Первые уроки

Глава 10

Иногда, переборщив с волшебством, маги выгорают.

Не так давно, месяца четыре назад, и меня не миновала чаша сия. Обережница я ещё начинающая, сил рассчитывать не умею… Да и, по правде сказать, предупреди меня кто о неприятностях – отмахнулась бы. Не по беспечности, а потому, что просто надо было открыть портал, что меня почти угробил. Надо. И кроме нас с Рориком было некому. [1]

Впрочем, утратив Дар, я не шибко горевала. В конце концов, сорок лет жила как-то без него – обойдусь и дальше… Хотя уже и не хватало чего-то. Но после того как я умерла и воскресла – удивила многих видавших виды магов. И даже не самим фактом воскрешения: в Гайе, это иногда случается.[2] Я уже говорила, что смерть – своеобразная перезагрузка? Так вот, после возвращения к жизни мои утерянные способности вернулись, да ещё подросшие. Что оказалось очень кстати, ведь нужно было каждый день делиться магией с детишками! Тройня магов – это вам не шуточки. Если в нашем мире будущим малышам полезно мамино правильное питание, спокойствие и прогулки на свежем воздухе, то крошечным магическим матрицам плюсом к тому нужны ежедневные подпитки чистой магией. Забудет мама поделиться или не сможет – они сами оттянут из её ауры, сколько нужно. Поэтому-то дважды в сутки я «заряжалась» от стихий: медитировала на рассвет, собирала с росистой травы земную мощь, вдыхала ветер, черпала силу из моря: правда, с последним приходилось обращаться аккуратно, дозы-то были нужны гомеопатические.

Такой режим шёл на пользу всем. Малыши, судя по тому, как был доволен мой врач-куратор, развивались нормально, сама же я чувствовала себя так хорошо, как никогда прежде. И даже иногда, оставаясь одна, позволяла себе небольшие эксперименты со стихийной магией; впрочем, именно небольшие, помня предостережения Симеона. Тот не советовал баловаться волшебством, пока не рожу, даже оберегами просил не увлекаться, чтобы излишками магопотоков не повредить детским матрицам. Вот после родов – пожалуйста, можно работать в полную силу.

А вот про такое ответвление Дара, как вещие сны, старец ничего не говорил. Сны – это ведь не стихийная магия, верно?

Однако видеть их осознанно, «по заказу», больше не удавалось. Скорее всего, не было серьёзной надобности. Жизнь вошла в новую колею и текла себе ровно, без особых потрясений; не считать же трагедиями мелкие вредности от донны Мирабель! Да и шпильки до сегодняшнего дня отпускались ею только в словесной форме. А вот нынешняя булавка – это, пожалуй, перебор.

Ладно, вернёмся к снам.

Верный признак того, что вещий сон ухвачен – стойкое ощущение, что ты, собственно, проснулась в этом самом сне. Иногда в знакомой обстановке. Иногда в сером клубящемся тумане… по-видимому, когда сам Дар не определился с местом переноса. А ещё при этом я становлюсь бестелесной. Чистым сгустком сознания, невидимым для окружающих. Состояние не совсем привычное, но полезное, ибо, если меня заносит не в прошлое и будущее, а самое что ни на есть махровое настоящее, то сон остаётся сном лишь для меня, а для участников событий всё как раз реальнее некуда.

И вот опять передо мной наружная галерея Эль Торреса, что ведёт из крыла, соседствующего с Магиной башней, в центр резиденции. Я вижу Магу, печатающего шаг по мраморным плитам, из тени колонн на свет, со света в тень, его суровое сосредоточенное лицо, плотно сжатые губы… и сжимающийся кулак. Тихонько вздохнув, пристраиваюсь ему в спину. Взбешён. Расстроен. Но держит себя в руках.

