Все красное или преступления в Аллероде

– Аминь! – торжественно возгласил господин Мульдгорд, положив трубку. – Бысть наше мьнение такожде и есть. Ибо яд был еси во граде винном. Инъекция, тонки иглиште. Малая толика лежаху на ложе подле десница особа неживая. И там бысть яд. Особа неживая вкусиху два града винных, четыре овощ на блюдо суть исполнен яд. Вкупе – шесть овощ, поелику на сам верх возлежаху особо. Другой овощ не исполнен.

– Ради бога, объясните, что он такое говорит, – попросила побледневшая Зося.

– Что кто-то с помощью шприца впрыснул яд в виноградины, которые в количестве шести штук лежали небольшой кисточкой наверху, отделенные от большой грозди, помнишь? – перевела я, тоже немало потрясенная.

– Ведь виноград был для Алиции!

– Вот именно! – подтвердила я.

Моя сумбурная дотоле концепция вдруг предстала четкой и ясной. Раньше всех домой должна была вернуться Алиция, о ее непомерной любви к винограду знали все. А что вернулись мы не тогда, когда предполагали, и не в том порядке…

– Яд предназначался Алиции! – возвестила я голосом, прерывающимся от мрачного триумфа. – Было ясно – увидев виноград, она схватит маленькую кисточку, лежащую сверху, слопает во мгновение ока и скончается на месте. Он не покушался ни на Казика, ни на Эльжбету.

Алиции моя концепция не понравилась:

– И на Эдика он не покушался тоже? Перепутал со мной?

– Да нет же! Давай рассуждать логично. Эдику он рот заткнул, но ведь ты можешь все узнать из…

Я спохватилась – ведь Алиция не хотела, чтобы полиция узнала о письме. Воцарилось неловкое молчание, которое прервал господин Мульдгорд.

– Аз ништо не разуметь! – в третий раз повторил он. – Яд бысть уготован ради особа первая вкусиху. Та дама, анебо та, – и он указал пальцем на Алицию и на Зосю. – Особа неживая, – тут он ткнул в Эльжбету, – имела явитися ако последен. План бысть – токмо два дама прибывати напереди!

– Вот видите, вы все планы нарушаете, – упрекнула я Алицию с Зосей, – по гостям расхаживаете, а ни в чем не повинный человек из-за вас принимает яд!

– Павел! – прошептала Зося побелевшими губами. – Вы с Павлом могли вернуться первыми, и если бы Павел…

Павел не преминул воспользоваться случаем:

– Вот именно! И впредь никогда меня больше не ругай, если я опоздаю, – сам бог меня уберег!

– И вовсе нет! – возмутилась я. – Мы не тронули бы виноград, он предназначался Алиции.

– Подумать только, что мы сами его купили! – разрыдалась Зося. – Купили для Алиции, собственными руками!

– Успокойся! Когда мы его покупали, он еще не был отравлен!

– Но кто?! Когда?! Ведь только мы с тобой знали, что виноград – для Алиции! А потом заперли дом и уехали.

– Да перестань так убиваться! Ведь не мы же с тобой фаршировали виноград ядом!

– Но больше никто не знал, что виноград предназначен для…

– Все знали! Всем знакомым известно, как она набрасывается на виноград! Пожирает сразу – с кожицей и косточками!

– Перестаньте ссориться, – вмешалась Алиция. – Вы правы, яд предназначался мне. Я бы слопала верхнюю кисточку как пить дать. Ясно, он меня боится. С Эдиком покончил, теперь осталась я.

Объятые ужасом, мы молча смотрели на нее. Чудом уцелевшая жертва покушения, причины которого таинственны и загадочны, она вдруг предстала перед нами в каком-то новом свете – ни дать ни взять дева, влекомая в лабиринт на съедение Минотавру. Вот если бы на ней еще была белая хламида…

– А пошто? – поинтересовался господин Мульдгорд.

