Гарем-академия 3. Капитан

— Ага, — сказала Даари.

Если бы у нее были силы развить тему, она сказала, что ничего не хотела сильнее в жизни: тело все еще горело. Как половое возбуждение рождает избыток магической энергии (Желтые дуэли), так и наоборот: избыток магической энергии порождает половое возбуждение.

— Но я не буду это делать в теле своего сына, — продолжил Дракон (ну да, он все еще носил лицо Лаора). — Какой облик ты хочешь, девочка?

«А вы можете принять, без кольца?» — хотела спросить Даари, но тут же поняла, до чего это дурацкий вопрос: кольцо было явно каким-то стабилизатором личной магии, да еще и с защитой от посторонних прикосновений. Способность Дракона менять облик явно от него не зависела, иначе он бы не выглядел сейчас как человек... А еще такие кольца давно бы продавались на рынке для всех желающих!

— Настоящий, — сказала она, имея в виду его внешность.

— Настоящий в тебя не влезет, — грубовато усмехнулся Дракон. — Серьезно, какой? Мне все равно.

Его лицо начало меняться, плыть. Вот оно стало лицом тронной версии Владыки (золотоволосый мужчина в самом расцвете сил), вот — Кетара Сиита (ого, и про это он знает?), вот вместо Сиита вдруг появилась Гешвири...

— Настоящее, — стояла на своем Даари. — Ваше!

— Вот это, что ли? — удивился Дракон, моментально становясь знакомым нагловатым красавчиком. И тут же рассмеялся: — Ну да, этот мальчишка всем нравится, даже тем, кто отрицает!

— Не нравился, — возразила Даари. — Просто я вас таким узнала. И вы обещали меня поцеловать...

Дракон улыбнулся, наклонился над ней так, что эти странные, и человеческие, и не очень глаза стали близко-близко. Даари машинально зажмурилась: тяжело было выдержать этот взгляд.

И правильно сделала, потому что в следующую секунду Дракон выполнил обещанное, и она подумала: «Е-мае, а изображая Лаора, он-то, оказывается, сдерживался!»

При всем своем ограниченном опыте она тут же поняла: такой поцелуй ни с чем не перепутать.

***

Позже Даари никак не могла осмыслить, какой части своих неземных ощущений в последующий час она была обязана своеобразному наркотическому трипу, в который погрузил ее тело причудливый ответ химии крови на закаченную магию; какой — новизне секса с мужчиной; какой — возбуждению от того, что этим мужчиной был сам Дракон; какой — невероятной технике этого самого Дракона, отточенной за тысячелетие; и какой — собственно тантрическому ритуалу, потому что, как оказалось, когда правильно настроенные магические каналы проникают в твое тело, откачивая и перенастраивая лишнее — это тоже невыразимо приятно.

Одно несомненно: ничего подобного она никогда не испытывала. Потом ей казалось даже, что ничего подобного она и не хочет больше испытать: наслаждение было слишком сильным и слишком полным, чтобы его в принципе возможно было повторить; каким-то наитием Даари поняла, что нечто хотя бы отдаленно подобное случается, наверное, раз в жизни — если очень, очень повезет. Религиозный опыт, опыт соприкосновения с высшими силами — вот что это такое было, помимо всего прочего.

И, конечно, боли она не чувствовала. Впрочем, говорят, ее ощущают не все девственницы. Но если что-то там и рвалось, Даари не могла бы этого заметить, как нельзя заметить понижение температуры на пару градусов во время лесного пожара!

Когда Дракон вошел в нее первый раз, Даари отчетливо поняла: часть ее неприязни к Дракону (не к правителю, понятное дело, а к тому смазливому пареньку, с которым она впервые встретилась в безликой белой комнате одной из лабораторий Управления технического обслуживания) связана была связана именно с боязнью секса. С самого начала все разговоры Дракона намекали на соблазнение, возможно даже супружество, и это пугало Даари больше всего. Она подсознательно чувствовала, что будет сокрушена, раздавлена, растворена в его мощи. Но вся эта мощь не соответствовала изящной, почти женственной упаковке, и потому ощущалась особенно опасной: так опасно ядовитое насекомое, которое маскируется под безобидный сучок!

Может быть, именно поэтому она чуть не влюбилась в Сиита: того окружал флер опасности, но этот флер был явным, четко выраженным, ему было легко противостоять. И при этом на самом-то деле уровень был куда ниже: нельзя сравнить наследника провинциального (номинально столичного, но по сути-то Ло-Саарон — город небольшой, уступает и Биркенаату, и Точчиконе, и еще десятку городов) преступного клана — и хозяина всей Цивилизации!

Как оказалось, Даари обманулась дважды. Во-первых, «женственный» облик Дракона отнюдь не казался таковым без одежды. Пожалуй, она заметила бы это раньше, но никогда не стояла к нему по-настоящему близко, а он даже в этом виде был высок и широкоплеч, с не менее стальными мускулами, чем тело Лаора — но без слоя жира. А во-вторых, то растворение, которого боялась Даари, оказалось совсем не таким, как она себе представляла. Почти сразу Даари обнаружила, что она — вовсе не пассивная соломинка, вращаемая в этом урагане. Когда Дракон ласкал ее, она отвечала на его ласки; когда двигался в ней — двигалась ему навстречу, стараясь увеличить их общее наслаждение; когда он манипулировал энергиями в ее теле, она помогала ему, пусть не очень умело, но тем не менее ей почти всегда было понятно, что именно он делает, и у нее получалось подстроиться — как во время их танца в клубе.

