Отдел непримиримых врагов

Вполне предсказуемо, Уилсон подвёл Фабиана к дому. После чего быстро огляделся по сторонам — они с Рикардом в тот момент спрятались за высоким кустом лещины, ветки которой ещё не тянули к земле белые ядрышки фундука — и завёл его внутрь.

И пока они огибали дом по кругу, чтобы подойти к нему с той стороны, где была глухая стена без окон. Их агент под прикрытием решил прибегнуть к самозащите: яркая вспышка белого света выстрелила сразу из всех окон, рассекая полумрак густой чащобы будто фонариком.

Ослепляющий луч зацепил не подозревающую о подобной подлости Офиру и на время дезориентировал её. Чисто из профессионального упрямства она продолжала движение вперёд, приглушённо ругаясь, всякий раз, как налетала на куст или корягу.

К тому времени, как старшая по званию прозрела, Рикард и Белладонна уже попали в дом. От голосящего во всю глотку и залезшего на стол Фабиана, продолжало исходить лёгкое сияние, как от только что выключенной лампочки. А бессмысленно ползающий на полу с какой-то истеричной суетливостью Уилсон тыкался лицом о ножки кресел, острые углы тумб и облезлые стены.

— Это, что ли, пара… как там её? — Рикард указал пальцем на плетёную из листиков и веточек варежку. Из неё продолжали выползать крупные, с фалангу мужского пальца, насекомые с узловатыми телами и мощными челюстями.

— Парапонера клавата! — взвизгнул Фабиан, стоя на одной ноге как цапля. — Этот жирдяй пытался мою руку туда засунуть! Вцепился мёртвой хваткой, а у самого аж пена на губах пузырится от удовольствия, как у психа! Ну и я короче… обосрался! Шандарахнул по нему световухой. А он возьми, и кинь обосанный капкан на пол. А я чё, опять обосрался!

Белладонна протянула руку и накрыла насекомых куполом, прежде чем они успели расползтись по полу. Их ещё полагалось каким-то образом собрать и доставить в участок, как орудие преступления. Лично она их касаться точно не собиралась. Там помимо жутко токсичного яда — челюсти, что полпальца откусить в состоянии. Её сородич по виду тоже автоматически исключался: он находился под таким глубоким впечатлением от их первой встречи, что в категорической форме не хотел спускаться со стола — Рикарду пришлось на руках его вынести из дома, после того, как передал связанного Уилсона временному начальству.

Одна надежда оставалась на более сговорчивых и неприхотливых коллег. Поэтому вполне закономерно, выполнение этой задачи на себя взяла Офира, объявившая, что у носорогов от рождения более толстая кожа, чем у других подвидов оборотней. А ещё она поведала, что абсолютно не боялась насекомых: в южных государствах Мумбреша не выживали те, кто не мог с малолетства адаптироваться к исторически суровой окружающей среде с необузданной по сей день флорой и фауной. Тем более на её родине водились эти «таракашки». Ей не единожды приходилось вытравливать их из своих теплиц.

Основательно помятый, с разбитым носом и царапиной на лбу, Кевин Уилсон сидел в одиночестве в допросной комнате. Он сжимал в пухлых пальцах бумажный стаканчик и поочерёдно кидал изучающие взгляды на все три стены, которые опоясывали в метре от пола зеркала, видимо, пытаясь угадать, какое среди них являлось односторонним.

— Ладно, думаю, он достаточно промариновался, пойду к нему, — объявила Офира и одёрнула низ пиджака. Строгий тёмно-серый костюм хорошо сидел на её пышной фигуре, грамотно подчёркивая широкие бёдра и объемную грудь.

— Удачи, — напутствовал Рикард, не забыв при этом подмигнуть.

— Офира интереснее, чем Дарси, — произнесла Белладонна после того, как дверь закрылась снаружи. — Почему не она?

— Не путаться с замужними женщинами и не портить невинных — два моих железных принципа по жизни.

— Как благородно, — усмехнулась она.

