Реквием

14

СОРРЕЛЛ

Просыпаюсь от сильной головной боли. Не могу увидеть рану на затылке, как бы творчески я к этому не подходила, поворачивая маленькое зеркало к зеркалу в ванной. Тем не менее, я чувствую, что двухдюймовая рана распухла, и прикасаться к ней чертовски больно. Принимаю душ и готовлюсь к занятиям, морщась от ярких лучей солнечного света, проникающих сквозь витражные окна академии «Туссен», пока направляюсь в комнату «Секвойи» — типично, что единственный день, когда погода здесь улучшилась, это тот день, когда облака на самом деле были бы благословением, а не проклятием.

Все говорят о Себастьяне, швырнувшем мне в голову эту дурацкую банку с газировкой. Я слышу, как они шепчутся об этом, пока сижу за своим столом и роюсь в сумке в поисках блокнота и ручки. Я почти не думала об инциденте в коридоре — была слишком занята тем, что произошло в моей комнате прошлой ночью, чтобы думать о чем-то еще, — но, похоже, остальная часть школы не думала ни о чем другом.

— Ты в порядке? — спрашивает Эшли, садясь на сиденье рядом со мной. — Я слышала о Себе и знаю, что он чувствует себя ужасно из-за этого.

Я горько смеюсь, бросая на нее суровый косой взгляд.

— Серьезно?

— Да. Он переживает. Я видела его сегодня утром за завтраком, и он был бледен как привидение. Себ просто был так зол из-за того, что застрял здесь, и вечеринка была испорчена, и…

— И он швырнул в меня банку, чтобы почувствовать себя лучше?

Эшли хмурится на меня, как будто я веду себя странно.

— Ты не понимаешь, на что это иногда похоже. Ты… — фыркает Эшли, хмурясь все сильнее, пока, похоже, подыскивает подходящее слово. — Ты новенькая. Мы застряли здесь надолго. Иногда кажется, что мы никогда не выберемся отсюда к чертовой матери. Напряжение нарастает.

— Прости, почему ты вообще разговариваешь со мной прямо сейчас? У меня не сложилось впечатления, что мы друзья. — Я обвинила ее подружку в каком-то довольно мрачном дерьме, в мой первый день здесь. Она видела, как мне было противна та хрень, которая творилась на вечеринке. Она…

Черт возьми.

У меня слишком сильно болит голова для этого.

Швыряю черную шариковую ручку на свой стол.

— Послушай, Эшли. Напряженность накалилась до предела. Я поняла. Это старшая школа, и независимо от того, насколько хорошо воспитан человек и насколько богаты его родители, я знаю, что это не мешает им быть мудаками и вести себя как дети. Я не стучала о вечеринке. Не знаю, почему Форд не вызвала меня выступить в актовом зале, но клянусь, что не я была причиной санкций, которые Форд наложила на нас. Я так же связана и ограничена ими, как и все остальные. А теперь, пожалуйста, возвращайся на свое место. У меня раскалывается голова, и я почти ничего не вижу. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.

Эшли выглядит так, будто хочет поспорить, но, когда открывает рот, ничего не выходит. Девушка качает головой, что выглядит как разочарование, затем хватает свою сумку из-под стола и возвращается на свое обычное место у двери на другой стороне комнаты.

Я прохожу через перекличку, и никто больше меня не беспокоит.

История, английский и биология проносятся мимо как в тумане.

Даже не знаю, почему посещаю эти занятия. Я уезжаю в среду, и у меня нет причин подвергать себя всему этому. Но когда подумала о том, чтобы спрятаться в своей комнате и переждать там остаток своего времени в «Туссене», почувствовала такую клаустрофобию и панику, что это показалось мне единственным реальным вариантом.

Я говорю себе, что это от скуки и тесноты, пока почти не верю в это. Притворяюсь, что в моей комнате не пахло Тео, когда я проснулась этим утром. Отказываюсь признавать тот факт, что мои простыни все еще смяты, потому что прошлой ночью мы занимались на них сексом, и…

— А-а-а! Вот ты где. Я повсюду тебя искала. Что это, черт возьми, такое? — Лани садится на стул напротив меня в обеденном зале, глядя на беспорядок, который я устроила из своего обеда. Сэндвич представляет собой гору каши в середине подноса, а пластиковая вилка торчит из него как флагшток.

