Как не потерять работу

Настроение у меня было одновременно приподнятое и подавленное. Хотелось плясать и петь — и материться в голос, вымещая досаду на всем, что подвернется под руку. Я просидел в подземелье около четырех седмиц, на воле успело наступить настоящее лето. Даже здесь, в городе, до одури пахло зеленью, свежестью, влагой недавно прошедшего дождя, цветами и еще чем-то манящим, пряным и сладким одновременно. А яркие краски!.. А звуки, голоса, люди на улицах! Как же я отвык от всего этого! Я был пьян без вина и еле сдерживался, чтобы не выдать себя. А так хотелось… Бесы, как же неохота было даже думать о том, что через несколько часов мне придется возвращаться в темную вонючую камеру, где уже каждый камень в кладке знаком до трещинки! Пожалуй, даже идея пополнить ряды инквизиторов уже не казалась такой страшной по сравнению с перспективой всю оставшуюся жизнь проторчать там!

По пути мы с палачом, мастером Вздыней, выработали кое-какой план. То есть идея была моя, а мастер Вздыня упирался, спорил и согласился подыгрывать мне только до тех пор, пока что-то будет получаться. После первого же прокола командование он собирался взять на себя, но замолк после того, как я решительно направился к корчме.

Время было уже позднее — в Больших Звездунах в это время суток уже даже в центре города в будний день не найдешь открытого питейного заведения, тем более на окраине. Но Добрин намного больше, тут другие нравы. И все-таки корчма уже закрывалась, вышибала как раз заканчивал выносить на свежий воздух тех, кто заснул и на своих двоих покидать помещение отказывался. Дверь распахнулась прямо перед нашими носами. От неожиданности вышибала выронил транспортируемое к забору тело. Тело рухнуло на порог, не издав ни звука.

— Спасибо! — вежливо сказал я, перешагнул через оное и ступил в полутемный зал. Тут было душно, пахло потом, вином, жареной курятиной, семечками и почему-то яблочным соком. — Добрый вечер! Пива! И живее!

Корчмарь уже открыл рот, чтобы возмутиться, но узнал мастера Вздыню и сдулся. Палачам действительно по закону должны были поставлять продукты бесплатно, а уж про выпивку и говорить нечего. Я с наслаждением стянул с головы капюшон, крутя шеей, — пришлось идти, глядя почти постоянно в землю, чтобы случайно не столкнуться с теми, кто знал помощника палача в лицо. Одежка-то была с его плеча, мало ли!

Распростившись с мечтой лечь спать пораньше — таких клиентов, как мастер Вздыня, просто так за дверь не выставишь! — корчмарь со вздохом поставил перед нами две кружки. Я сделал первый глоток, задержал напиток на языке.

— Слышь, человек, а закусь к пиву есть?

— Не-а, — замотал тот головой. — Все как раз перед вами…

— Да-а? — Я мечтательно улыбнулся. — А если найду?

Видимо, в моем голосе было что-то такое, отчего корчмарь сбледнул с лица, и уже через минуту на столе очутилось полкруга кровяной колбасы, десяток сухарей и миска, полная каленых орехов. Я вгрызся в колбасу, закусывая ее сухариками и незаметно ссыпав половину орешков в кошель. Жизнь определенно налаживалась!

— А скажи-ка, любезный, — снова подал голос я, и корчмарь вздрогнул. — Все ли тут в порядке? В смысле, может, происходит чего странное?

Вышибала проворчал себе под нос в том смысле, что все было нормально, пока эти два типа не приперлись на ночь глядя. Но у его работодателя было немного другое мнение.

— А вы в каком смысле интересуетесь? — откликнулся он.

— Да так… — Я извлек из-за пояса ножик, немного покрутил его между пальцев, заодно разминаясь. — Сказывают, завелось у вас тут что-то… собаки пропадать начали…

— А-а. — Вышибала малость подобрел. — Есть такое дело. Вупыр завелся, не иначе!

— Ага, «вупыр»! — заспорил корчмарь. — Ежели б вупыр, то он бы на людей кидался. А этот всех сторожевых псов в округе извел! Соседи уже и на ночь их запирать в клетях стали, да только он намедни у Лютика — знаете Лютика? — в клеть пробрался. Крышу разворотил да кобеля прямо внутри на клочки порвал. А кобель у него здоровый был, Лютик с ним куда хошь ходил.

