Прости нас

— Да! — горячо соглашается Таими. — Ты значишь для нас гораздо больше, чем какая-то дурацкая миссия!

— Ты можешь быть нашим боссом, босс, но прежде всего ты — наш друг, — подхватывает Марджори.

— И тебе вовсе не обязательно делать все самой, — басит Брэм, снова неловко улыбаясь. — Поверь мне, я знаю, о чем говорю.

— Мы — твоя гильдия, и всегда будем рядом, когда понадобимся, — поддакивает ему Рокс. Фростбайт согласно щелкает клешней и машет хвостами, словно кивая в такт словам хозяйки.

Друзья улыбаются тебе, и в их глазах горит нечто такое, что какая-то частичка тебя отчаянно хочет назвать любовью, и это…

И это слишком. Эмоций так много, что тебе становится трудно дышать. Странный зудящий жар обжигает твои глаза, перед взором все расплывается, и ты понимаешь…

Что плачешь.

«Только не это», — с ужасом думаешь ты, опуская голову и судорожно цепляясь за уголок одеяла. Ты свирепо разглядываешь размытые очертания своих рук, тщетно пытаясь сдержать слезы.

Пожалуйста, пожалуйста, только не сейчас!

Тебе нельзя выглядеть слабой на глазах у всех. Нельзя!

— Командир, — нарушает молчание Канах.

Ты замираешь, но продолжаешь держать голову опущенной, молясь, чтобы он сказал что-нибудь саркастичное, чтобы ты могла просто отшутиться, как прежде, и, как и всегда, сдержать свои эмоции.

— Постарайся быть осторожнее в будущем, — тихо говорит он. — Было достаточно… тяжело потерять тебя в первый раз. Я не думаю, что мы справимся с подобным горем снова.

И ты сдаешься.

Громкий всхлип становится единственным звуком, который ты издаешь прежде, чем с силой стиснуть зубы и прикрыть ладонью рот. Слезы обильно текут по твоему лицу: ты жмуришься и сворачиваешься в клубок. Плечи вздымаются, когда ты хватаешь ртом воздух, судорожно пытаясь дышать сквозь пальцы. Ты слышишь возглас Таими («Командир!») за секунду до того, как ее круглая ушастая голова врезается тебе в грудь, и пара крошечных ручек обхватывает твою талию. Касмир прислоняется к твоему плечу, успокаивающе поглаживая спину, а Марджори обхватывает тебя руками, наклоняясь с другой стороны. Кровать опасно прогибается, когда Брэм и Рокс решают крепко сжать вас всех в богатырских объятиях.

Канах колеблется, но после воодушевляющего призыва Таими («Давай же, Канах, иди к нам! Сделай это для командира!»), он наконец уступает, попутно жалуясь на то, что у вас там и без него довольно тесно. Он встает у изголовья постели и явно не знает, что делать дальше, а затем Брэм хватает его за запястье и дергает прямо к вашей многорукой улыбающейся куче. Канах ворчит еще громче, но протягивает ладонь, чтобы несколько раз неловко погладить тебя по голове. Это, по-видимому, является единственным известным ему способом показать привязанность.

Друзья крепко прижимают тебя к себе, и ты больше не сдерживаешься, рыдая в их объятьях. Каждый из них тихонько подбадривает тебя, стоит тебе всхлипнуть или икнуть. В конце концов, твое дыхание выравнивается, и ты наконец можешь говорить, не захлебываясь слезами.

— Спасибо, — хрипло шепчешь ты сквозь ком в горле. — Спасибо всем вам.

Объятья сжимаются чуть крепче. Ты так давно не чувствовала подобного тепла, и потому не хочешь, чтобы этот момент закончился. Так вы и сидите, прижавшись друг к другу, пока все разом не вздрагивают, услышав, как твой желудок жалобно урчит, напоминая каждому в комнате, что ты не ела несколько дней.

Боги, как же приятно снова искренне хохотать в компании близких!

Они дружно утирают глаза, когда наконец размыкают руки: ты с облегчением понимаешь, что плакала далеко не одна. И все вы старательно делаете вид, что не замечаете, как Канах отворачивается, чтобы быстро провести пальцем по нижнему веку.

Пока остальная команда спорит о том, чем бы тебя покормить, Касмир остается на кровати и вновь обнимает тебя. Вы сидите, прислонившись друг к другу, а затем она наклоняется к твоему уху и шепчет: «Мы любим тебя, командир».

Слезы вновь наворачиваются на глаза.

— Ой, ты что! Я не хотела… — лепечет она, когда согильдийцы дружно пеняют ей за то, что ненароком снова заставила командира плакать. Но ты лишь смеешься и смеешься сквозь слезы, и твоя улыбка так широка, что становится больно.

— Все в порядке!

Сейчас и отныне — у тебя и правда все будет в порядке.