История любви леди Элизабет

– И как я уже призналась, если бы меня обманом не заставили упомянуть имя мистера Торнтона в разговоре с вашим дядей, никто из нас не был бы здесь. Вы всего лишь испытываете некоторое волнение перед неприятной встречей с этим человеком, и нет никакого повода… – Фургон угрожающе качнулся, и они обе ухватились за его стенки, чтобы сохранить равновесие, -…нет никакого повода продолжать извинения. Лучше потратить ваше время на то, чтобы подготовиться к этому печальному событию.

– Конечно, вы правы.

– Конечно, – уверенно подтвердила Люсинда. – Как вы знаете, я всегда права. Почти всегда, – поправилась она, очевидно думая о том, как была обманута Джулиусом Камероном и назвала имя Яна Торнтона в качестве одного из прежних искателей руки его племянницы. Как она объяснила Элизабет сразу же по прибытии в гостиницу, она назвала его имя в качестве претендента только потому, что Джулиус начал задавать вопросы о том, какова была репутация Элизабет во время дебюта и пользовалась ли она успехом. Полагая, что он слышал какие-то злонамеренные сплетни об отношениях Элизабет с Яном Торнтоном, Люсинда пыталась приукрасить ситуацию, назвав его имя среди многочисленных женихов Элизабет.

– Я бы лучше встретилась с самим дьяволом, чем с этим человеком, – сказала Элизабет, подавляя дрожь.

– Да уж, не сомневаюсь, – согласилась Люсинда, сжимая одной рукой зонтик, а другой край фургона.

Чем ближе становилась эта встреча, тем больше она сердила и смущала Элизабет. В течение первых четырех дней путешествия напряжение значительно спало при виде величественного пейзажа Шотландии, ее чередующихся холмов и глубоких долин, покрытых ковром колокольчиков и боярышника. Сейчас, однако, по мере приближения встречи, даже вид гор, усыпанных весенними цветами, или ярко-голубых озер внизу не мог успокоить растущее волнение.

– Более того, я не могу поверить, что он имеет хоть малейшее желание видеть меня.

– Мы скоро это узнаем.

На холме над извилистой колеей, считавшейся дорогой, остановился пастух, чтобы поглазеть на старый деревянный фургон, с трудом двигавшийся по дороге внизу.

– Глянь-ка туда, Уил, – сказал он брату. – Видишь чего я вижу?

Брат посмотрел вниз и разинул рот, его губы растянулись в беззубой улыбке удовольствия при забавном виде двух дам – шляпки, перчатки и все такое, – которые с опасной неустойчивостью пристроились на краю в задней части фургона Сина Мак-Лэша. Они сидели прямо, словно аршин проглотили, а вытянутые ноги торчали из фургона.

– Вот это да! – засмеялся Уил и, стоя высоко над фургоном, сдернул шапку, насмешливо приветствуя дам.

– Я слыхал в деревне, Ян Торнтон приезжает домой. Спорю, он уже приехал, и они, две его милашки, едут погреть постель и еще, чего ему надо.

К счастью, не ведая о предположениях, высказанных двумя зрителями на холме, мисс Трокмортон-Джоунс сердито, но тщетно смахивала пыль со своих черных юбок.

– За всю мою жизнь меня никогда не подвергали такому обращению! – в ярости прошипела Люсинда, когда фургон еще раз сильно и со скрипом накренился и она ударилась плечом о Элизабет. – Вы можете не беспокоиться, я выскажу мистеру Яну Торнтону все, что я думаю о его приглашении двух благородных женщин в эту забытую Богом пустыню, когда он даже не упомянул, что дорожная коляска слишком широка для этих дорог.

Элизабет открыла рот, чтобы сказать какие-нибудь успокаивающие слова, но как раз в этот момент фургон со скрежетом накренился, и она ухватилась за деревянную стенку.

– Из того немногого, что я знаю о нем, Люси, – наконец, удалось ей произнести, когда фургон выпрямился, – его ничуть не беспокоит, что нам пришлось вынести. Он – груб и невнимателен… и это его хорошие качества.

– Хо, хо, – крикнул фермер, натягивая вожжи старой коняги, и фургон со стоном остановился. – Вот дом Торнтона, там, на вершине холма, – показал фермер.

