История любви леди Элизабет

Ян поцеловал ее плоский живот, двигаясь все ниже, язык ощупывал ее пупок, тихий смех вырвался из его груди, когда она охнула и вздрогнула от изумления; затем руки двинулись ниже, поглаживая бедра, а губы приближались к завиткам треугольника между ногами, намеренно растягивая время. С запозданием Элизабет поняла, что он делает, и руки у нее испуганно сжались. Ян заколебался, и она только успела понять его нежелание остановиться, как он, не думая, поцеловал ее там тоже, но быстрым поцелуем. Затем Ян выпрямился, и снова его рот приник к ее рту еще в одном бесконечном опьяняющем поцелуе, он втянул ее язык в свой рот, и его руки обняли ее. Элизабет подумала, что он овладеет ею сейчас, но поцелуй длился, полный необычайных обещаний и неутоляемого желания. Повернувшись на бок, Ян привлек ее, гладя по спине, прижимая бедра, заставляя ощутить его страстное желание. А затем он уже не прижимался к ее рту, а лишь слегка прикасался к раскрытым губам. Когда Ян поднял голову, Элизабет, тяжело дыша, ухватилась за его плечи, сердце ее бешено стучало, и снова с волнением и страхом она ждала, что он овладеет ей. Ян чувствовал, как к ней возвращается напряженность, и несмотря на то, что уже с величайшим трудом сдерживал себя, коснулся ее лба легким поцелуем.

– Еще нет, – прошептал он.

С трудом Элизабет заставила себя открыть глаза и посмотреть на него; от того, что она увидела, ее сердце забилось сильнее, почти до боли. При свете свечи лицо Яна было жестким, темным от страсти, и эта страсть горела в его глазах, устремленных на ее лицо – и в то же время в них было не меньше нежности, чем желания. Это сочетание неожиданно вызвало у нее острое желание доставить ему такое же наслаждение, какое испытывала сама, но она не знала, как это сделать. И сделала единственную вещь, которая, как она знала, доставит ему удовольствие: погладив его гладко выбритую щеку, смело посмотрела ему в глаза и с истинной страстью прошептала:

– Я люблю тебя.

Глаза его потемнели, но вместо ответа он взял ее руку и прижал к своей груди. На мгновение Элизабет почувствовала разочарование от его молчания, затем поняла, почему Ян это сделал: он прижал ее руку к своему сердцу, чтобы она смогла услышать, как бурно оно стучит, и понять, что он так же, как и она, страшно возбужден. Ее глаза с изумлением смотрели на него, а затем, потому что вдруг ей захотелось по-настоящему рассмотреть его, Элизабет перевела взгляд на широкую мускулистую грудь Яна, чуть покрытую темными волосами. В тусклом свете его кожа блестела, как смазанная маслом бронза, плечи и руки бугрились от напрягшихся мышц. Он, подумала Элизабет, невероятно красив. Она протянула руку, затем остановилась, не зная, можно ли дотронуться до его тела, и вопросительно посмотрела на него.

Ян понял ее нерешительность.

– Да, – хрипло прошептал он.

Элизабет, поняв, что он умирает от желания, чтобы она прикасалась к нему, почувствовала восторг и гордость, поэтому погладила твердые мышцы его груди, и увидела, как Ян вздрагивает от приливов страсти от каждого, легкого, как перышко, прикосновения ее пальцев. На ощупь кожа была атласной, и Элизабет поцеловала Яна около плеча, а затем, осмелев, поцеловала сосок, трогая его кончиком языка и чувствуя, как при этом у Яна перехватило дыхание, а руки сжались за ее спиной. Все ниже по его телу скользили ее руки. Она так наслаждалась тем, что доставляет и ему наслаждение, целуя медленными поцелуями его грудь, что не сразу почувствовала, как его рука больше не гладит ее бедро, а настойчиво раздвигает ее ноги.

Инстинктивно Элизабет крепко сжала ноги вместе, и, охваченная непонятным страхом, испуганно посмотрела на него.

– Не надо, дорогая, – глухо прошептал Ян, не отрывая от нее горящего взгляда, перебирая и поглаживая пальцами тугие завитки ее волос. – Не закрывайся от меня.

