Цена благоденствия

Глава 15

Скоро по тракту потянулись телеги и подводы, проскакали трое верховых, вздымая пыль.

— Надо ехать, — поторопила Элина свою команду. — А то целый день будем за другими пыль глотать.

Бард Гри был ужасно смущён, сообразив, что занял хозяйское спальное место. У Йоржика алели уши — похоже, родители вразумляли чадо с самого утра. Один Яшка был весел, беспечен и не испытывал никаких угрызений совести. Тем более, что хозяйка ни словом никого не упрекнула.

Гри ещё немного потренькал на своей драгоценной читарре, потом упаковал её в холщовую сумку и сердечно распростился с новыми знакомыми. Элина повторила своё приглашение для молодого барда. Йоржик с Яшкой обнялись с приятелем, и Гри споро зашагал по дороге в сторону Жадвиля.

Умрад запрягал лошадь деревенского старосты, Рэйшен седлал свою. Элина подошла к дроу и тихо спросила:

— Рэйшен, а почему у ручья не было следов животных? Неужто жальница распугала всех?

— Да вовсе не жальница, — фыркнул Рэйшен, и его лошадь тоже фыркнула и мотнула головой, будто смеясь над наивной женщиной. — Это мы распугали всех. Топотали, костёр жгли, песни горланили. Ни один зверь к такой компании не приблизится!

— Ты прав, и как это я сама не сообразила…

— Ты ведь городская, верно? Ну вот. Откуда тебе знать такие вещи? Кстати, сегодня после обеда доберёмся до твоего Примежья, так что натяни поверх мужской одёжи какой-никакой сарафан, не нервируй народ.

— Ладно, — с неохотой согласилась Элина. — Сарафан у меня есть, в сумке на подводе лежит.

Элина с тоской глянула на высокую подводу и её решетчатые стенки. Как туда залезть? Майраге, конечно, муж помог взобраться… Рэйшен проследил за взглядом своей нанимательницы. Лицо его приняло уже знакомое нагловатое выражение:

— Помочь тебе?

— С сарафаном — не надо, — отрезала Элина.

— А на подводу попасть? Помочь? — лукаво продолжал Рэйшен. — А то вон Яшка уже наготове, рвётся тебя подсадить.

— Нет, нет, — торопливо перебила его нанимательница. — Лучше ты!

Солнце перевалило далеко за полдень, когда местность вдоль дороги стала знакомой. Эти луга, поля и перелески окружали Примежье. Элина, стараясь скрыть волнение, одёрнула сарафан.

Рэйшен потянул повод своего коня, заставив того вплотную приблизиться к подводе.

— Знаешь, косынку бы на голову тоже неплохо, — произнёс дроу. — Деревня всё-таки…

— Фигушки вам, а не косынку! — вспыхнула Элина.

Майрага, выражая неодобрение, оглянулась на хозяйку, однако та упрямо покачала головой.

— Ну, подумай сама, — принялся уговаривать её Рэйшен, — ты нездешняя, чужачка, едешь в город, тащишь оттуда целую компанию нелюдей, да ещё и плюёшь на местные обычаи.

Элина стояла на своём:

— Ничего, сделаю первую кружку в таверне бесплатной, и всё им понравится!

— Я предупредил, — пожал широкими плечами дроу.

Элина невольно засмотрелась на Рэйшена. Правда, припомнив, как спала на его одеяле и обнимала за шею обеими руками, она почувствовала себя ужасно неловко. «Старая кошёлка! — ругала она себя. — Вот придумала! На молодых красавчиков засматриваться! О другом надо думать!» Совет был, безусловно, хорош, но трудновыполним. Вдобавок Рэйшен почувствовал на себе пристальный взгляд. Он обернулся и усмехнулся в своей нагловатой манере.

— Пахнет эльфийскими притираньями, — заметил дроу.

Элина промолчала, зато шустрый инкуб мгновенно встрял в разговор.

— Ты их тоже чуешь, Рэй? Этих притираний здесь целый мешок! Хозяйкины!

— Ты не купила ни чепца, ни платка, — удивился дроу, — но тащишь в деревню целый мешок притираний?!

Йоржик с Яшкой было хихикнули, но тут же сникли под сердитым взором своей хозяйки.

— Вы, умники, не понимаете, что платок и чепчик в деревне раздобыть несложно, а вот притираний там нет!

— А зачем в деревне притиранья? — искренне недоумевал Яшка.

— Я всё-таки женщина, и даже в приграничной деревне хочу быть красивой, — ворчливо пояснила Элина.

— Ради кого это? У тебя там есть дружок? — одновременно спросили Йоржик и Яшка.

Рэйшен промолчал, скрывая, что ему тоже очень хочется услышать ответ. Элина лишь отмахнулась:

— Не морочьте мне голову! Какой ещё дружок? Я просто хочу уважать саму себя, тогда и другие уважать меня станут. Что, скажете, это не так?

И на подводе завязалась философская дискуссия о самоуважении, в которую влезли даже Умрад с Майрагой, обычно неразговорчивые.