Люсинда смотрела с нарастающим гневом на большой, но невзрачный дом, который едва виднелся за густыми деревьями, затем обрушила всю силу своего авторитета на несчастного фермера.

– Ты ошибся, добрый человек, – сказала она твердо. – Ни один джентльмен с положением или здравым смыслом не будет жить в таком заброшенном месте. Будь добр, поверни этот развалившийся экипаж и отвези нас обратно в деревню, чтобы мы снова расспросили о дороге. Здесь явно недоразумение.

Тут оба – и лошадь, и фермер – обернулись и посмотрели на нее с одинаковым выражением горестного негодования.

Лошадь промолчала, но фермер слушал раздраженные жалобы Люсинды все последние двенадцать миль пути, – и они ему надоели до смерти.

– Послушайте, моя леди, – начал он, но Люсинда оборвала его:

– Не называй меня «моя леди». Мисс Трокмортон-Джоунс вполне сойдет.

– Ага. Ну, кто бы вы ни были, я вас везу только до сюда, и вот здесь живет Торнтон.

– Ты не можешь бросить нас здесь, – сказала она, когда усталый старик, обнаружив прилив новых сил, явно вызванный возможностью избавиться от нежеланных гостей, спрыгнул с фургона, после чего начал стаскивать их сундуки и шляпные коробки и ставить на обочине узкой колеи, служившей дорогой.

– А что, если их нет дома? – ахнула Люсинда, когда Элизабет пожалела престарелого фермера и стала помогать ему стаскивать один из сундуков.

– Тогда мы просто спустимся сюда и подождем другого фермера, надеюсь, он будет достаточно добр, чтобы подвезти нас, – сказала Элизабет с мужеством, которого совсем не чувствовала.

– Я бы не рассчитывал на это, – произнес фермер, когда Элизабет вынула монету и положила ему в руку. – Спасибо, миледи, большое спасибо, – сказал он, дотрагиваясь до шапки и слегка улыбаясь младшей леди с поразительным лицом и блестящими волосами.

– Почему нам не следует рассчитывать на это? – требовательно спросила Люсинда.

– Потому что, – ответил фермер, взбираясь снова на свой фургон, – едва ли кто-нибудь проедет здесь за неделю или две, может, и дольше. Дождь собирается – завтра, я думаю, или послезавтра. Не проедешь здесь на фургоне, когда дождик сильный. Кроме того, – добавил он, жалея молодую мисс, которая слегка побледнела, – я вижу, там дым идет из трубы, так что кто-то есть наверху.

Щелкнув истершимися вожжами, он уехал, и с минуту Элизабет и Люсинда просто стояли, пока поднявшееся облако пыли оседало вокруг них. Наконец Элизабет заставила себя мысленно как следует встряхнуться и попыталась взять ситуацию в свои руки.

– Люси, если ты возьмешься за сундук с одного бока, я могу взяться с другого, и мы сможем внести его вверх к дому.

– Вы этого не сделаете! – сердито воскликнула Люсинда. – Мы все оставим прямо здесь, и пусть Торнтон пришлет вниз слуг.

– Мы могли бы так сделать, – сказала Элизабет, – но подъем опасен и крут, а сундук достаточно легкий, поэтому нет смысла заставлять кого-то ходить лишний раз. Пожалуйста, Люси, я слишком измучена, чтобы спорить.

Люсинда бросила быстрый взгляд на бледное, встревоженное лицо Элизабет и отказалась от споров.

– Вы совершенно правы, – коротко сказала она.

Элизабет не была совершенно права. Подъем был достаточно крут, но сундук, который сначала казался совсем легким, становился с каждым шагом на фунт тяжелее. В нескольких ярдах от дома обе дамы остановились передохнуть еще раз, затем Элизабет решительно ухватилась за ручку со своей стороны.

– Идите к двери, Люси, – запыхавшись, сказала она, беспокоясь о здоровье Люсинды, если той и дальше придется тащить сундук. – Я его просто поволоку.

