Пусть небо унесёт меня

Пусть небо унесёт меня

- Вэнди Дарлинг, не клади локти на стол! – резкий окрик матери заставил мечтательную девушку вздрогнуть и торопливо убрать худенькие руки с длинного обеденного стола, стоящего почти на середине столовой.

Большие окна вели в сад, за которыми её манили трепетания ветвей старых деревьев, тонущие в фиолетовом призраке наступающей ночи. Серебристая тень месяца, подвешенного на чёрном ночном холсте, проникала сквозь стёкла и неровной дорожкой указывала никому не ведомый путь, начинающийся в длинном зале.

Девушка виновато улыбнулась и попыталась вернуться в реальность. Отец что-то с очень серьёзным видом рассказывал её старшему брату, младший поглощал еду с таким видом, словно ничего важнее не было в этом мире.

Они оба уже давно с ней не играли. Старший целыми днями пропадал на предприятии, где работал отец, готовясь вскоре приступить к своим обязанностям, стать младшим клерком. Впрочем, его высокие оценки в университете позволяли ему с лёгкостью поступить на фирму, даже без протекции отца. Младший увлёкся идеей открыть собственный магазин по продаже кофе и чая, и уже подрабатывал рассыльным в одной маленькой лавке.

Вэнди незаметно вздохнула и снова глянула в сторону окна: серебристая лунная дорожка словно приглашала её прогуляться, выйти на улицу, вздохнуть терпкий запах зимы. Насладиться видом чёрных деревьев, погружённых в пушистые снежные сугробы, словно закутанные в тёплые шубки.

Ей всегда нравилось гулять по саду осенью и зимой, дышать чистым воздухом и наслаждаться застывшей тишиной. В эти мгновенья ей казалось, что она – всё ещё маленькая девочка, а не шестнадцатилетняя леди, которую уже почти обручили с сыном отцовского начальника, сэром Томом Ричардсоном-младшим.

Она его не то, чтобы ненавидела – просто считала пустым местом. Он весь был каким-то невзрачным: жиденькие рыжеватые волосы, пробивающаяся бородка и усы, напоминающие ей колючие птичьи перья, маленькие серо-голубые глазки, неправильные, даже в чём-то неприятные черты лица.

Он любил брать её под руку и что-то шептать на ушко – однако она его никогда не слушала. Вэнди его только терпела. Даже когда семнадцатилетний юноша осыпал её заслуженными комплиментами: хвалил правильные, тонкие черты лица, кошачий взгляд зелёных глаз и длинные русо-золотистые волосы, обрамляющие очень хрупкую, почти невесомую фигурку.

Оживала она только тогда, когда он называл её феей…

С трудом дождавшись завершения чопорного ужина, девушка лёгкой тенью метнулась в коридор, где, не тревожа служанку, накинула тёплую шубу и сменила лёгкие туфельки на сапоги.

С улыбкой, сияющей, как маленькое солнышко, она прокралась во двор, осторожно притворила двери, чтобы большая собака, преданная, но очень глупая, не оповестила радостным лаем остальных, что она вышла гулять в запретное время.

Вэнди шла по узкой тропинке, то и дело проваливаясь ногами в сугробы, оскальзываясь на тёмном стекле льда. Но с лица её не сходила счастливая улыбка, а глаза сияли ярче звёзд. Холодный ветерок гладил длинные волосы, вырвавшиеся из плена прически.

В такие вечера ей так хотелось летать!

Вэнди дошла до высокого, очень старого дуба с большим дуплом, который ей всегда напоминал дуб из Страны, которой нет.

Хрупкая девушка застыла, высоко задрав голову. Так было проще представить Питера Пэна, который летит прямо к дереву, возвращаясь домой, выкрикивая своё смешное: «Ку-ка-ре-ку!»

Она протянула холодную ладонь и коснулась шершавой коры.

