День сырка

Федор Галич
День сырка

Прожив год в итальянской пиццерии, я стал замечать, что каждый мой день проходит одинаково и однообразно, но меня это не напрягало, а наоборот. Гормон счастья, вырабатываемый в моём организме сыром, превращал мой «день сурка» в «ДЕНЬ СЫРКА»! Дело в том, что хозяин пиццерии ежедневно во все блюда добавлял сыр, и я словно мышка-норушка однажды приползя на запах сыра, и свежей выпечки, «подсел» на него и остался в этой ловушке с бесплатным сыром навсегда. Я как дрессированный грызун выполнял любые команды хозяина пиццерии и вместо зарплаты получал «кусочек сыра» в виде неограниченной возможности есть этот кисломолочный продукт. В общем, работал «за еду».

Каждый мой день начинался с кусочка свежего сыра натощак. Потом я пил кофе с сырными бутербродами и приступал к работе. Я как «Золушка» выполнял любую работу предложенную хозяином, лишь бы быть возле сыра, чувствовать его запах и ощущать вкус. Я замешивал тесто, чистил печь, мыл посуду, убирал помещения.

В обеденный перерыв я получал большую тарелку сырного супа, а в ужин — традиционную пасту с сыром. Так монотонно и одинаково счастливо протекали мои нежно-жёлтые сливочные дни.

Но однажды, мой обычный, очередной «день сырка» превратился в необычайно «чёрный день». Хозяин пиццерии уволил меня за то, что, по его мнению, я стал больше есть сыра и меньше работать.

Но я уже не мог жить без кусочка утреннего сыра. Я как сырный наркоман испытывал сырную «ломку» и каждый мой день превращался в каторгу. Я бродил по улицам в поисках любой работы, чтобы заработать себе на сыр. Но для потенциальных работодателей я казался ненормальным и странным, прося аванс в размере стоимости ста граммов сыра. И они мне отказывали.

Первый тревожный «звоночек» оповещающий меня о том, что я на грани, прозвенел в супермаркете, когда я проходил мимо полок с сыром. Соблазнительные, свеженарезанные ломтики, обтянутые полиэтиленом, кокетливо смотрели на меня сквозь прозрачную упаковку, словно голые девушки намазанные маслом. Осмотревшись по сторонам, я взял в руки первый попавшийся кусочек и, развернув его начал заталкивать в рот. Закатив от удовольствия глаза, я наслаждался знакомым вкусом таявшего у меня во рту сыра. Смешиваясь со слюной, его кисломолочный вкус усиливался «бесплатностью» и медленно сползая в мой желудок, отправлял сигнал благодарности и удовлетворения в мой мозг. Но этот неожиданный и несвойственный для меня поступок не решил проблему и не насытил моё голодное тело, а лишь раздразнил аппетит. И когда я случайно наткнулся на витрину швейцарского молочного магазина, в которой лежали дырявые, светло-жёлтые шматки сыра, напоминающие золотые слитки в швейцарском банке, я не удержался и, разбив витрину мусорной урной стоявшей неподалёку, схватил большую головку сыра и под рёв сигнализации бросился бежать.

Сжевав его всухомятку в тёмной подворотне, я понял, что из безобидной домашней мышки, я превратился в дикую, опасную, бездомную крысу.

Вскоре во всех магазинах торгующих сыром был вывешен мой «фоторобот», а газеты запестрили шокирующими заголовками: «Итальянская сырожорка ночью проникла на молочный комбинат и надкусала всю готовую продукцию»! «Сырожадный сыроглот отнял плавленый сырок у пьющих в парке алкоголиков»!

После такой «рекламы» и пиара, расхаживать днём по улицам стало небезопасно. И я, как настоящая крыса, вынужден был уйти в «подполье».

На «охоту» я выходил по ночам. И суть её заключалась в следующем…

Возле магазинов я подкарауливал продуктовые машины и во время разгрузки выскакивал из темноты словно тень, хватал небольшую круглую, как мяч, голову сыра и убегал как профессиональный регбист на противоположную сторону дороги расталкивая перед собой встречающихся на моём пути редких прохожих. Иногда я, притворяясь слепым, чтобы в чёрных очках меня никто не узнал, заходил в ночные фастфуды и, проходя мимо столика ничего неподозревающего посетителя, хватал с его стола «чизкейк», «чизбургер» или пиццу с сыром и молниеносно скрывался. Но однажды я оказался близко к провалу и меня едва не поймали. И виной тому стала — моя жадность.

Зайдя ночью в очередную «кафешку», я с грустью обнаружил, что в ней нет ни одного посетителя, у которого я бы мог традиционно «подкормиться». Скучающая на кассе девушка, увидев меня, заметно оживилась и радостно спросила, чего я желаю.

Своим вопросом она так мне напомнила добрую фею из сказки, что я, честно, не скрывая своих пристрастий и не ограничивая своих желаний, словно обладатель волшебной палочки, перечислил все сыросодержащие наименования их прейскуранта и попросил упаковать это всё «с собой». Аккуратно сложив всё в пакет, девушка приветливо улыбнулась и, протянув его мне, назвала итоговую сумму. Недолго думая, я схватил пакет и бросился к выходу. Но, неожиданно вошедший в кафе, чтобы перекусить, карабинер, перекрыл мне путь. Неистовые крики кассирши потянули его руку к кобуре. В состоянии отчаяния, я со всей злости врезал пакетом по карабинеру. Разлетевшаяся по всему кафе «взрывная волна» вкуснятины из пакета отбросила полицейского в одну сторону, а пистолет в другую. Схватив с пола сочный чизбургер, а не лежащий рядом с ним пистолет, я вышмыгнул в дверь.

После этого случая, власти города, взбудораженные возмущённой общественностью, решили всерьёз взяться за решение этой проблемы и на меня была организованна охота и самая настоящая ТРАВЛЯ. Охранники магазинов, «копы», словно жирные «коты», устраивали засады возле витрин с сыром. Частные детективы «вынюхивали» любую информацию лишь бы напасть на мой след, а народные дружины проводили облавы в возможных местах моего пребывания и «прочёсывали» городские подвалы. На молочных комбинатах были установлены дополнительные видеокамеры, капканы и сверхновая сигнализация, реагирующая только на сырную продукцию. В общем, молочные комбинаты стали напоминать ювелирные предприятия, а сыр стали охранять как золото. Даже в продуктовые магазины сыр стали доставлять вооружённые инкассаторы!

Спешно покинув город, я решил «замести» следы, и раствориться во времени и пространстве, чтобы мои сырные «подвиги» заплесневели, поросли травой, и о них все подзабыли. Пробираясь сквозь леса, поля, маленькие деревеньки, я шёл к своей единственной цели — ХРАМУ СЫРОДЕЛИЯ. Я где-то слышал, что он находится во Франции, в ста километрах от Шамони. И мне, как человеку спортивному, это расстояние не казалось таким уж и большим. Я как обретший свой истинный путь и призвание паломник, брёл в этот храм, чтобы стать монахом в этом раю и посвятить всю свою оставшуюся жизнь этому божественному продукту. По тайным «козьим» тропам Монблана я пересёк границу между Италией и Францией и спустя три недели со дня моего побега из Ломбардии, голодный, холодный, в ободранной и грязной одежде, я оказался возле ворот этого храма. Какого же было моё разочарование, когда из «ворот» ко мне навстречу вышел не приветливый монах, а подтянутый секьюрити в полицейской форме, от которой пахло сыром. Он тактично объяснил мне, положа одну руку на сердце, а вторую на кобуру с пистолетом, что никакого храма здесь нет, а есть "Музей сыра" и сырный ресторан. И если я хочу пройти внутрь, я должен переодеться и купить входной билет. Своим грозным видом секьюрити-полицейский напомнил мне того карабинера из кафе, который хочет преградить мне тот долгий и трудный путь к моей мечте, который начался ещё в далёкой России…

Тогда, будучи игроком молодёжной сборной по футболу я не забил решающий пенальти в отборочном матче и наша команда лишилась путёвки на престижный международный турнир. Мяч, угодивший в перекладину, отлетел от ворот и покатился вместе с моей карьерой футболиста в противоположную от Европы сторону. Пацаны из команды стали звать меня на итальянский манер «Мазилло», а тренер посадил меня на скамейку запасных. Единственный, кто меня поддержал тогда, был вахтёр стадиона Степаныч. Он говорил, что с моими данными и с такой фамилией нужно играть в Италии, а не «пинать говно по гаражам». Мама предложила бросить спорт и поступать на экономический факультет в институт, а отец предложил сходить в армию, чтобы стать настоящим мужиком и получить нормальную профессию.

Не знаю, трезвый мне тогда говорил Степаныч про Италию или пьяный, но из этих трёх вариантов именно его варианту я и отдал предпочтение. Разбив копилку об пол вместе с надеждами об отечественном спорте, продав всё самое ненужное и взяв с собой всё самое необходимое (бутсы, гетры и спортивные трусы), я купил туристическую путёвку на пять дней и полетел в Милан. Я чувствовал себя легионером, летящим на «Ильюшиных крыльях» (самолёта Ил-96) к своему звёздному будущему.

Приземлившись в Милане мои мысли «приземлились» вместе со мной и перестав витать в воздухе осели в реальности. А заграничная реальность оказалась не такой, как описывал Степаныч.

На импровизированной встрече с представителями одного из миланских футбольных клубов, на которую мне с трудом удалось уговорить их прийти, мне пообещали, что не сообщат обо мне в полицию, но с условием, если я добровольно и без шума покину территорию стадиона и никогда их не буду больше беспокоить. Так в трусах и гетрах я и оказался на улице. Соотечественницы «лёгкого поведения» работающие на той же улице, не стали бесплатно «утешать» меня, но зато дали бесплатный совет, где можно без особого труда и без рабочей визы заработать немного денег. И если повезёт, то и сделать неплохую карьеру. Причём речь шла не о проституции, а о неделе моды, которая проходила в эти дни в Милане и где такие красавчики как я, зарабатывают по сотне за один только выход на подиум.

К сожалению, моё появление на неделе моды произвело не меньший фурор, чем на футбольном стадионе. И напоминало пришествие радостного фаната победившей команды — в сектор трибуны злейших от поражения фанатов противника. Со своими кривыми и небритыми ногами я был там как обезьяна на балете, и явно выделялся на фоне надушенных и манерных мальчиков в обтягивающих трико. Я был «гадким утёнком» в этом «лебедином озере», где важные «птицы» смотрели на меня свысока и временами похихикивали над тем, как я не пройдя очередной кастинг, по футбольной привычке, сплёвывал от досады в сторону, как после нереализованного голевого момента. В общем, на этом празднике моды остались заносчивые «индюки» и «павлины» с распущенными хвостами, а меня с «птичьего двора» прогнали и на «корм» себе я так и не заработал.

Униженный, но не побеждённый, неся в себе тяжёлый груз из осколков разбитых карьер, я брёл по Милану, мечтая о корочке хлеба, горячем чае, тёплой ванне и мягкой постели моего туристического гостиничного номера. Но внезапно «перебежавший» мне дорогу лёгкий и удивительный запах, доносившийся из пиццерии, перевернул всю мою жизнь. Именно этот запах и указал мне тот единственный правильный путь и мою дальнейшую судьбу. Это как любовь с первого взгляда, только в моём случае — любовь с первого «взнюха»! Я забыл про всё на свете: про Родину, про футбол, про родителей, про туристическую путёвку. Один глубокий вздох превратил меня в человека без гражданства, без пола, без национальности. Я стал человеком планеты Земля, которую представлял теперь в виде огромной сырной головы. И своё вынужденное паломничество к ХРАМУ СЫРОДЕЛИЯ, я расценивал как зов свыше и свою главную миссию.