— Несъедобно, — мрачно отвечаю я.

— Я вижу. Вот. Съешь это, — она кладет плитку шоколада, все еще в обертке, на стол рядом с моим подносом.

Я возвращаю ее ей.

— Все в порядке. Ты не обязана этого делать. Я просто не голодна.

Лани сует ее обратно.

— Чушь собачья. Я знаю, как выглядит девушка, которой нужен шоколад. Ты расстроена из-за вчерашнего?

Я беру плитку шоколада, открываю ее, засовываю в рот и откусываю кончик. Сахар взрывается у меня на языке, и на какую-то секунду я действительно чувствую себя лучше.

— Мне насрать на вчерашнее, — бормочу я с набитым ртом.

Ноэлани бросает на меня укоризненный взгляд.

— Я твой друг. Ты же знаешь, что можешь сказать мне, если это так. Я не буду думать о тебе плохо из-за этого. Ты всего лишь человек. А Себ — придурок. То, что он сделал, было…

Я сглатываю.

— Серьезно. Все в порядке. Если не считать того, что злюсь из-за огромной шишки на затылке, я действительно в порядке. Мне насрать на Себастьяна. Честно говоря, сейчас у меня на уме другие, более неотложные дела.

Лани откусывает от своего сэндвича с яичным салатом, приподнимая брови.

— Например?

На мгновение я подумываю о том, чтобы отмахнуться от ее вопроса и найти оправдание своему мрачному настроению. Но ее серьезный взгляд и искренняя забота в тоне заставляют меня глубоко вздохнуть.

— Мне нужно сходить к медсестре.

Она бледнеет, бросая свой сэндвич на поднос.

— Черт, Соррелл. Тебе плохо? У тебя сотрясение мозга? Нельзя шутить с подобными вещами. Нужно доставить тебя в нормальную больницу, если у тебя какие-то странные симптомы…

— Нет, нет, с головой все в порядке. Честное слово. Дело не в этом.

Лани смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— Тогда что?

Ух, боже, это будет отстой. Я делаю глубокий вдох и откидываюсь на спинку стула, зажимая переносицу между большим и указательным пальцами.

— Ладно. Мне неприятно это признавать, но… Мне вроде как нужна таблетка экстренной контрацепции.

— Я думала, ты его ненавидишь, — говорит Лани, сидя рядом со мной возле кабинета медсестры.

Девушка не переставала грызть ногти с тех пор, как я рассказала ей о том, что произошло прошлой ночью. И, казалось, она совсем не была шокирована, когда я рассказала ей о Тео. Если уж на то пошло, Лани кажется взволнованной. А ее навязчивое покусывание ногтей могу приписать лишь к симптомам нервозности — мне действительно нужно через секунду войти в этот кабинет и сказать медсестре, что прошлой ночью я трахнулась с кем-то без защиты.

— Я и ненавижу, — рычу я, откидывая голову назад, пока… ай. Нет. Наклонять голову назад под таким углом действительно больно.

Я выпрямляюсь на стуле, тяжело вздыхая от нелепости этой ситуации. Рядом со мной Лани поворачивается на своем сиденье так, чтобы быть полностью лицом ко мне, все ее существо гудит от переполняющей энергии.

— Вы, ребята, сейчас встречаетесь? Он говорил тебе, что влюблен в тебя? Это между вами… — качает головой Лани. — Я не знаю. Серьезно или что-то в этом роде?

Я корчу ей рожу.

— Нет, конечно, нет. Я с ним не встречаюсь. Я бы купила Тео Мерчанту билет в один конец прямо в ад, если бы могла. И зачем ему признаваться в своей вечной любви ко мне, Лани? Этот парень, черт возьми, едва знает меня.

Разочарование сменяет ее восторженное выражение лица.

— Ну, не знаю. Я просто подумала… ты не можешь отрицать, что между вами двумя возникла напряженность. После того как он выбил дерьмо из Себастьяна, и… ты переспала с ним прошлой ночью, Соррелл! Зачем тебе спать с ним, если ты так сильно его ненавидишь?

Я надуваю щеки, бросая взгляд на часы на стене. Уже почти два пятьдесят. Кабинет медсестры закрывается в четыре. Еще много времени, чтобы увидеться с ней, но у нее назначены другие встречи. Если они сдвинутся, она не сможет вместить меня. И я не смогу с ней увидеться. Сегодня. Я приехала в «Туссен», для того чтобы разрушить жизнь Тео, а не чтобы вместо этого залететь от него. Это просто гребаное безумие.

— Момент безумия, — говорю я Лани, повторяя свои мысли вслух. — Моя жизнь была сплошным безумием с тех пор, как я попала сюда.

Могу сказать, что ей не нравится такой ответ. Девушка смотрит в пол, жуя то, что только что отгрызла от большого пальца, и дергая коленями вверх-вниз, вверх-вниз.

— Значит, ты ничего к нему не чувствуешь? Совсем ничего? — спрашивает она.

— О, конечно, я кое-что чувствую к нему, но в этом нет ничего хорошего. Послушай, я знаю, ты пытаешься быть милой и просто заботишься обо мне, но тебе не обязательно ждать со мной. Если тебе нужно идти, то мы можем встретиться с тобой позже. Это действительно не проблема.

Ее глаза вдвое больше обычного размера и полны боли, когда она говорит:

— Боже. Я бы никогда не бросила тебя в такой момент, как сейчас. Каким другом я была бы, если бы позволила тебе самой пройти через это?

«Таким другом, который мне нужен прямо сейчас?»

Я знаю, что, сказав ей нечто-то подобное вслух, я только еще больше раню ее чувства. И в чем-то Лани права — с тех пор как я потеряла Рейчел, у меня не было друга, на которого можно было бы опереться. Я так привыкла заботиться о себе и справляться со своими проблемами в одиночку, что мне действительно приятно, когда кто-то поддерживает меня в этом. Я просто хочу, чтобы она перестала говорить о Тео, о том, что он сделал, и о том, что я чувствую к нему, хотя бы на пять секунд. Мне и так нелегко выкинуть этого ублюдка из головы.

— В прошлом году мне пришлось брать здесь такую таблетку, — ни с того ни с сего признается Лани. — Все было не так уж плохо. Они не задавали слишком много вопросов.

Должна сказать, что удивлена, услышав это. Я просто предположила, что Лани девственница. Девушка такая милая и застенчивая, что мне никогда не приходило в голову, что она может быть сексуально активной. Я поворачиваюсь к ней, глядя на нее новым взглядом.

— С кем ты спала? — спрашиваю я.

Она краснеет.

— О, его здесь уже нет. Он закончил школу в прошлом году. Его звали Клэй. Это была ошибка, но… все равно было весело, — говорит Лани, ухмыляясь.

— Лани! — я прижимаю руку к груди, изображая шок. — Никогда бы не подумала, что ты такая распутница…

Дверь в кабинет медсестры распахивается, и оттуда выбегает девушка со слезами на глазах, прижимая тряпку ко рту. И рыдает, когда видит меня и Лани, а затем убегает по коридору.

— Что за?..

— Мисс Восс?

Мышиного цвета волосы медсестры Райли сегодня заплетены в косички, завязанные резинками с маленькими розовыми пластиковыми цветочками. У нее такой вид, будто она собирается попробовать угостить меня леденцом. Но Райли не будет так широко улыбаться мне, когда поймет, зачем я пришла к ней — неразборчивые в связях подростки без капли здравого смысла не заслуживают конфет в конце визита. На данный момент медсестра улыбается мне.

— Заходи, милая, — говорит медсестра.

— Хочешь, чтобы я пошла с тобой? — спрашивает Лани.

— Ты знаешь правила. Только пациент может войти в кабинет, — говорит медсестра Райли. — Но не волнуйся, Лани. Я верну тебе Соррелл в мгновение ока.