Не спите, Иможен! Наша Иможен

– Надеюсь, вы понимаете, мисс Мак-Картри, как трудно нам поверить…

– Первого звали Эндрю Линдсей, двух других – Каннингхэм и Билл… А если вам хочется узнать подробнее – позвоните в Каллендер. Сержант Мак-Клостоу так меня ненавидит, что с удовольствием все расскажет. Вот, мистер О'Флинн, почему я говорю: если кто-то из нас двоих может прикончить другого, то никак не вы!

Ирландец почел за благо не спорить с Иможен, но, желая все-таки оставить последнее слово за собой, повернулся к убитому горем Мак-Дугалу:

– Право же, Пембертон превращается в довольно странное учебное заведение… Надеюсь, вы поймете, что я с радостью оставлю колледж, в котором математику скоро заменит изучение самых разнообразных способов избавиться от ближнего. Желаю вам хорошо повеселиться, Мак-Дугал!

Уходя, он так сильно хлопнул дверью, что со стола посыпалась посуда. А мисс Мак-Картри, растроганная несчастным видом директора, поспешила его успокоить:

– Не волнуйтесь, мистер Мак-Дугал, я убиваю только ради самозащиты.

Мисс Мак-Картри никогда в жизни не преподавала что бы то ни было и, не имея хотя бы поверхностных представлений о педагогике, даже не догадывалась, каким образом надо вести занятия. Более того, она понятия не имела, что входит в курс изучения истории британской культуры. При всей своей природной самоуверенности у двери класса Иможен едва не впала в настоящую панику, но, как всегда в трудную минуту, призвала на помощь Роберта Брюса, и это ее сразу успокоило. А потому к ученицам «второго года» вошла прежняя неукротимая Иможен Мак-Картри, достойная представительница клана Мак-Грегор.

При виде высокой рыжеволосой женщины с отнюдь не ласковым взглядом девочки притихли. Почти каждую из них появление шотландской воительницы и сам ее облик изрядно напугали. Иможен тут же заметила Элисон Кайл, нарушительницу дисциплины, пойманную ею сегодня ночью в парке. И мисс Мак-Картри решила приглядывать за ней. Наконец она устроилась за кафедрой, и надо было начинать эту чертову лекцию. «Дьявол меня забери, – подумала Иможен, – если я знаю, о чем рассказывать этим девицам из обеспеченных семей». И шотландка прибегла к старому, давно испытанному приему.

– Мисс Кайл!

Элисон встала, с неприкрытой враждебностью глядя на новую учительницу. Мисс Мак-Картри почувствовала, что рано или поздно столкновение с этой крошкой неизбежно, и решила сразу поставить ее на место.

– О чем вам рассказывали на последнем занятии?

– О поэтах, которые жили при дворе…

– При каком дворе?

– Ну, в Лондоне, естественно!

– А я и не знала, что мистер Фуллертон занимался с вами иностранной литературой…

– Простите, что?

– Вы шотландка, мисс Кайл?

– Разумеется! Мой отец – «джем» Кайл из Данди!

– И шотландка из приличной семьи считает своей королевой иностранку, какую-то узурпаторшу из Лондона?

Среди учениц появилось волнение. Одна из них, Мэри Бэнкс, возмущенно вскочила.

– Я англичанка, мисс, и не могу допустить, чтобы о Ее Величестве говорили в таком тоне! Это наша королева!

– Ваша королева, а не наша! И, раз уж вы англичанка, мисс, живейшим образом советую вам помолчать, ибо шотландцы не всегда будут терпеть – и особенно здесь! – чтобы англичане отдавали им приказы!

Ученицы разделились. Шотландки (за исключением Элисон, все еще не забывшей, что ее ночная эскапада обнаружилась благодаря Иможен) зааплодировали. Несколько англичанок попытались на них шикнуть, и очень скоро девушки сцепились врукопашную. Одни кричали «Святой Георгий!», другие – «Святой Андрей!». В конце концов поднялся такой шум, что Кейт Мак-Дугал, услышав его из своего кабинета, бросился в класс, но на пороге ошеломленно замер. Вихрь взметающихся юбок, растрепанные волосы, пронзительный визг и душераздирающие рыдания… Новый удар судьбы так поразил директора, что в первые минуты он совершенно онемел. Наконец, видя, что, невзирая на его присутствие, бой идет с прежним ожесточением, Мак-Дугал взял себя в руки.

