Драконы ночной смены

Мои слова потрясли меня. Я всегда винила папу во всем, но до этого я не смотрела на всю картину. Теперь все лежало передо мной, и было глупо не понимать правду до этого.

— Я не слишком глупа, чтобы жить без тебя, — я смотрела на призрака отца новыми глазами. — Это ты не можешь жить без меня.

Гнев на его лице был таким, какой я привыкла бояться сильнее всего. Он меня не бил и не ранил, но рядом с разъяренным драконом было невозможно не бояться. Но сейчас я не могла бояться. Он был просто дымом. Без моей магии, удерживающей его целым, его мог унести порыв ветра. Это было жалкое зрелище, и судя по тому, что ярость таяла на его лице, папа знал это.

Он резко сел. Просто опустился на тротуар, словно кто-то выбил из-под него ноги. Его драконье достоинство покинуло его, оставив печальную старую тень, сжавшуюся во тьме.

— Пап? — нервно сказала я, переживая, что перегнула. — Я…

— Сказала ли ты неправду? — спросил Ён, глядя на свои просвечивающие ладони, словно не знал, кому они принадлежали. — Но ты не понимаешь, как это. Когда ты моего возраста, время несется быстро. Миг назад ты была очаровательным беспомощным созданием, которое нуждалось во мне для всего. А потом я моргнул, и ты уже незнакомка, которая ничего не хочет от меня. Я старался вернуть тебя. Как иначе? Ты была моей Опал. Но, чем сильнее я тянулся к тебе, тем больше ты ускользала из моих рук, и я…

Он замолчал, вздохнув, сильнее сгорбился.

— Я не хотел управлять тобой ради себя, но этот мир опасен. Стоило отвернуться, и ты бросалась в беду, и я не знал, как остановить тебя, — он с мольбой посмотрел на меня. — Ты знаешь, каково это, когда твое величайшее сокровище бросается в опасность снова и снова, отказываясь принять твою помощь?

— Нет, — сказала я, садясь рядом с ним. — Но ты знаешь, каково это — построить жизнь с нуля — жизнь, которую любишь, которой гордишься — чтобы потерять это из-за отца, который должен помогать больше всех, потому что он боится?

Ён пронзил меня опаляющим взглядом.

— Не заставляй это звучать благородно. Ты собирала мусор.

— Это не так, и ты это знаешь, — резко сказала я. А потом вздохнула. — Но это не важно. Нет стыда в уборке мусора. Нет стыда в том, что тебе нравится, если это не вредит другим и дает тебе прожить. Работа Уборщика не сильно отличается от того, что мы делали сегодня, и ты видел меня тут. Мне это нравится! Мне нравилась и старая жизнь. Я была успешной, счастливой, даже в безопасности. Пока ты не стал шуметь, драконы меня не беспокоили. Моя жизнь уже имела все, что ты хотел мне дать, и ты испортил это. Видишь, почему я злюсь?

— Нет, — сказал Ён, прижимая ладони к лицу, что не сработало, потому что ладони просвечивали. — Как ты можешь быть счастлива тут? Как можно предпочесть это, — он махнул на пустые здания, — жизни в замке в Корее? В этом нет смысла.

— Это и не должно для тебя иметь смысл, — сказала я. — Мое счастье не то, что требует понимания или разрешения. Но я все еще надеюсь, что ты будешь рад за меня. Разве не это должны делать родители?

— Ты тратишь свою смертность, — рявкнул он.

— Как это? — спросила я, не давая себе злиться. Теперь я поняла, что преимущество было у меня, и было не сложно оставаться спокойной. Я уже не боялась, не паниковала. Я могла это сделать. — Как счастливая и стабильная жизнь с работой, которая мне нравилась, может быть тратой смертности? Ты знал, каким успешным Уборщиком я была, потому и проклял меня. Ты пытаешься сделать вид, что спасаешь меня, но я хорошо справлялась. Ты не мог справиться без меня, что иронично, ведь ты дал мне жить тут, и тебе не нужно было управлять мной. Я отвечала бы на твои звонки и приезжала бы домой на праздники. Как нормальный взрослый ребенок. Ты говоришь обо мне в детстве, словно я была другой, но я не переставала быть твоей дочерью. Ты оттолкнул меня, отказавшись принимать что-то в моей жизни, что не было тобой.

Отец долго обдумывал это.

— Если я перестану… давить на тебя, — сказал он, — ты вернешься домой?