Спрятав лицо у него на груди, Элизабет судорожно вздохнула и заставила себя подчиниться, затем у нее вырвался стон, не унижения или боли, а наслаждения, в то время, как его движения становились все более и более интимными, и она крепко обняла Яна, когда его палец скользнул в ее влажную теплую глубину.

– Я люблю тебя, – страстно прошептала Элизабет, прижимая лицо к его шее, и нежность, с которой она отдавала себя, почти обожгла Яна

Повернув Элизабет на спину, он прижался к ее губам, и начал все глубже вводить в нее палец. Когда ее бедра ритмично начали двигаться, охватывая его руку, он раздвинул их так, что его твердый фаллос был готов войти в нее. Умирая от желания и одновременно боясь причинить ей боль, Ян поднял стройные бедра Элизабет, чтобы ей было легче принять его.

– Я причиню тебе боль, любимая, но иначе нельзя. Если б я мог взять эту боль на себя, я бы взял.

Она не отвернулась от него и не пыталась освободиться из его стальных рук, и от того, что она сказала, у Яна сжалось от волнения горло.

– Знаешь, – прошептала Элизабет, улыбаясь сквозь слезы, – как давно я жду, чтобы ты снова назвал меня «любимой».

– И как давно? – хрипло спросил Ян.

Обхватив руками его плечи, Элизабет подготовилась к любой ожидающей ее боли, чувствуя по его напряжению, что она приближается, и заговорила, как бы пытаясь успокоить себя.

– Два года. Я ждала и жда…

Ее тело дернулось, и Элизабет вскрикнула, но боль исчезла почти тотчас же, и муж уже погружался все глубже в тесный вход ее тела, пока она не наполнилась его жаром и силой, тесно прижимаясь к нему, покоренная чистой красотой этих медленных, глубоких движений. Ведомая только инстинктом и великой любовью, Элизабет слила свои бедра с его и начала такими же движениями отвечать ему, и, делая это, непреднамеренно заставила Яна испытать невыносимую агонию желания, потому что он сдерживал себя, твердо решив, что ее оргазм наступит раньше, чем его. Ян начал убыстрять свои движения вглубь, вращая бедрами, а молодая соблазнительница, лежащая в его объятиях, отвечала ему, сжимая его пульсирующий член в своей тесной теплой глубине.

Элизабет чувствовала, как что-то неуправляемое первобытное нарастает внутри нее, бежит по ее жилам, пронзает все тело. Ее голова двигалась по подушке в том же ритме, она ждала, жаждала того, что Ян старался ей дать, снова и снова входя в нее… и затем это взорвалось, Элизабет ахнула, и у нее вырвался крик.

Напрягая плечи и руки, стараясь сдержаться, Ян входил в нее короткими резкими движениями, в ритме с ее ответными судорожными и зовущими движениями. В тот же момент, как они прекратились, он крепко сжал ее и полностью вошел, изливаясь в нее, с изумлением поняв, что раздавшийся стон принадлежит ему. Его тело содрогалось снова и снова, и Ян прижимал Элизабет к себе, тяжело дыша в ее щеку, а его сердце стучало в безумном ритме с ее сердцем, его жизнь сливалась с ее жизнью.

Когда силы вернулись к нему, он повернулся на бок, увлекая ее с собой, все еще сливаясь с ее телом. Волосы Элизабет, как водопад смятого шелка, рассыпались по его груди, и он поднял дрожащую руку, чтобы убрать их с ее лица, охваченный чувством смирения и умиротворения от ее нежности и самозабвенной страсти.

Через несколько минут Элизабет шевельнулась в его объятиях, и он взял ее за подбородок, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Я говорил тебе когда-нибудь, что ты великолепна?

Элизабет собиралась отрицательно покачать головой, но внезапно вспомнила, что однажды он уже говорил ей, что она великолепна, и от этого воспоминания слезы показались в ее глазах.