– Откуда мне знать? Может, я ему просто не симпатична. Разные ведь бывают вкусы у людей…

– Алибо пани весть имея паки. О та особа, убивец. Да будут велики труды пани в мыслех! Воистину память твоя – мрак великий, да прояснит его мысль светлая! На тя взираху!

– Воистину мысль светлая не можаху прояснити память нашу, – с ходу ответила Алиция.

– Во дают! – восхитился Павел, а у меня невольно вырвалось «О, боже милостивый!», что, безусловно, гораздо больше подходило по стилю к только что услышанному. Впрочем, Алиция тут же поправилась:

– Тьфу! И я туда же. Ничего я не помню и ни малейшего понятия не имею о том, что собирался мне сообщить Эдик. Но могу подумать… Подумаю, – пообещала она следователю, – и если что надумаю – скажу.

Господин Мульдгорд поблагодарил Алицию и переключился на техническую сторону второго преступления. Хотя он прямо и не говорил, что виноград отравили Зося, Павел или я, было ясно – мы кажемся ему самыми подозрительными. Эльжбету он исключил из числа подозреваемых: если бы она заготовила яд для Алиции, то не позволила бы Казику его съесть.

Зося опять разволновалась:

– Мы принесли виноград, вымыли и уложили на блюде. Ведь так было?

Я подтвердила, что именно так.

– И всю дорогу, пока шли из магазина домой, и потом уже в доме только и говорили о том, что это для Алиции. И блюдо взяли покрасивее, и уложить постарались получше, чтобы ей сделать приятное. Нашу болтовню мог услышать любой, окна в доме были открыты. Эльжбета уже ушла, мы тоже ушли вскоре после нее. Преступник мог войти в дом, когда никого не было, и спокойно отравить виноград, зная, что он предназначен для Алиции.

– Во оноже время жилиште отверзте пребываху? – поинтересовался следователь.

– Отнюдь, – ответила я. – Жилиште было заверзте, заперто, я хотела сказать. На ключ.

– А не оставили вы открытым какое-нибудь окно? – с надеждой спросила Алиция.

– Исключено! – возмутилась Зося. – Я лично все окна позакрывала и все проверила. Не забывай, я как-никак из Польши, не оставлю незапертыми окна в одноэтажном доме. Все проверила лично! И заперла двери на ключ.

– Ключ! – подхватил полицейский. – Какова особа имея ключ?

– У кого из вас были ключи? Одни у меня, вторые у Иоанны, третьи у Эльжбеты, четвертые у фру Хансен. А у кого пятые? Всего ведь пять комплектов ключей. Зося, где твои ключи?

Нервно вздрогнув, Зося вскочила с места, уронив на пол с колен сигареты и спички, а со стола вазочку с цветами. Высыпав содержимое своей сумки на стол, она извлекла из кучки связку ключей.

– Вот мои ключи!

– Что за фру Хансен такая? – с удивлением спросила я, подумав, что Алиция в волнении дважды назвала себя – ведь это ее фамилия.

– Моя приходящая домработница. Приходит раз в неделю. Мы с ней однофамилицы. А ключей было всего пять комплектов, так что они все у нас, и больше ни у кого нет ключей от моего дома.

Господин Мульдгорд что-то записал в своем блокноте, должно быть, фру Хансен, после чего поинтересовался, не терял ли кто-нибудь из нас своих ключей и где они обычно «имеют быть».

– Обычно в сумках. Или в карманах…

– Стойте! – перебила меня Алиция. – Помнишь, я не могла сразу найти своих? Они оказались не в кармашке сумки, куда я их обычно кладу, а на самом ее дне.

