Реквием

13

СОРРЕЛЛ

Раньше я боялась темноты. Когда была маленькой, я каждую ночь плакала, пока не засыпала, боясь монстров, которые прятались в тени, ожидая, чтобы выскользнуть из своих укрытий и причинить мне боль, когда я ослаблю бдительность.

Мне было семь лет, когда я узнала, что самые страшные монстры, те, что способны причинить тебе наибольшую боль, не утруждают себя тем, чтобы прятаться в темноте. Это люди, которые сначала обещали заботиться и обеспечивать тебя, а потом поднимали на тебя кулак. Они прикасались к тебе в тех местах, которые ты умоляла не трогать. Те, кто забивал твою голову ложью, заставляя верить, что они хорошие, только для того, чтобы причинить тебе боль так, как ты даже представить себе не мог.

Я не боялась темноты после того, как усвоила этот урок.

Теперь я сижу в темноте, наслаждаясь бархатистостью тишины, которая приходит вместе с ней. Моя комната — это могила. За дверью, отделяющей меня от остальной части «Туссена», все остальные спальни пусты; все девушки с моего этажа спустились в общую комнату, чтобы поиграть в бильярд, поговорить и посмотреть фильмы. Форд, во всей своей благожелательной красе, все-таки решила открыть для нас двери общей комнаты. Ноэлани постучала около восьми, умоляя меня спуститься и присоединиться к ним, если я буду чувствовать себя достаточно хорошо. Я не ответила.

Теперь моей голове лучше. Что-то в этом роде. Больно только когда прикасаюсь к ране, оставленной там, благодаря Себастьяну, о котором Ноэлани сообщила мне через дверь, что он заперт в своей комнате до рассмотрения сегодняшнего «инцидента» административным советом школы.

Лани, вероятно, думала, что я буду чувствовать себя более комфортно, если буду знать, что Себастьяна там не будет, но его присутствие мало что значит для меня. Мне насрать на него. Я была серьезна, когда сказала ему раньше, что разорвала бы ему глотку. Я сделаю гораздо хуже, если он снова попытается причинить мне боль. Я знаю, как иметь дело с такими придурками, как он.

Уже почти десять, когда в мою дверь снова стучат.

Я так долго этого ждала. Страшась этого. Зная, что это произойдет.

— Уходи, Тео.

— Открой дверь, малышка. Я хочу поговорить с тобой.

— Думаю, я очень ясно дала понять, что не хочу с тобой разговаривать

— Я не уйду, пока мы не поговорим.

— Тогда надеюсь, тебе понравится слоняться по коридорам.

— Я могу превзойти тебя по упрямству, — говорит мне Тео.

Ха. Я в этом очень сомневаюсь. Рейчел всегда утверждала, что я самый упрямый человек, которого она когда-либо встречала, и она знакома с Рут, так что это действительно о чем-то говорит.

— Просто отвали. Я сказала все, что хотела тебе сказать.

— О, правда? — Я могу представить себе дерзкий изгиб его рта. Мысленный образ, который я вызвала в воображении, как парень прислоняется к двери моей спальни, проводя рукой по своим растрепанным волосам, заставляет меня покраснеть.

Я выдыхаю сквозь нарастающий гнев и отпускаю его, натягивая одеяло на голову. Пуховое одеяло не сможет полностью блокировать звук его голоса, но оно, безусловно, приглушит его до такой степени, что я, возможно, не смогу разобрать слов.

— Разве ты не хочешь заставить меня взять на себя ответственность за то, что случилось с Рейчел? — говорит Тео.

Я сбрасываю одеяло, лежа очень, очень неподвижно на матрасе. Черт. Я слышала, как он это сказал. Парень манипулировал мной, обещая информацию об этом таинственном парне Генри, и у этой манипуляции отвратительный привкус, от которого я не смогу избавиться в течение нескольких дней.

— Как будто ты когда-нибудь это сделаешь, — рычу я.

— Я никогда не был из тех, кто уклоняется от ответственности, когда сделал что-то не так, — тихо говорит он.