Дверь в допросную распахнулась и замужняя женщина, на которую полигамный самец не смел положить свой похотливый взгляд, зашла внутрь. Присела за стол и вежливо заговорила:

— Здравствуйте, господин Уилсон. Меня зовут Офира Сандовал, детектив первый категории…

— Я требую адвоката! — перебил он её.

— Да, конечно. Мы уже позвонили вашему защитнику.

— Я ничего не буду говорить!

— На это вы имеете полное право, согласно конституции Ксоры: «каждый гражданин объединённых федеративных штатов оставляет за собой право хранить молчание и не свидетельствовать против себя или своих близких», — спокойно подтвердила Офира, раскрывая папку с делом. — Однако, в то же время действующим законодательством предусмотрена уголовная ответственность за отказ от дачи показаний. В зависимости от того, будете ли вы сотрудничать со следствием или нет, будет определяться форма и строгость наказания. Согласно статье № 186/32, мы можем заключить досудебное соглашение, которое гарантированно смягчит постановление государственного обвинителя.

Боевой пыл Уилсона сдувался на глазах. Покатые плечи снова ссутулились, ноги затряслись под столом, а взгляд заметался между зеркалами. Мелкий, заносчивый и необоснованно высокомерный человечек старательно обдумывал её слова. И на лице его отчётливо читалось желание всех обхитрить. Будто бы это было в его силах.

— А она не плоха, — отметила Белладонна, сложив руки под грудью. Естественно, ничего сверхъестественного Офира не делала, едва ли вообще превосходила её в навыках. Единственное, что их различало: Белладонне привычнее было защищать своего клиента, а не нападать на него.

— Ну так, пятьдесят лет со всякими бумажками возится. Явно в этой всей правовой теме поднаторела. Вот и давит сложными формулировками.

— Я имела в виду то, как она держится перед ним, — она озадаченно посмотрела на Рикарда. Внезапная догадка показалось смешной и нереальной, но всё же пришлось её озвучить: — У тебя нет юридического образования?

— Начальное есть, как и у всех, кто учился в военной академии. Но вообще я закончил иняз, факультет саларунского языка.

— Теперь понятно, — Белладонна не сдержала насмешливой улыбки.

Он вопросительно поднял бровь, поэтому ей пришлось пояснить:

— Вспомнила приветственную речь.

— А ты…

Его перебил громкий хлопок — Уилсон ударил ладонями по столу и завопил дурным голосом:

— Вы меня не заговорите, я знаю свои права!

— Господин Уилсон, — устало вздохнула Офира. — Пожалуйста, поймите, у меня нет потребности в том, чтобы заговаривать вас или как-то пытаться обмануть. У нас собрано предостаточно улик и доказательств, чтобы обеспечить вас сроком до двадцати пяти лет.

— Вы… я… ведь насекомые. Какие двадцать пять лет?.. Айру убил оборотень! А я — обычный человек!

— Если вы про эти раны на шеи, — она положила на центр стола фотографии, что ужасали своей жестокостью неподготовленного зрителя. Уилсон же мазнул по ним равнодушным взглядом. — То мы в курсе, что их посмертно нанёс одомашненный волк. К слову, не расскажите, где и у кого его позаимствовали?

— Я ничего не знаю!

— Говорите, что ничего не знаете?.. Сейчас мой напарник получает орден на обыск вашего дома. Уверена, мы ещё много интересного там обнаружим. Особенно после того, как сдадим ваш компьютер на экспертизу.

Побледневший Уилсон почесал волосы у лба. Положил руку обратно на стол — его указательный палец, не касающийся столешницы, дрожал.

— Моё предложение — жест доброй воли, который вы, если честно, не заслуживаете. Я даю вам возможность раскаяться. Помочь следствию, пролив свет на мотивы, почему вы это делали.

— И насколько мне скостят срок, если я раскаюсь?..