– Ты говорил это мне, – сказала она, гладя его плечо, потому что, казалось, была не в силах не касаться его. – Ты сказал это, когда мы были вместе…

– В лесном домике – закончил он, так же хорошо помня, когда это было. В ответ Элизабет тогда упрекнула его, что он думал, будто и Хариса Дюмонт также великолепна. Ян вспоминал, жалея о том времени, которое они потеряли с тех пор… о тех днях и ночах, которые она, как сейчас, могла бы провести в его объятиях. – Знаешь, как я провел остаток дня, когда ты уехала? – тихо спросил он. Когда она покачала головой, сказал с лукавой улыбкой: – Я провел его, радостно думая о сегодняшней ночи. В то время, конечно, я не знал, что эта ночь была так далека. – Ян замолчал, укрыл ее, чтобы ей не было холодно, затем продолжал тем же тихим голосом: – Я так сильно хотел тебя в тот день, что мне было физически больно видеть, как ты застегиваешь свою кофточку. Хотя, – сухо добавил он, – именно такое состояние, вызванное именно такой же причиной, стало моим нормальным состоянием за последние четыре недели, поэтому сейчас я уже привык к нему. Интересно, может быть, я буду жалеть о нем, – пошутил Ян.

– Что ты хочешь сказать, – спросила Элизабет, чувствуя, что он говорит совершенно серьезно, несмотря на шутливый тон.

– Агонию неутоленного желания, – объяснил Ян, касаясь губами ее лба, – вызванную тем, что я желал тебя.

– Желал меня? – вырвалось у нее, и она отодвинулась так резко, что чуть не перевернула его, оперлась на локоть, рассеянно прижимая простыню к груди. – Это… то, что мы сейчас делали? Я хочу сказать…

– Шотландцы считают это любовью, – ласково перебил Ян, – в отличие от большинства англичан, – добавил он с холодным презрением, – которые предпочитают смотреть на это, как «на исполнение супружеских обязанностей».

– Да, – рассеянно сказала Элизабет, все еще думая о его словах, что то, когда он хотел ее, вызывало у него боль. – Но это ты и имел в виду все время, когда говорил, что хочешь меня?

На его чувственных губах мелькнула улыбка.

– Да.

Румянец залил ее нежные щеки, и несмотря на старание казаться суровой, глаза ее смеялись.

– И в тот день, когда мы обсуждали брачный контракт, и ты сказал, что у меня есть то, чего ты очень хочешь, было вот это?

– И это тоже, – согласился он, нежно проводя пальцами по ее горящей щеке.

– Если бы я все это знала, – сказала она с огорченной улыбкой, – я бы, конечно, попросила дополнительных уступок.

Это удивило его – мысль, что она попыталась бы поставить тяжелые условия для него, если бы знала точно, какую большую и какого рода власть имеет она.

– И какие же дополнительные условия? – спросил Ян, стараясь сохранить на лице равнодушное выражение.

Элизабет прижалась щекой к его плечу и обвила мужа руками.

– Короче помолвку, – прошептала она, – короче ухаживания и короче церемонию.

Новый прилив нежности и глубокой гордости охватил его от этого проявления любви и правдивости, и он крепко, как бы защищая, обнял ее, улыбаясь от радостного удовлетворения. В первые же минуты, когда Ян увидел Элизабет, он понял, что она – необыкновенная девушка; через несколько часов он знал, что в ней было все, чего он хотел. Страстная и нежная, умная, чувственная и остроумная. Он любил в ней все эти качества, но то, что особенно приводило его в восхищение, обнаружил гораздо позднее, – это ее храбрость. Ян так гордился этой храбростью, которая помогала ей не один раз устоять перед враждой и врагами – даже когда этим врагом был он сам. Не обладай она храбростью, он потерял бы ее давным-давно; она бы поступила как и большинство представительниц ее пола, то есть для нее нашли бы первого подходящего мужчину, которого могли бы вытерпеть и предоставили ему разбираться с трудностями и неприятностями жизни. Его Элизабет не сделала этого, она попыталась справиться не только с ним, но и с ужасным бременем денежных проблем, свалившимся на нее. Это напомнило ему, как экономна она была, и тут же решил, по крайней мере в данный момент, что бережливость – одно из самых очаровательно забавных ее качеств.