Ну и наглость у этого парня. Как он может прийти сюда и сказать мне нечто-то подобное? Я встаю и пересекаю спальню, моя кровь кипит. Когда открываю дверь, Тео стоит точно так, как я его себе представляла, прислонившись к стене, руки в карманах. Призрак синяка расцветает на его челюсти, злой и фиолетовый; три веснушки под глазом выделяются необычайно темные на фоне его кожи в тусклом освещении коридора. Его волосы убраны с лица назад. Никакой дерзкой, самоуверенной ухмылки. Одетый в белую футболку с длинными рукавами и рваные синие джинсы, низко сидящие на бедрах, его вид вызывает странное, ошеломляющее ощущение, пробегающее по моему телу. По какой-то причине его ноги босые.

Я противостою ему.

— Где, черт возьми, твоя обувь?

Тео издает смешок.

— Это твой первый вопрос? Где, черт возьми, моя обувь?

— Что за человек бродит по школе среди ночи босиком? — шиплю я.

Глупо расстраиваться из-за чего-то настолько странного и незначительного, но вид его босых ног сделал со мной нечто такое, что мне не нравится, и нападать на парня за это кажется единственно логичным поступком.

— Я всего на этаж выше, малышка, — говорит он мне. — Ковер довольно мягкий. Не думал, что порежусь о битое стекло или что-то в этом роде. Хотя, думаю, никогда не знаешь наверняка. В следующий раз кто-нибудь может швырнуть в тебя бутылкой колы. Говорят, в бутылке она вкуснее.

— Я не в настроении спорить с тобой. Скажи все, что пришел сюда сказать. Мне нужно собрать вещи.

— Ты думаешь, что я убил Рейчел, — заявляет Тео. — Поэтому ты приехала сюда. Чтобы наказать меня.

Я пристально смотрю на него. Если он хочет перейти к делу, пусть будет так. Наконец-то я поговорю с ним об этом.

— Да. Именно поэтому я здесь. Потому что хотела, чтобы ты страдал так же, как страдала она.

— Как умерла Рейчел, Восс? — спрашивает он. Такой спокойный. Такой собранный. Этот вопрос пугает меня.

— Ты знаешь, как она умерла. Ты был там. Ты был причиной ее смерти.

— Мы это установили. Но как она умерла? В чем я виноват? — Он не отрицает, что ее смерть была его виной. Значит, я не ошиблась в этом убеждении. Тогда какого рода дерьмо он пытается провернуть с помощью этой линии допроса?

— Она была в машине. Ты был за рулем.

Парень слегка наклоняет голову, хмуря темные брови.

— Я?

— Слушай, у меня нет терпения на эту чушь. Ты был за рулем. Рейчел сидела на пассажирском сиденье. Ты был пьян. Что-то… что-то выскочило на дорогу, и ты врезался в это. Рейчел выбросило из машины.

— Она была пристегнута ремнем безопасности?

— Я… я не знаю. Откуда, черт возьми, мне знать?

— Где ты была, когда все это случилось?

— Я была там! Я была с тобой!

Тео кивает, как будто принимая все это во внимание.

— Значит ты была на заднем сиденье?

— Где еще я могла быть?!

— И ты не пострадала, когда машина разбилась? Осталась невредимой?

— Боже, какого хрена ты делаешь, Тео? Думаешь, что сможешь надавить на меня, играя в двадцать вопросов? Я была там, — твердо говорю я. — И знаю, что произошло. Я знаю, что видела.

Тео стоит там, не двигаясь, настороженно наблюдая за мной, пока я кричу на него.

— Тогда ладно.

— Тогда ладно? Что, черт возьми, должно означать?

— Мне жаль. Я глубоко сожалею о том, что убил ее. Я никогда не хотел, чтобы это случилось. Я ненавижу то, что с ней случилось, так же сильно, как и ты, поверь мне.

— Значит, ты признаешь это? Признаешь, что убил ее? Что это твоя вина, что она умерла? — Мой голос хрипит от эмоций, сдавливающих мне горло. Глаза горят от непролитых слез. Не думала, что буду чувствовать себя так, когда он, наконец, возьмет на себя ответственность за то, что сделал. Полагала, что буду чувствовать себя оправданной. Победившей. Не это… это… болезненное чувство потери и паники, которое овладело мной сейчас.