По одному из маршей лестницы, чем-то похожей на Эрмитажную Иорданскую, он спускается в парадный холл, изменённый до неузнаваемости. Судя по всему, после того, как я заснула, прошло какое-то время: атриум, в обычные дни залитый светом, преобразился в мрачный зал с приглушённым освещением, с полной сменой интерьера. Паркет застелен ковром настолько густого чёрного цвета, что кажется, будто дон Теймур, неторопливо прохаживающийся по нему, разгуливает над бездной. Три высоких кресла-трона, обитых чёрным бархатом, расположились по центру; за ними замерли истуканами Тёмные рыцари. В некотором отдалении, прямо напротив кресел – ряд широких скамей.

– И к чему весь этот фарс? – угрюмо спрашивает мой супруг.

Они с отцом обмениваются взглядами, как ударами.

– Это не фарс, Маркос.

Дон Теймур снисходителен. Дон Теймур терпелив. Дон Теймур ненавязчиво даёт понять, что та буйная пора, во время которой они с Магой, молодым и неразумным, устраивали не только словесные, но и магические баталии, закончилась. Наследник вырос, сменились методы.

– Это суд. Ты ведь понимаешь, что некоторые акции со стороны противников нужно пресекать тотчас, не просто наказывая, но предупреждая рецидивы? Объяснять, кто и в чём виновен, нужды нет: ты сам считал с кольца подробности. Достаточно отследить траекторию отражённого проклятья и вычислить семейство преступников. Возможно, виноваты все. Возможно, лишь один или одна. Посмотрим. И взыщем по справедливости.

– Показательная порка? – сухо уточняет Мага.

– Совершенно верно. Урок остальным. Наглядный.

Мой супруг не отводит взгляда.

– Согласен, урок нужен. Но не объяснишь ли, дорогой отец…

Косится на Тёмных рыцарей и чуть приглушает рычание в голосе.

– Я понимаю: рыцарь Бастиан находится в твоём непосредственном подчинении, и в чрезвычайных ситуациях докладывает о происходящем лишь тебе, напрямую. Но почему о покушении на Иву я узнал не от тебя? И не от Бастиана, которому ты мог поручить это сделать? Но нет, со мной связалась Элизабет! А если бы не она? Я бы так и пребывал в неведении?

Дон Теймур якобы в глубокой задумчивости закладывает руки за спину. Машинально или по привычке Мага зеркалит его позу. Так и стоят друг против друга, сверкая глазами. Первым молчание нарушает сын.

– Собственно, можешь не объяснять.

Голос его звучит на удивление спокойно. Мало того: в нём проскакивают нотки горечи. Он протягивает отцу что-то небольшое, длинное, тускло сверкнувшее в свете настенных светильников.

– Вот через это Иву нашли и попытались столкнуть с лестницы. Кольцо сработало, но проклятье успело зацепиться за маячок и активировалось снова, когда Ива выходила из кареты. Ей теперь вообще лучше забыть о лестницах? А что ещё придумает это семейство в следующий раз?

Взгляд Главы холоден и остёр, как та булавка, что он выхватывает у сына.

– Следующего раза не будет.

– Будет, – говорит, как обрубает, Мага. – Ты знаешь, почему.

Далее… они долго молчат, переглядываясь одинаково свирепо, и я вдруг понимаю, что их диалог ушёл в иной, неслышный диапазон. Мысли же считывать даже во сне я не умею. Остаётся лишь догадываться. И опять Мага заговаривает первым.

– Хорошо. Выслушаем всех. Но если окажется, что Иглесиасам помогали из Эль Торреса не по недомыслию, а вполне осознанно – мы с Ивой покинем твой дом навсегда. Это не обсуждается.

***

Их оказалось десятеро, представителей фамилии Иглесиас, которых так называемое «приглашение» Главы Клана явно не застало врасплох. Во всяком случае, отец семейства, показавшийся мне вдруг смутно знакомым, обе его супруги, единственная дочь, три маленьких сына – лет десяти, семи и пяти – все прибыли разодетые, как на приём к королю. Нет, не расфуфырены: туалеты подобраны с большим вкусом, в единой гамме – похоже, выдержаны родовые цвета – без пестроты и разностилья. Вдумчиво, дабы и обеспеченность показать, и нарочитую скромность. Даже гувернантка, сопровождающая мальчиков, хоть сейчас могла смело пройтись по центральной площади Тардисбурга, где её запросто приняли бы за какую-нибудь графиню, из каприза нарядившуюся попроще.