Воспоминания никогда не покидали ей. Вэнди часто снились сны о прошлом счастье – и она плакала во сне и просыпалась с мокрыми щеками. Иногда слёзы были счастливые, иногда нет. Но пробуждение всегда становилось ужасным ударом.

Тогда Вэнди понимала, что она уже не беспечный ребёнок, а хорошо воспитанная, уже практически просватанная леди (однажды она наткнулась на споривших родителей, которые решали, какой размер приданного они могут себе позволить, чтобы это выглядело «прилично», и не отпугнуло жениха). Который, конечно же, влюблён, но не настолько, чтобы жениться на бедной девушке, даже если она – образец добродетели и красоты.

Она осознавала, что пора заточить прошлое в рамке памяти, как старую картину – и выбросить на чердак. Но не могла. Она вновь и вновь возвращалась в прошлое.

Иногда ей самой казалось, что произошедшее с ней – странный, красивый, яркий и невозможный в реальности сон. Даже её братья часто забывали, что были на острове, сражались с пиратами и спасали родную сестру, готовясь умереть, лишь бы остаться чистыми сердцем мальчиками, а не жестокими пиратами.

Нет, её братья не стали плохими.

Просто Вэнди они представлялись такими же серыми и размытыми, как и лицо жениха, которого она никогда не могла узнать в толпе.

Например, когда он поджидал её перед концертом в гардеробе, она узнавала его лишь тогда, когда он первым подходил к ней. А на балу его облик терялся среди множества других франтоватых фигур ещё безусых юношей, которые в скованной позе: натирали тугие воротнички, были непривычны чёрные, парадные фраки, - стояли, ожидая своих избранниц.

Вэнди почти всегда оказывалась самой красивой незамужней девушкой на этих мероприятиях: званых вечерах, балах, концертах, но это было ей совершенно безразлично.

Казалось бы, можно было словить свой шанс, как капризную Синюю птицу счастья, когда вокруг неё буквально сшибались лбами самые красивые и богатые кавалеры, умоляя подарить им танец. Или позволить хоть немного поговорить, отойдя в сторонку. Нет, она всегда возвращалась к своему серому, блеклому жениху.

Потому что все они были для неё одинаково… скучны и посредственны.

Обняв дерево, она прижалась к нему щекой, чувствуя, как текут слёзы, замерзая на щеках.

Она попыталась вспомнить жаркое лето, ощущение раскалённого песка под босыми ногами, водопад брызг, поднятых хвостами белокурых русалок с зелёной чешуёй, пьянящее чувство полёта и даже адреналин сражения с пиратами. Но картинки представлялись ей блеклыми и ненастоящими, словно фотографии застывших предков.

- Вэнди Дарлинг! – одновременно со стуком резко открывшихся оконных ставень послышался недовольный голос матери. – Возвращайся домой, а не то простудишься!

Девушка вздрогнула и повернулась к освещённой канделябром фигуре матери: - Иду-иду! Я сейчас.

Она медленно направилась к дому, вдруг понимая, что ТАК жить она больше не хочет.

От принятого решения повеяло холодом, но ей вдруг стало спокойно на душе.

Красавица с утончёнными чертами вернулась в тёплый дом, сбросила шубу, переобулась в лёгкие туфельки, в которых её походка становилась почти неслышной. Покорно выслушала раздражённые крики и длинную лекцию матери на тему поведения Настоящей леди.

Кивнула столько раз, сколько надо, произнесла сакраментальное: «Да, конечно, я больше не буду», которому родители давно уже не верили. Но в этот раз голос зазвучал неожиданно уверенно и твёрдо.

Вскоре к ним присоединился отец, такой смешной в колпаке, тёплой пижаме, и накинутом поверх халате. Он ничего не сказал, но взглядом подчеркнул важность каждой сказанной фразы.

Вэнди молчаливо согласилась со словами матери, что ей просто необходимо забыть прошлое, все эти детские глупости, и наконец-то стать серьёзной… И взрослой.

Обычно она вздрагивала от этого слова, но на этот раз взгляд зелёных глаз был серьёзен и непреклонен. И родители ей поверили в кои-то веки.

- Наша девочка выросла! – услышала она торжествующий шёпот матери, несущийся ей вслед, словно тонкая струйка дыма от костра, сжигающего её прошлое.

Юная красавица на миг замерла на ступеньке, покрытой ковром, затем продолжила подниматься в свою комнату.

Она уже несколько лет жила одна, без братьев.

Они уже давно предпочитали компанию сверстников, товарищей по университету, чем игры с ней. Подросшие мальчики даже стеснялись рассказать новым друзьям, что когда-то были так дружны и близки с девочкой.

Вэнди любила свою комнату. Та была небольшой, но выходила окнами на её любимое дерево, которое протягивало свои ветки почти до третьего этажа, где она и жила, почти под самой крышей.

Ей нравились дождливые дни, когда серый туман предоставлял возможность грезить, а стук дождевых капель усыплял, позволяя улететь в Страну, которой нет, хотя бы во сне. В такие типично английские дни грань между сказочным и реальным почти стиралась, если в это верить, конечно.

А ещё высокие французские окна выходили на небольшое озеро, в котором весной, летом и осенью плескались утки, иногда даже лебеди, и это чудо находилось прямо под окном. Можно было низко свеситься, что, конечно, не подобало юной леди, уже затянутой в корсет, но было так заманчиво – и бросать им кусочки хлеба.

Она немного отогрелась в ванной – в саду действительно стало очень холодно – и, надев длинную ночную рубашку, в которой была похожа на симпатичное привидение, легла в постель.

Когда часы, висящие прямо над головой, негромко пробили полночь, Вэнди встала с кровати.

Подошла к окну, любуясь серебристым лунным светом. Лунная дорожка лежала на её подоконнике, словно звала её куда-то.

Прислонила лоб к холодному стеклу, затем отстранилась и решительно распахнула окно. Сразу повеяло холодом и почти невыносимой свежестью, от внезапности которой можно было задохнуться.

Вэнди прислонила стул к окну и решительно встала на подоконник. Встала туда босыми ногами, глядя вниз, где неровный круг озера затянул лёд.

На миг она ощутила, насколько ледяной была эта чёрная вода, скрытая белоснежным покровом.

Девушка вдруг осознала, насколько она на самом деле боится высоты. На самом деле, это только рядом с Питером она могла быть храброй.

Но ей безумно надоело быть правильной - и внезапно расхотелось взрослеть.

«На этот раз я полечу только вниз. Утону, либо разобьюсь, - подумала Вэнди Дарлинг. - Пусть так, но это всё равно будет освобождением».

Впервые она так ясно ощутила собственное раздвоение: с одной стороны, Вэнди до сих пор была той правильной, послушной и прекрасно воспитанной леди, которая всегда знала правильные ответы на все вопросы.

А с другой стороны - смелой путешественницей в сказочную страну, девочкой, которая решительно отказалась стать матерью мерзкому пирату Крюку, даже зная, что это могло означать смерть.

Вэнди на мгновенье застыла, чтобы полнее ощутить то, что она собиралась сделать.

Это было правильным. Для неё. Ибо жить в скучном, чётко расчерченным мире взрослых, она больше не хотела, а вернуться в волшебную страну уже не могла.

Взмахнув руками, как большая белая птица, за которую её когда-то приняли мальчики, живущие на острове, она прикрыла глаза ресницами, безмятежно улыбнулась – и шагнула из окна…

… Тонкие, но сильные руки ребёнка подхватили её почти у самого льда тёмного озера. Распахнув ясные глаза, девушка увидела перед собой детское личико Питера Пэна.

Тот шаловливо улыбался, удерживая её на руках. Переместив взгляд чуть дальше, где на фоне серебристого месяца летала какая-то новая фея Питера, Вэнди увидела, как в её сторону летит золотистая пыль, словно невиданный снег.