Измученное, мрачное выражение мелькает на лице Тео. Он — воплощение опустошения.

— Это моя вина, что ее нет. Я бы сделал все, что в моих силах, чтобы изменить это…

— ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ЭТОГО ИЗМЕНИТЬ! — рычу я. — ОНА, БЛЯТЬ, МЕРТВА!

Парень отшатывается в ответ. Как будто я ударила его в сто раз сильнее, чем Себастьян, и сила удара потрясла его до глубины души.

— Я понимаю это, — тихо говорит Тео.

— И теперь, из всех людей во всей этой школе, ты преследуешь меня. Ее лучшую подругу. Того, кто ненавидит тебя больше всего на свете. У тебя чертовски крепкие нервы.

— Я ничего не могу поделать со своими чувствами, — шепчет он.

— И ты думаешь, что просто появившись здесь, признавшись в том, что сделал, и сказав, что сожалеешь об этом, все станет лучше? Что я смогу просто так простить тебя за то, что ты сделал, и лягу с тобой в постель, как будто все это больше не имеет значения? За кого ты меня принимаешь?

Его глаза полны боли, сложные оттенки зеленого, насыщенного коричневого и золотого смещаются и переплетаются, когда Тео пристально смотрит на меня. Он глубоко вдыхает и говорит:

— Я думаю, что ты человек. И что ты не можешь справиться со своими чувствами так же, как и я.

У основания моего горла встает комок. Почему я не могу глотать? Почему мои глаза так сильно горят, так полны слез? Почему я так сильно хочу пойти к нему, когда мне нужно быть как можно дальше от него?

— Это не имеет значения, Тео. Все это не имеет значения. Мне никогда не следовало приезжать сюда. Это была ошибка. Я не могу ничего исправить, оставаясь здесь. Причинение тебе боли не поможет. И быть рядом с тобой — это гребаное наказание…

— Ты можешь уйти, но это ничего не изменит. Обещаю тебе, этого не будет, — говорит Тео. — Ты не перестанешь заботиться обо мне.

— Почему бы мне вообще заботиться о тебе? — Я могла бы прокричать эти слова. Выкрикнуть их ему в лицо. Это было бы похоже на освобождение. Однако вопрос звучит как шепот, полный боли и отчаянной тоски, которую я чувствую до самых корней своей души. Я не могу этого понять.

Тео выглядит таким измученным. Челюсть сжата, взгляд суров, брови сведены над переносицей. Руки сжаты, как будто он на войне, готовый снова сражаться. Сражаться со мной? С самим собой? Кто, черт возьми, знает. Парень проводит языком по зубам, прищурившись, глядя на меня.

— У меня нет ответов на все вопросы. Я знаю только то, что знаю. Что я хочу тебя. А ты хочешь меня. Все остальное меркнет по сравнению с этим.

Мое сердце физически болит.

— Просто уходи.

Парень медленно качает головой.

— Я не могу этого сделать. Не могу оставить тебя сейчас. Ты знаешь, что не могу.

— Я не спрашиваю тебя. Я говорю тебе. Я хочу, чтобы ты ушел!

Его голос мягкий и полный муки, когда Тео говорит:

— Если так сильно хочешь, чтобы я ушел, тогда почему плачешь?

Рыдание вырывается из моего рта словно по сигналу. Я даже не заметила, что мои слезы перелились через край и текут по щекам. Очертания лица Тео расплываются, когда мои глаза наполняются слезами, эти странные, нежелательные эмоции набухают в моей груди до такой степени, что переполняют меня.

— Черт. Иди сюда, — отталкивается от дверного косяка Тео, вынимая руки из карманов. Он пытается притянуть меня к себе, но я отталкиваю его, останавливая. — Господи, Восс. Просто прекрати, блять, бороться со мной! Я не причиню тебе вреда!

Что-то внутри меня ломается. Просто разлетается на миллион осколков. Я так долго делала все, что могла, стараясь держать себя в руках, но есть пределы тому, на что я способна. Это мой порог. Я дошла до того, что физически не могу больше сдерживать все это, и вот оно выплескивается наружу. Силы покидают меня. Моя ярость и гнев стремительно улетучиваются, оставляя после себя только замешательство и потребность в объятиях Тео.