– Довольно! – рявкнул он.

Сражающиеся мгновенно утихомирились.

– Ученицы Пембертона! Какой позор! Вот, значит, каковы результаты двухлетнего утонченного образования? Мисс Бэнкс, не может быть, чтобы вы позволили себе столь непристойное поведение! Не вас ли я всегда приводил в пример новичкам?

Мисс Бэнкс, глотая слезы, указала на Иможен.

– Это она виновата!

Кейт Мак-Дугал настолько ожидал чего-нибудь подобного, что почти не выказал удивления.

– Вот как?

– Она оскорбила английскую Корону!

Директор вопросительно поглядел на мисс Мак-Картри. Та пожала плечами.

– Я всего-навсего уточнила один исторический вопрос, а барышни воспользовались случаем свести личные счеты.

Мисс Бэнкс снова вскочила.

– Она назвала королеву узурпаторшей, а нас, англичан, – иностранцами.

– А разве это не так? – с улыбкой спросила директора Иможен.

Кейт Мак-Дугал заколебался. Будучи сам шотландцем и имея в основном клиентов-соотечественников, он не мог откреститься от священных идеалов «шотландского освобождения», не рискуя заработать кличку «изменник». И в то же время… Подумав, директор предпочел уклониться от прямого ответа и слегка изменить тему.

– Здесь, в колледже, не должно быть ни шотландок, ни англичанок, ни валлиек, ни ирландок! Все вы – соученицы, которым нужно вместе научиться вести себя как леди, а потом и в Великобритании, и во всем мире на собственном примере доказать превосходство образования, полученного в Соединенном Королевстве! Я бы очень попросил вас, юные особы, хорошенько это запомнить. И вы, мисс Мак-Картри, пожалуйста, не забывайте о моих словах!

Закончив эту благородную речь, Кейт Мак-Дугал с достоинством удалился. В классе снова наступила тишина, девочки, как могли, перевязали легкие ранения, а Иможен заняла прежнее место. Не желая оживлять утихшую вражду, она решила рассказать об Индии тех времен, когда закон и порядок поддерживали там британские войска. Не то чтоб мисс Мак-Картри хорошо знала вопрос, но зато он давал возможность публично воздать по заслугам отцу, Генри-Джеймсу-Герберту Мак-Картри. Сперва она набросала моральный портрет покойного капитана, мгновенно поставивший его в один ряд с общепризнанными святыми. Девочки слушали сначала с недоумением, потом начали хихикать. А Иможен, ничего не замечая, воспевала военную доблесть и мужество родителя, и из ее пылкого рассказа явственно следовало, что, по сравнению с достоинствами Генри-Джеймса, те, что принесли бессмертную славу Веллингтону, – лишь звук пустой. Юная Элисон, с самого начала урока искавшая случая отомстить мисс Мак-Картри, встала.

– Если я правильно поняла вас, мисс, – самым светским тоном осведомилась она, – проживи ваш достойный родитель подольше – Соединенному Королевству не пришлось бы предоставить Индии независимость?

Ученицы «второго года» затаили дыхание, боясь упустить хотя бы миг назревающей схватки. Слегка ошарашенная Иможен попыталась уклониться от ответа.

– Что-то я не очень хорошо поняла смысл вопроса, мисс Кайл…

Элисон торжествующе оглядела подруг и все с тем же напускным простодушием заметила:

– Я думаю, мисс, вам удивительно повезло, что у вас был такой необыкновенный отец…

– Вне всяких сомнений!

– Да только, уж простите, мисс, нам-то какое дело до вашего папочки? Мы ведь пришли сюда не за тем, чтоб слушать воспоминания детства… потому как на ваше детство, мисс, нам, извините, тоже чихать!