Нельзя сказать, что они были равны в полном смысле этого слова, не так, как с Гешвири, где единственное различие между ними заключалось в разнице опыта; но они все-таки были партнерами, а не господином и рабой. Дракон не подавлял, он властвовал — как оказалось, это огромная разница!

В какой-то момент Даари почти пришла к себя, ясность мысли вернулась к ней, но навалилась огромная усталость. Она обнаружила, что они с Драконом по-прежнему лежат на том то ли алтаре, то ли просто постаменте... Точнее, он лежит на алтаре, а она — на нем, прижимаясь щекой к его груди, и Дракон тихо, нежно, поглаживает ее по спине.

— Скорее всего, мы теперь несколько дней не увидимся, — сказал он ей мягко. — Расскажи мне, как ты вскрыла мой маскарад, пока есть время. Я умираю от любопытства.

— Там много всего было... — пробормотала Даари сонно.

— Ты уже догадывалась, когда мы разговаривали ночью в степи?

Даари знала, какого ответа он хочет, но вынуждена была сказать правду:

— Нет. Я как раз после этого... Пока до части шла, все думала: почему вы обиделись? С чего бы Лаор обиделся? Ведь я ничего такого не сказала... А женское внимание всякому лестно... Ну посмеялся бы надо мной, ну отказал бы... Даже снизошел... А он — то есть вы — сначала обиделся, потом все-таки согласился, а потом обиделся еще сильнее!

Руки Дракона на миг сжали ее крепче. Он хмыкнул:

— И ты догадалась, что я приревновал?

— Не думаю, что вы на самом деле приревновали, — возразила Даари. Она говорила тихо, неуверенно, стараясь не изменить искренности и в то же время подбирая формулировки. — Скорее, раздосадовали. Но я тогда не так думала... Я думала: неужели он правда мужчин любит? Вот все говорят про того, что он с полковником Элатом не расстается, но я этого Элата даже не видела... То есть видела, наверное, мельком в Академии, но не запомнила. Потом еще вспомнила, что все говорят: Лаор не танцует, а со мной танцевал. И ходит он... Вы... Очень легко, толстяки так не ходят обычно. Но при этом вы поначалу как-то неуверенно держались, как будто примерялись, пройдете в проход или нет... Привыкали к габаритам. Я тогда еще, на танцах, обратила внимание, потом забыла... И еще. Все мужчины обычно всегда говорят о себе, когда с женщиной, а Лаор — то есть вы — говорили только о Драконе... Даже если у него отцовский комплекс, все равно...

Дракон снова усмехнулся.

— У него действительно отцовский комплекс, но именно поэтому он, скорее всего, не упоминал бы обо мне вовсе... М-да, тут я не подумал. А вот насчет Элата ты зря: Лаор его периодически отсылает по разным делам, порой надолго, да и не любовники они вовсе. Просто хороший заместитель — это клад и драгоценность, сама со временем поймешь. А когда это ты успела так разобраться в мужчинах?

— У меня же два брата, — напомнила Даари. — Мальчики и на сестер тоже пытаются впечатление произвести, это очень видно. И напарник у меня был, Беорн, почти год, он вроде и женат, и не интересовался мной, а тоже всегда...

— Ясно, ясно, ты у нас просто эксперт по мужской психологии, — он притянул ее повыше и поцеловал в макушку. — Но ведь это все мелочи, этого недостаточно, чтобы всерьез заподозрить. Что-то еще было?

— А я и не подозревала всерьез... Просто пришла шальная мысль, когда я в темноте к городу топала — а потом как-то стало подбираться одно к одному. Ну и еще я стала думать: а зачем я вообще Лаору нужна, чем я ему интересна? Я ведь ничего из себя не представляю.

Дракон расхохотался, неожиданно громко и неожиданно весело: Даари чувствовала его смех лицом и ухом.

— Да уж, ничего не представляешь! Дайки, ты стала вторым явлением за сегодня, которое ткнуло меня носом в мое собственное ничтожество, чтоб не задавался! Едва ли кто угодно на это способен.

— А первое явление — это Прорыв? — спросила она.

— Если считать Прорыв, то третье... Но Прорыв я никогда не склонен был недооценивать. Нет. Первым была ловушка на драконов, — серьезно сказал Дракон. — Три тысячи лет назад, до гибели моего рода, такие были почти у всех подземных кланов. Я сам с ними не сталкивался никогда, не случалось нападать на человеческие поселения, а то бы, пожалуй, такой ошибки не допустил. И ведь всерьез мог погибнуть! Такого со мной уже лет триста не случалось.

Даари хотела было спросить, когда он рисковал погибнуть триста лет назад, но вместо этого зевнула.

Дракон засмеялся снова.

— Совсем устала... Милая. Сейчас я позволю тебе поспать. Но сначала надо закрепить результат.

Он снова притянул ее выше, стал медленно расплетать полурастрепанную косу, разбирая длинные пряди. Это было приятно; Даари пожалела, что не кошка и не умеет мурлыкать.

— Ты невероятно красива, Дайки-погромщица, — тихо сказал Дракон, щекоча дыханием ее ухо и чувствительную кожу шрама, наползающую к уху близко.

— Вы это всем девушкам говорите, — пробормотала Даари сквозь негу.

— Ага, — не стал отпираться Дракон. — И никогда не вру, что характерно.

Потом он взял ее еще раз, на сей раз больше по-человечески: без всесжигающего огня и не влезающей в тело страсти. Даари стонала, выгибаясь на нем, чувствуя, что будто перерождается заново — а потом, едва кончив, провалилась в глубокий сон.

Очнулась она в гарнизонной лечебнице почти полтора суток спустя.