Исключение составляет молодая пара, держащаяся слегка на отшибе: племянник отца семейства, с виду мужчина за тридцать – подозреваю, что намного старше, просто, как и все некроманты, выглядит моложе своих лет – и его жена, худенькая, изящная, как статуэтка, но почему-то странно неловкая. Скованная в движениях, будто боящаяся лишний раз пошевелиться. И вообще – боящаяся. Всего или чего-то конкретно – непонятно, но казалось, что иногда она забывала дышать, не говоря уж о том, чтобы поднять голову и глянуть на окружающих. Странно это. Хоть и не основание для подозрений. Есть же люди, что готовы шарахаться от собственной тени, и не потому, что чувствуют за собой какую-то вину, а просто ужасно робки от природы.

Эти двое выглядели на фоне семейства аристократов типичными провинциальными родственниками, отставшими и от моды, и от жизни вообще. Я не удивилась бы, узнав, что в их местности до сих пор царит средневековье, этакое настоящее, выдержанное, не то, что в больших городах вроде Терраса и Тардисбурга, где быт и нравы заметно изменились под влиянием новинок и тенденций, приносимых из других миров.

Итак, на скамьях в качестве обвиняемых – семейство Иглесиас, в полном составе, с приехавшими погостить родственниками и даже гувернанткой. Напротив них расположились в высоких креслах дон Теймур дель Торрес да Гама, по левую руку от него донна Софья Мария Иоанна дель Торрес да Гама, по правую – Мага, он же Маркос дель Торрес да Гама. Фактически три Главы клана: предыдущий, нынешний и будущий. Тоже семейство, хоть и не в полном составе. Обвинители.

Отчего-то мне кажется, что Дар мой либо мухлюет, как подросток, который во взрослой книжке наскоро пропускает скучные страницы «про любовь» и отыскивает, наконец, приключения, либо просто устал вести трансляцию непрерывно: в конце концов, он ведь лишь недавно ожил… Потому что между диалогом отца и сына и очередным эпизодом пропущен изрядный временной кус: само начало встречи и выдвигаемые Главой обвинения. А его гневную тираду я начинаю слышать с половины фразы.

– …напомнить, что наше с вами соглашение, дон Хуан, было расторгнуто без каких-то претензий со стороны вас и вашей старшей супруги, донны Ноа. Приняв во внимание факт, что мой сын отыскал давно утерянную супругу, да ещё с двумя дочерьми, а помимо самого факта – мои глубочайшие извинения вкупе с денежной компенсацией, вы объявили о расторжении заочной помолвки между доньей Даниэлой и Маркосом. Подобные решения, как правило, принимаются в здравом уме, а главное – в твёрдой памяти. Однако ваша память вдруг стала давать сбои. Иначе чем объяснить, что вы допустили в своём доме организацию настоящего заговора? Вы, глава семейства, не могли не видеть происходящего. Допускаю, что прямого участия не было; но именно при вашем попустительстве мы сегодня едва не лишились донны Иоанны и трёх будущих детей. Трёх, дон Хуан, учитывайте это! Кроме заслуженного наказания, ваша семья уже должна мне компенсацию за покушение на четыре жизни.

Речь дона Теймура полна пламенного негодования. Мага же, являя абсолютную противоположность отцу, серьёзен, но сдержан: облокотившись на ручку кресла, подперев рукой подбородок, внимательно изучает присутствующих, время от времени трогая и покручивая большим пальцем обручальный перстень на безымянном. Загадочно вспыхивает изумруд, такой же, что на моём пальце. И я вдруг иным, магическим зрением вижу, как от него тянутся поисковые нити к тем, кто пришёл сюда.