониже, тогда посмотрим, как и в каком положении тебе лучше всего целиться. Будешь знать свои возможности — сможешь лучше обороняться.

Мы еще отстрелялись по старой и двум новым мишеням, подтвердив его первоначальное заключение о левом глазе. Собственно, это я знала и дома — мало того, что я была близорука на левое око, да еще там жил астигматизм и без сложной линзы слева я видела вдаль плоховато. Но чтобы полуграмотный наемник вот так, с ходу, определил эту проблему, повергло меня в шок. Две дополнительные мишени дали свои результаты, которые не поняла, но их живо растолковал мне Фриц.

— Смотри, верхняя мишень соответствует по высоте всаднику на лошади. Центр — сердце, эти четыре точки, — тыкал он в углы мишени, — это будет вот тут…тут…тут…Правая нижняя точка также смертельна при попадании, учти, а ты ее здесь бьешь без промаха, не то, что в пехоту. Это хорошо, когда идет осада и надо уменьшить количество нападающих, но плохо, когда ты догоняешь отряд.

— Почему плохо? Выстрелил и на одного врага меньше будет, — недоумевала я.

— Неправильно думаешь! Отряд, который ты догоняешь, должен уходить от преследования, если ты убила одного, то его бросят без сожаления и никто не потащит с собой труп. А если ранишь, да еще благородного, вот тут отряду придется туго — раненый задержит движение и ты быстрее нагонишь их. Рана для такого дела должна быть болезненна, но неопасна, иначе возникнет желание добить раненого. Самое лучшее в этом случае — целиться в верхние точки. Кости там часты, попадешь болтом, обязательно раздробишь, замедлишь передвижение, потому что наложить на такую рану лубок может только опытный лекарь да еще и после того, как прочистит ее. Вот и смекай, проще убить или только ранить. Теперь о нижней мишени…