Мисс Трокмортон-Джоунс взглянула на свою бедную растрепанную подопечную, и гнев вспыхнул у нее в груди от того, что они были так унижены. Подобно разгневанному генералу она раздраженно подтянула перчатки, повернулась на каблуках, печатая шаг подошла к входной двери и подняла зонтик. Используя ручку зонтика как дубинку, с силой забарабанила в дверь.

За ее спиной Элизабет упрямо волокла сундук.

– Вы не думаете, что никого нет? – задыхаясь спросила она, подтягивая сундук последние несколько футов.

– Если они дома, то, должно быть, оглохли, – сказала Люсинда.

Она снова подняла зонтик и начала с размаху бить по двери так, что весь дом наполнился грохотом.

– Открывайте, слышите, – кричала Люсинда, и на третьем ударе дверь неожиданно распахнулась, перед ними предстал удивленный мужчина средних лет, получивший удар по голове, на которую опустилась ручке зонтика.

– Господи, спаси мои зубы! – воскликнул Джейк, хватаясь за голову и сердито глядя слегка затуманенным взором на некрасивую женщину, которая смотрела на него так же сердито, ее черная шляпка на седых жестких волосах забавно съехала набок.

– Уши, пусть спасет тебе уши, – объяснила женщина с недовольным выражением лица, схватив Элизабет за рукав и таща ее в дом.

– Нас ждут, – сообщила она Джейку.

Будучи во вполне объяснимом оглушенном состоянии, Джейк еще раз оглядел растрепанных запыленных дам и по ошибке предположил, что это и есть женщины из деревни, пришедшие убирать и готовить для него и Яна. Выражение его красного лица полностью изменилось. Растущая на голове шишка была прощена и забыта, он отступил в сторону.

– Добро пожаловать, добро пожаловать, – радушно сказал Джейк и сделал широкий округлый жест, охватывающий всю пыльную комнату. – С чего вы хотите начать?

– С горячей ванны, – сказала Люсинда, – а потом чай и легкая закуска.

Уголком глаза Элизабет заметила высокого мужчину, который неслышно вышел из комнаты позади той, где они стояли, и она содрогнулась от безудержного страха.

– Не уверен, хочу ли я сейчас ванну, – сказал Джейк.

– Не для тебя, болван, для леди Камерон.

Элизабет могла поклясться, что Ян Торнтон окаменел от удивления. Он повернул к ней голову, как бы пытаясь заглянуть под поля шляпы, но Элизабет находилась полностью во власти страха и старалась спрятать лицо.

– Вы хотите ванну? – тупо повторил Джейк, уставившись на Люсинду.

– Конечно, но сначала леди Камерон. Да не стой здесь, – резко сказала она, угрожая проткнуть его живот зонтиком. – Пошли слуг вниз на дорогу забрать наши сундуки сейчас же. – Кончик зонтика многозначительно указал на дверь, затем снова уперся Джейку в живот. – Но сначала скажи хозяину, что мы прибыли.

– Его хозяин, – раздался насмешливый голос из глубины комнаты, – знает об этом.

Элизабет резко обернулась на язвительный тон голоса Яна, и воображаемая ею картина, как он, при виде ее, в ту же минуту в раскаянии упадет на колени, распалась, как только она увидела его лицо: твердое и грозное, словно гранитное изваяние. Торнтон не потрудился выйти вперед, но вместо этого остался на месте, небрежно опираясь плечом о косяк двери, сложив на груди руки и наблюдая за ней сквозь прищуренные веки. До этого момента Элизабет думала, что точно помнит, как он выглядит, но не помнила. Совсем. Его замшевый камзол облегал широкие плечи, которые были шире, а мышцы заметнее, чем она помнила, его густые волосы казались почти черными. Лицо Яна тогда выражало сдержанную чувственность, а в как бы сделанных резцом губах и удивительных глазах была надменная красота. Но сейчас в этих золотистых глазах она заметила цинизм и жестокость – то, чего, очевидно, будучи слишком молодой и наивной, не замечала раньше. От всего облика Яна исходила грубая сила, и от этого, в свою очередь, Элизабет чувствовала себя более беспомощной, когда искала в его чертах какой-нибудь признак того, что этот холодный, страшный человек в самом деле обнимал и целовал ее с обольщающей нежностью.