— В клеть пробрался, — задумался я, продолжая крутить нож.

Сие оружие мастер Вздыня вручил мне после долгих уговоров и нытья — мол, что это за некромант, и без оружия? Палач упирался и спорил долго, но, наконец, сжалившись, выдал мне самый тупой, да еще и выщербленный, ножик, явно конфискованный у кого-то из арестантов и, судя по всему, провалявшийся в кладовке с вещдоками не один год. Небось кости его последнего владельца давно уже в могиле гниют… Зарезать им можно было разве что тень, да и то по чистой случайности.

— И когда это было? Ну когда у Лютика собаку задрали?

— Да вчера ночью и случилось!

— Это каждую ночь бывает?

— Раньше пореже — дня два-три все спокойно, а потом опять. А за последнюю седмицу как раз семь собак и задрала тварь!

— А люди от нее не страдали пока?

Корчмарь некоторое время чесал затылок и переглядывался с вышибалой.

— Пока нет. А что?

— А то, — я покрутил еще нож и спрятал его за пояс, — что собаки однажды закончатся. И тогда он примется за людей… Если его не остановить… Его вообще кто-нибудь видел?

— Да пес его знает! Следы видали — вроде огромной зверюги. Во, какие следы! — Вышибала растопырил свою лапищу.

М-да, если ему верить, то существо с таким следом должно быть крупнее лошади.

— Лютикова баба видала чего-то, — вспомнил корчмарь. — Когда эта тварь крышу клети разломала, грохот был. Лютиковы-то из окон и повысовывались. И видали, как через крышу такое… ну… зверь черный сиганул. Глазищи белые, сам здоровый, ушастый…

— Хвостатый, — подсказал я.

— Хвостатый? Не-а… Хвоста вроде никто не заметил. Глазищами зыркнул, а морда у него вся аж блестела от крови! И удрал, как сгинул.

Я тихо покивал головой. Огромный черный зверь без хвоста, с белыми глазами. На краю сознания вертится какая-то мыслишка — вроде что-то когда-то слышал или читал, но вспомнить не могу.

— А ни у кого собака месяца два-три тому назад не подыхала не своей смертью?

— Это как так «не своей»? А как же еще собаки помирают?

— Могут от старости. Могут в драке. Могут от голода или болезни околеть. А могут от нежити смерть принять. Такое бывало?

На сей раз корчмарь и вышибала думали долго. Я успел пиво допить.

— Нет, — наконец разочаровали нас. — Не припомню.

— Хорошо. — Пришлось вставать из-за стола. — А где этот самый Лютик живет, показать сможете?

Конечно, лучше всего подготовиться заранее, выбрать место, расспросить свидетелей, бывших владельцев убитых псов, потом подготовить ловушку-приманку для нежити и уж потом выходить на охоту. Но у меня была всего одна ночь. Даже не вся ночь, а несколько часов. И терять время не хотелось. Вот ведь странная штука — жизнь! Официально я — заключенный. Приговорен к пожизненному заключению. Но вместо того, чтобы строить планы побега или смириться со своей участью и ждать кончины, продолжаю работать «по специальности», хоть и нелегально. И не трачу время на истерики и биение себя в грудь, а спокойно делаю свое дело.

Означенный Лютик — след лучше всего брать с того места, где убийца собак побывал в последний раз, — жил неподалеку, в конце соседней улицы, но до его забора мы так и не дошли. За первым же углом дорогу нам заступили сразу шестеро. Дубинки в руках и насупленные лица давали понять, что эта компания вышла отнюдь не дышать свежим ночным воздухом.

— Мужики, — мастер Вздыня покрутил головой, словно племенной бык, столкнувшийся на узкой тропинке со стадом волков, — вы не на тех напали!

— Не, — налетчики нехорошо заухмылялись. — Это ты не туда зашел, Вздыня! И не вовремя.