Послышались приглушенные смешки. Иможен заставила себя очень медленно и спокойно сосчитать до тридцати, иначе она непременно поддалась бы первому порыву и хорошенько взгрела нахальную девчонку. Класс, удивляясь молчанию учителя, совсем притих, и даже Элисон явно удивляло полное отсутствие реакции жертвы. Но, когда Иможен наконец вскинула голову, все содрогнулись.

– Знаете, мисс Кайл, почему я не ответила вам сразу?

– Может, просто нечего сказать, мисс?

– Ну уж насчет этого не сомневайтесь – тут все в порядке! Я не ответила, потому что медленно считала до тридцати.

– А зачем?

– Только для того, чтобы не устроить вам более чем заслуженную трепку!

И она осмелилась так разговаривать с Элисон Кайл из Данди?! Класс замер как громом пораженный. Опешившая от неожиданного выпада девочка слегка побледнела и с непривычки к такого рода аргументам, как все дети, попыталась укрыться за надежной стеной родительского авторитета.

– Вы, наверное, просто не знаете, с кем говорите, мисс! – высокомерно вздернув острый носик, заметила Элисон. – Я – единственная дочь Хэмиша-Грегора-Александра Кайла из Данди! Вы слышали о кайловском джеме, мисс?

– Ну и что?

Прямой вопрос выбил Элисон из колеи. А мисс Мак-Картри не преминула воспользоваться ее растерянностью:

– У нас готовить джем всегда поручали слегка придурковатым служанкам… Так вы, значит, из прислуги, мисс Кайл?

– О!

Видя, что их товарка явно не способна противостоять Иможен, девочки мгновенно переметнулись на сторону последней. Многие радостно захихикали, показывая тем самым, что полностью одобряют такое определение могущественного клана Кайлов. Кое-кто воспринял эту сцену как неожиданную возможность отыграться за прежние унижения. Элисон, еще, в сущности, совсем ребенок, чуть не плача от обиды, попыталась настоять на своем.

– И вы… вы смеете?..

И тут Иможен нанесла противнице сокрушительный удар.

– У вас очень бедный словарный запас, мисс Кайл! – насмешливо бросила она и, соскочив с кафедры, приблизилась к Элисон. – А теперь, мисс Кайл, вы извинитесь передо мной, и мы забудем об этом досадном происшествии.

– Извинюсь? По-вашему, Кайлы из Данди просят у кого-то прощения?

– А что, ума не хватает?

– Нет, но мы можем извиниться только перед человеком своего круга…

– Вы, надо думать, имеете в виду кухарок, мисс Кайл?

Весь класс откровенно захохотал. Эта рыжая начинала нравиться девочкам. А обиженная и сердитая Элисон совсем потеряла чувство меры:

– Я не позволю, чтобы меня оскорбляла какая-то темная личность!

Звук пощечины произвел на учениц «второго года» такое же впечатление, как если бы небо разверзлось и перед ними в раскатах грома и всполохах молний предстал сам Создатель. Девочки не верили своим глазам. Элисон Кайл получила затрещину! Наследница Александра Кайла все так же по-детски бросилась на обидчицу, но получила вторую оплеуху и шлепнулась на стул. Лицо ее горело, в горле стоял ком, все тело сотрясалось от рыданий. А Иможен, оглядев класс, спокойно заметила:

– Я еще ни разу в жизни не делала джем, но сейчас, кажется, готова попробовать!

Забыв, что ей уже перевалило за сорок и что никакие сердечные огорчения не сделают ее талию ни на сантиметр тоньше, Мойра Мак-Дугал оплакивала отъезд Патрика О'Флинна, а заодно и существование, которое ей уготовано подле мужа, видевшего наглядное доказательство измены, способное разом перечеркнуть семнадцать лет беспорочного супружества. И еще, с тех пор как она утром выбежала из столовой, Мойру терзал стыд. Короче говоря, достойная директриса Пембертона имела массу оснований проливать горючие слезы, и потому, когда дверь распахнулась и влетел явно доведенный до белого каления Кейт, она рыдала. Мойра, женщина начитанная, сразу подумала о сцене, разыгравшейся между Отелло и Дездемоной, и приготовилась к скорой смерти. Благодаря этому ее речь звучала особенно патетично: