Реквием

ПРОЛОГ

— Еще. Сильнее. Соберись, черт возьми.

Я бью по боксерской подушке изо всех сил, вкладывая в удар всю ненависть и боль, тесно связанные вокруг моего сердца. Как всегда, моя цель верна; удар сотрясает мою руку и плечо с такой силой, что у меня хрустят зубы, но, судя по выражению лица Рут, мои усилия этим утром даже близко не соответствуют ее стандартам.

— В этом-то и проблема, Соррелл, — хватает она меня за косу — мои волосы такие густые и длинные, что мне приходится завязывать их сзади во время тренировки, — и яростно дергает. — Если бы ты проводила больше времени на тренировках, вместо того чтобы тайком ходить на вечеринки, Рейчел не была бы сейчас мертва. Она была бы здесь, где ей самое место. Вы обе были бы в безопасности. Сосредоточенные. Преданные своему делу. — Взгляд голубых глаз Рут еще холоднее, чем обычно.

Не каждый день глава «Фалькон-хаус» соизволяет прийти и потренировать своих подопечных. Обычно мы тренируемся в группе под руководством Сары или даже Гейнор, но с тех пор как умерла моя лучшая подруга, нестареющая Рут, с ее темно-каштановыми волосами, собранными сзади в строгий пучок, мозолистыми руками, прямой осанкой и вездесущим выражением неодобрения, работает со мной лично, один на один. То есть она превратила мою жизнь в сущий ад. Как будто всего остального было недостаточно.

Рейчел была больше, чем моей лучшей подругой; она была для меня всем. Я бы не пережила последние четыре года без нее. Теперь, когда ее больше нет, я, честно говоря, не уверена, что переживу остаток этой недели. Не с Рут, так стремящейся сломить меня.

Я прикусываю кончик языка, зная, что моя наставница права. На бумаге «Фалькон-хаус» — это приемная семья, очень большая приемная семья. На самом деле, это гораздо больше, чем это. Это место — святилище. Мы тренируемся здесь, надрывая свои задницы. Учимся сражаться. Защищать себя. У нас с Рейчел был большой потенциал. Нам следовало бы проводить больше времени на тренировках и отрабатывать практику, но Рейчел никогда не была из тех, кто подчиняется правилам Рут. А потом она и вовсе уехала учиться в ту шикарную частную школу на стипендию, и на этом все закончилось. Больше никаких совместных тренировок. Я ее вообще почти не видела. Месяцы пролетели незаметно, и только текстовые сообщения поддерживали нашу дружбу. Когда она вернулась в Лос-Анджелес в прошлом месяце, вся взбудораженная и готовая к вечеринке, у меня не хватило духу отказать ей.

«Что такое одна ночь?» — спросила Рейчел. Подальше от дома, без наших сестер, следящих за каждым нашим шагом? В то время это не казалось таким уж большим делом. Рут говорит так, будто мы на цыпочках выбирались из дома каждые выходные, чтобы напиться, но это очень далеко от истины. Домашняя вечеринка, на которой настояла Рейчел, была буквально первой вечеринкой, на которой мы когда-либо были.

Хотя мне следовало бы знать лучше. Моим долгом было отказать подруге, проявить осторожность и настоять на том, чтобы мы оставались на территории Дома. Но Рейчел не легко было сказать «нет». В конце концов я уступила ее непрерывным приставаниям. Мы слишком много выпили. Накурились. Сели в машину с группой парней, которых толком не знали. А теперь Рейчел мертва.

Вот так просто.

Я снова бью по подушке, правый джеб, левый хук, комбинация апперкотов, пытаясь сбить Рут с ног с помощью сета, который мы сегодня не отрабатывали, но женщина, которая подобрала меня на улице и спасла мне жизнь, не дура. Она видит мои маневры за милю и соответствующим образом размещает подушечки, пристегнутые к ее рукам, в очередной раз разочарованная. Рут качает головой, и тяжесть ее неодобрения становится невыносимым ярмом на моей шее.

— Можешь забыть о том, чтобы пойти на похороны, — говорит она.

Я выпрямляюсь из стойки бойца.

— Рут! Ты это несерьезно. Я должна пойти на похороны!

— Ты слишком рассеяна. До твоего отъезда осталось всего четыре дня, а я не отправлю тебя в мир неподготовленной. Это и так безрассудство — посылать тебя в ту школу в таком состоянии. Я все еще думаю, что было бы лучше послать Марго…

Я стискиваю челюсти, сжимаю руки в еще более крепкие кулаки. Мышцы напрягаются.

— Я еду в «Туссен». Одна. Ты не отправишь Марго.

Рейчел ненавидела Марго. Все ненавидят Марго. Девчонка — первоклассная стерва с самомнением размером с гору Рашмор. Я не допущу, чтобы она или кто-либо другой покинул «Фалькон-хаус», чтобы отомстить за мою лучшую подругу. Я ускользну ночью, если понадобится. Рут права; я должна была защитить Рейчел, но не сделала этого. Она мертва, потому что я не помешала ей сесть в ту машину. Будь я проклята до самого ада и обратно, если подведу ее и в этом.

Рут раздувает ноздри, ее взгляд блуждает по решительным чертам моего лица.

— Ты можешь остаться здесь и тренироваться, пока руки не начнут кровоточить, чтобы быть готовой к тому, что будет дальше, или можешь пойти на похороны. Нет, подожди. Позволь мне сформулировать иначе. Ты можешь все исправить для Рейчел, а можешь пойти и постоять у могилы, дуться и плакать, как будто это что-то изменит. Твой выбор. Но я знаю, каким было бы мое решение.

Рейчел уже месяц как мертва. Коронер неделями отказывался выдавать ее тело; приземистый старик, ответственный за определение причины смерти Рейчел, все тянул резину. Я не единственная, кто ждал возможности присутствовать на похоронах Рэйч, чтобы попрощаться с ней должным образом, но единственная девушка в «Фалькон-хаус», которая любила ее. Большинство сестер не так близки, как были мы с Рейчел. Мне кажется предательством не присутствовать сейчас на службе, в последний раз не взглянуть на ее бледное умиротворенное лицо, не увидеть, как она лежит в открытом гробу, не посмотреть, как они закрывают крышку и запечатывают ее. Не увидеть, как ее благополучно опускают в землю, где она будет разлагаться и гнить и никогда не состарится, в то время как я остаюсь одна, чтобы справиться с этим кошмаром жизни наяву без нее.

Но отомстить за нее гораздо важнее.

Я принимаю боевую стойку, которая была вбита в меня с первого дня пребывания в «Фалькон-хаус», и бросаюсь на Рут и ее подушечки. Женщина отшатывается на шаг от моего первого удара. Второй выводит ее из равновесия меньше, но ей все равно нужно исправить свою позицию, чтобы компенсировать мою ярость. Я наношу удар за ударом, пряча всю свою боль, вину и разочарование в кулаках, пока, наконец, не делаю то, чего никогда раньше не делала: я застаю ее врасплох.

Мой левый кулак попадает в челюсть Рут — размашистый удар слева, который застает ее врасплох. Ее глаза распахиваются, голова наклоняется набок, и маленькая искра удовлетворения расцветает во мне, когда жемчужина ярко-красной крови набухает на нижней губе моей наставницы и стекает по ее подбородку.

Я разбила костяшки пальцев от удара, но яркая вспышка боли, которую чувствую, ничто по сравнению с ревущей пропастью боли внутри меня, которая раскрывается все шире всякий раз, когда я вспоминаю, что моей подруги больше нет.

Я с радостью пролью свою собственную кровь, если это позволит мне отомстить за Рейчел.

Я избавлюсь от Рут.

Пролью кровь Гейнор, и Сары, и кровь любого другого, кто встанет у меня на пути.

Я даю это обещание Вселенной, когда снова бросаюсь на Рут.

Даже если это означает, что я не смогу быть с Рейчел, когда ее положат в землю. Даже если мне придется оставаться на ногах, запертой в этом тренировочном зале на целых четыре дня, пока Рут не удовлетворится моим прогрессом, и я не посажу ее на задницу. Я сделаю все, что потребуется…

Потому что парень, который убил Рейчел, все еще где-то там, разгуливает, свободный, как чертова птица, и я не потерплю такой несправедливости. Тео Мерчант тоже будет истекать кровью, и я не перестану пускать ее, пока его тело не покинет последняя капля.

Рут улыбается. Улыбка острее лезвия.

— Хорошо. Теперь мы кое-чего достигли.