Они всем скопом двинулись на нас, довольно умело зажимая в кольцо. Я бросил взгляд по сторонам — куда бежать? И успею ли? А может, лучше…

— Лучше не надо, — снова пустился в переговоры палач. — У меня тут некромант настоящий. Вот сейчас я ему скажу — он с вами такое сотворит, что мало не покажется…

— Гав-гав, — мрачно буркнул я.

Шутку не оценили, но все взгляды как по команде переместились на меня.

— Этот, что ли? А посох с черепом где? И это… ну…

Книжек они, что ли, перечитали? С чего это каждому простому человеку кажется, что некроманту обязательно надо таскать здоровенный дрын с чужой головой на макушке, когда своя на плечах есть? Для колдовства? Так руки надежнее! Вот помахать оным орудием в схватке — другое дело… Хотя почему сразу «помахать»? Есть у меня одна идейка…

Нехорошо оскалившись, я сделал шаг вперед к людям, растопырив пальцы на манер когтей, и вдруг «внезапно» упал на четвереньки и завыл, выгибая спину.

— Ыы-ы-ы…

— Аа-а-а! — хором ответили мне. — Оборотень! Спасайся, кто может!

Крики быстро затихли в другом конце переулка.

— Вот это другое дело! — выпрямившись, отер ладони о полу плаща. Не свое — не жалко. — Здорово мы…

Слова застряли в горле: мастер Вздыня застыл как статуя, забыв, кажется, не только моргать, но и дышать. М-да, а он у меня впечатлительный! И как с таким воображением в палачи-то пошел? Неужто от безработицы?

— Все в порядке, мастер. — Я похлопал его по плечу, помахал перед носом ладонью. — Я пошутил. Никакого оборотня не…

Послышавшийся тяжкий вздох заставил меня оцепенеть. Только этого еще не хватало!

Медленно, словно от этого могло что-то зависеть, я обернулся и встретился взглядом с самым невероятным существом. В учебнике этому чудовищу отводилась целая страница, то есть ровно в два раза больше, чем волкодлакам, исключительно потому, что встречались могильные псы на порядок чаще. Таковыми могли стать после смерти обычные собаки только в двух случаях: если они были похоронены на кладбище, как люди, отпетые в храме, на освященной земле. Или если сами стали жертвой упыря, защищая хозяина ценой своей жизни.

Крупная тварь, ладони на две выше в холке, чем обычный волк, была угольно-черной. Шерсть местами вылезла, местами свалялась в войлок. Хвост отвалился тоже, если вообще был, зато уши стояли торчком и казались неестественно огромными. Чисто-белые глаза перечеркивала алая вертикальная щель зрачка. Как ни странно, морда и клыки не претерпели существенных изменений. Правда, зубы все равно казались крупнее, потому что кожа на морде, лишившейся всей шерсти до волоска, натянулась, и губы открывали оскал до самых десен. Поскольку и на лапах шерсти тоже больше не было, когти напоминали ножи. А если вспомнить, что у этих тварей они еще и могли впиваться во все подряд, а суставы приобретали несвойственную собакам гибкость, то становилось понятно, что спастись от этих чудовищ нельзя даже на дереве — залезет в три прыжка.

Сзади что-то рухнуло — это упал в обморок мастер Вздыня. Я остался один на один с могильным псом. Вопрос о том, что он делает так далеко от кладбища — аж за три улицы! — даже не всплыл в голове. Укушенного упырем пса могли закопать в овраге, но это не помешало бы ему переродиться, как если бы он умер от старости на своей подстилке и был отправлен в могилу под именем дальнего родича безутешных хозяев. Блин, а как с ним бороться?

Нет, существовала методика, причем довольно простая. Заранее готовится магический контур, в котором недостает одной свечи. В центр помещается приманка. Могильный пес кидается на нее — и остается только замкнуть контур за его хвостом. После чего спокойно дождаться рассвета и, когда под солнечными лучами нежить впадет в подобие оцепенения, завалить хворостом и сжечь. Упыри, получающиеся из людей, не отличаются наличием разума, а упыри-собаки и подавно. Могильный пес обязательно попался бы в ловушку — проблема в том, что ни самой ловушки, ни времени для ее создания не было. Был только упавший в обморок палач, я и голодная нежить напротив.