— Я не могу быть Уборщиком в Корее, — честно сказала я. — Но если ты перестанешь портить мою жизнь, и если я поверю, что ты не запрешь меня там, я обещаю навещать тебя.

Он поднял нос, как оскорбленный кот.

— Я бы не стал тебя ловить.

— Ты запер меня в чулане в Канаде два месяца назад, — напомнила я.

Обиженный вид пропал.

— Я был в стрессе. Это было плохое решение.

Я закатила глаза.

— Думаю, ты хотел сказать «прости».

— Я не буду извиняться за то, что пытался тебе помочь, — упрямо сказал он. А потом помрачнел. — Но я могу это признать, я принял неправильное решение. Я боялся за тебя. Боялся за нас обоих. Мой огонь тогда почти угас, и я не знал, что делать. Я думал, что потеряю тебя, и я позволил страху затуманить мой разум.

— Все ошибаются, — я пожала плечами. — Но намерения были хорошими. Если ты признаешь, что ты ошибся — и больше так не будешь делать — я не буду больше злиться. Я имею право, но я устала все время злиться на тебя. Это утомляет, и мне уже хватило этого, — я улыбнулась ему. — Как насчет сделки? Если ты обещаешь доверять мне, что я не пропаду, и перестанешь пытаться управлять всем, что я делаю, я пообещаю не быть безрассудной. Будет просто, если ты не будешь загонять меня в угол.

— Не знаю, насчет этого, — скептически сказал отец, но я видела по его глазам, что он соображал. — Ты вернешься в Корею? Хоть ненадолго?

— Если ты оплатишь перелет, — я прикусила губу. — Придется подождать, пока я не перестану работать на СЗД. Я не думаю, что ее жрецы могут покидать город.

— Не проблема, — сказал он. — Я дам тебе денег, чтобы купить свободу, как только вернусь в свое тело.

Я прищурилась.

— Не знаю. Мне придется возвращать их?

— Нет, — Ён опустил плечи. — Я не буду больше пытаться управлять тобой деньгами. Это никогда не работало, и только дураки будут биться головами об стены. И ты чуть не убила нас обоих за несколько сотен тысяч. Я не хочу знать, что ты будешь делать, чтобы отплатить долг богине.

Я не могла спорить с этой логикой, но это было… мило. Я всегда хотела заставить его заплатить, но было приятно слышать, что папа сам предлагал это сделать, без давления. Я думала, что придется тянуть с его телом, чтобы он поклялся на своем огне, что оплатит мои долги. Деньги всегда были важны для меня. Ён не заставлял меня платить, пока я не подняла идею, что отплачу ему за учебу для своего побега. Это предложение было больше похожим на щедрого отца, которого я помнила в детстве. Я улыбнулась, но вдруг и без предупреждения отец склонился и обвил руками мои плечи.

Я вздрогнула. Я не могла это ощутить, ведь он был из дыма, но, не считая случаи, когда он тянул меня или тряс, он впервые за годы с добротой касался меня. Я не помнила, когда он в последний раз обнимал меня. Может, последний раз был, когда мне было восемь или девять. Я не знала, считалось ли это, но прильнула к дыму, как могла, не пройдя сквозь него, что ощущалось бы странно.

Позиция была очень неловкой для нас, но мне было все равно. Я была слишком рада, что хоть раз не злилась на отца. Хотя я точно скоро буду злиться на него, что-то важное изменилось между нами. Я не помнила, когда мы с отцом в последний раз мы с отцом говорили без криков, а сегодня вышло два раза! Я не была экспертом в семейной терапии, но это ощущалось как прорыв. Я не знала, сколько это продлится, но казалось, что подо мной впервые были ноги. Я надеялась, что он вспомнит это все, когда перестанет быть дымом и вернет силы. Кстати…

— Идем, — я встала и протянула руку. — Во мне еще огня на тыкву. Почему бы нам не попробовать вернуть тебя в тело?

— Да, давай, — с радостью сказал отец, опустил ладонь на мою, хоть его рука была из дыма, и я не могла ее сжать. — Я уже устал быть таким. Какой отец зависит от своей дочери?

Я пожала плечами.

— Всем нужна порой помощь.

Судя по его лицу, было ясно, что папе хватило открытий на ночь. Но он был мудрым старым драконом и оставил свое мнение при себе, шел за мной безмолвно, как призрак. Мы прошли в дверь и попали в мою квартиру.