Следователь потребовал перевода слова «кармашек», после чего заставил Алицию поднапрячься и вспомнить, где «имела быть» ее сумка вчера и сегодня. После недолгих, но бурных дебатов мы установили, что сумка Алиции вчера, как обычно, лежала в прихожей на подзеркальнике, была, как обычно, раскрыта, и если кому-либо захотелось вынуть из нее ключи и сделать с них слепки, а потом положить обратно, он мог сделать это совершенно беспрепятственно. А если ту же операцию кому-либо по каким-либо причинам удобнее было провернуть на работе Алиции, это тоже сделать легче легкого. Отправляясь завтракать, например, Алиция имеет обыкновение оставлять сумку на своем рабочем месте, на стуле рядом с чертежной доской. И вообще, ключами она не пользовалась со вчерашнего дня, любой их мог просто-напросто изъять, сделать дубликаты непосредственно с оригиналов, чтобы не возиться со слепками, а потом, в три часа, когда вся Дания пьет кофий, вернуть на место.

– Ну да, прямо так сразу и сделают? – не поверил Павел.

– Здесь делают сразу, в присутствии заказчика. И в самом деле, могло так быть!

Тут Алиция не на шутку разволновалась:

– Что же получается, у кого-то теперь есть ключи от моего дома? И мне придется менять все замки? Спятить можно! Я все-таки не теряю надежды на открытое окно.

Теперь разволновалась Зося, опять вскочила и предложила немедленно проверить все окна:

– Ведь никто из нас к ним по возвращении не прикасался, верно? Так и сидим тут все вместе, как вернулись, верно? Господин полицейский, ваши люди ничего не открывали? А вы, пани Эльжбета?

Господин Мульдгорд в изысканных выражениях заверил нас, что его люди, пребывая в гостиной, кухне и ванной, нигде ничего не открывали. Эльжбета же лишь помотала головой, но и это было излишним: и без того никто из знающих ее не поверил бы, что она способна по собственной инициативе открыть или закрыть что-либо.

Мы двинулись в обход по дому. Шествие возглавила Алиция. Они с полицейским проверяли одно за другим все окна и двери. Все были в порядке, осталась лишь мастерская. Открыв дверь в мастерскую, Алиция, как вошла, так и застыла на пороге, не спускаясь по ступенькам, так что господин Мульдгорд чуть не налетел на нее.

– Ну вот! – удовлетворенно воскликнула Алиция. – Какое счастье!

Наружные стеклянные двери мастерской, выходящие прямо в сад, были раздвинуты во всю ширь, и в них свободно мог войти средних размеров слон.

– Ох, холера! – только и способна была вымолвить Зося.

– Не расстраивайся, – радостно утешала ее Алиция. – Слава богу, что ты оставила открытой эту дверь. Мне так не хотелось менять замки!

Собравшись опять за столом в комнате, мы уточнили некоторые детали. Эльжбета привела Казика в одиннадцать, усадила на диване, сунула ему какой-то журнал и удалилась в ванную мыть голову. Она честно призналась, что ей хотелось хоть ненадолго избавиться от Казика, который со своими чувствами надоел ей до чертиков. Она провела с ним весь вечер: и ей просто необходимо было отдохнуть от него. И вообще, она не знала, как от него избавиться, ибо Казик собирался ехать вслед за ней хоть в Стокгольм, хоть на край света. Даже рискуя потерять работу. Ничего удивительного, Эльжбета была очень красива.

Вымыв голову, Эльжбета еще и выкупалась сама, и даже устроила небольшую постирушку, стараясь растянуть ее подольше. Казик ей не мешал, вел себя на удивление спокойно. Теперь она этому уже не удивляется.

Затем Эльжбета высказала предположение, что ей, видимо, придется теперь перебраться на время в квартиру Казика, поскольку там остались без присмотра золотые рыбки, или белые мышки, или что-то другое в этом роде, за которыми некому ухаживать, поэтому ей, Эльжбете, которая чувствует себя в какой-то степени виновной в случившемся с Казиком, теперь придется, увы, заняться ими. Алиция горячо поддержала ее решение, господин Мульдгорд не возражал.

– Умоляю тебя, отыщи ты это письмо! – накинулась я на Алицию, как только полицейский покинул дом, а Эльжбета, Зося и Павел отправились спать.

– Неизвестно, что еще нас ждет, если ты его не найдешь как можно скорее.

– Что, прямо сейчас? – возмутилась Алиция. – Третий час ночи, а мне утром на работу!