— О, лёд тронулся, — тихо прокомментировала Белладонна, с позабытым азартом наблюдая за мимикой Уилсона. — Теперь можно давать заднюю. Уже не соскочит.

Офира посмотрела на него с колючей жалостью — занимательный, неординарный взгляд, сочетающий в себе противоречивые чувства — и сухо бросила:

— Вы кажется меня не поняли. Я вам не предлагаю поторговаться, а даю возможность облегчить свою участь.

— Нет, вам нужен мотив, чтобы все ниточки сошлись. Иначе вы не сможете закрыть дело.

— Мотив не так уж и сложно вычислить. Вы, скорее всего, обычный извращенец, который возбуждался, когда видел мучения других людей. Расстройства психики сексуального характера — распространенное явление. Сейчас садистские наклонности практически у каждого второго преступника фиксируются.

— Наглейшая ложь! У меня нет никаких расстройств! Тем более «сексуальных», — с презрением выплюнул он.

— Для судьи и присяжных эта «ложь» будет вполне правдоподобно звучать.

— Нет, вы ничего не понимаете!..

— Так объясните мне, зачем вы убили этого ребёнка? — Офира эмоционально тыкнула пальцем в фотографию улыбающегося Хоски.

— Я не хотел убивать Айру! Наоборот — собирался ему помочь. Но он меня обманул, поэтому всё вышло так…

— И в чём же заключалась ваша помощь? В том, чтобы засунуть руку ребёнка в клетку с самыми токсичными на мальдоре насекомыми?

— Боль душевную можно вылечить лишь болью физической, — пробормотал Уилсон с одержимостью фанатика. — Всё просто: чем глубже рана в душе, тем сильнее должно быть воздействие извне. Понимаете? Если бы Айра испытывал ту боль, о которой мне говорил, то его спасли бы укусы парапонеры. Но он соврал! Он недостаточно страдал, поэтому понёс наказание за свою ложь…

— Детям свойственно преувеличивать свои проблемы, — сдержанно произнесла она, стараясь не показать, как её задели его слова. — Вы заблуждаетесь. Боль не способна ничего вылечить.

— Не правда! Я только ей и спасался долгие годы, — Уилсон задрал рукав рубашки, продемонстрировав пухлое предплечье усыпанное маленькими шрамами от укусов насекомых. — Моё детство не назвать безоблачным. Родителям до меня не было дела, сверстники травили из-за внешности и бедности. Девочки игнорировали, или даже высмеивали мои попытки за ними ухаживать в юности. Единственной отдушиной для меня стали насекомые: осы, муравьи, шершни и пауки, — их укусы исцеляли.

— Что же вы тогда на себе не попробовали парапонеру?

— Я себя лечил маленькими дозировками токсина других насекомых в течении долгого времени. А укусы парапонер должны были подействовать, как концентрированное средство. Они бы вылечили Айру всего за один сеанс… если бы его боли оказалось достаточно.

— Скажите честно, вы реально верили, что у несовершеннолетнего парня из полной и обеспеченной семьи, имеющего неплохие отношения со сверстниками и даже круг близких друзей, «достаточно боли»?

— Счастье заключается вовсе не в деньгах и людях вокруг!.. Он зарегистрировался на «Фабосе», значит нуждался в помощи. Его предали и выбросили самые близкие люди.

— У него развелись родители. Естественно, Айра отреагировал на это событие. Но всё же они оставались живыми и здоровыми. Они его любили. А у бабушки он захотел жить по собственной инициативе.

— Нет, вы такая же, как и остальные — занимаетесь обесцениванием проблем подростков: если вам не больно, то и другим не должно.

— Тебе стоит к ним присоединиться, — Белладонна указала на Офиру, после чего протянула ему наушник. — Она в миллиметре от того, чтобы оторвать ему голову.

— Не уверен, что хочу ей мешать, — хмуро отозвался Рикард, но к выходу направился быстрым, едва не срывающимся на бег, шагом. А ворвавшись в допросную, энергично воскликнул: — И снова здравствуйте, Кевин!