Французский овраг

Глава 14

Допрос Мальцева не клеился. Подозреваемый твердил, что никого не убивал. На другие вопросы отвечать без адвоката отказался…

Макаров брезгливо разглядывал сидящего напротив Казанову, вспоминая, как тот выглядел накануне во время истерического припадка.

Вид у брачного афериста был жалкий. Небритый, опухший, в помятых штанах и футболке, он казался старше своих лет.

Перехватив завистливый взгляд на лежащие на столе сигареты, Макаров подвинул страдальцу пачку и пепельницу, дал прикурить.

— Где крест, Казанова? Обыск в квартире Любки ничего не дал. Где ты спрятал напрестольный крест Марии Усковой? ― резко спросил следователь.

— Я не знаю! Она отдала его антиквару, чтобы продать. С тех пор я его и не видел. Потом эта неврастеничка передумала и решила вернуть крест церковникам. Она всё время твердила, что нужно избавить семью от проклятья! А тут ещё заявила, что собирается мне ребёнка родить! ― почти прокричал Мальцев.

В его голосе опять появились истерические ноты. Макаров встал, налил воды в стакан и подал его подозреваемому.

— Хорошо. Расскажи мне всё про Ускову. Когда и как познакомились, как жили, как про крест узнал.

Забыв про отсутствие адвоката, обрадованный снисходительностью следователя, Мальцев торопливо заговорил.

— Я Машу на рынке подцепил. Она у Любки джинсы выбирала. Сразу самые дорогие нашла и без торга всякого купила. И парфюм у неё был классный, одета прилично, цацки явно старинные, недешёвые. Короче, предложил сумки поднести. Она не отказалась. Сразу понял, что запала она на меня. Они все или сразу клюют, или уже никогда. Но чаще клюют, ― засмеялся Казанова и потянулся за второй сигаретой. Макаров не стал его останавливать, заметив про себя, что Казанова разговорился. Подвинув ему зажигалку, он спросил:

— Когда и как ты про крест узнал?

— Маша сказала, что собирается ехать в Швейцарию ― родители ей в банке что-то оставили по завещанию. Я тогда у неё уже жил. Квартира хорошая, еда и всё прочее, ― покосился он на печатающую протокол Галку. ― Только скукота смертная! Все разговоры про детей, семью, продолжение рода. Я уже к Любке уходить собрался, а тут ― наследство в Швейцарском банке. Короче, я её в ресторан повёл, кольцо подарил, замуж позвал. Ну и про одиночество, как семью хочу и детей. Дурёха напилась там, разревелась, еле увёл. Короче, на время её отъезда за наследством я в доме уже женихом считался, мы даже заявление в ЗАГС подали. Вернулась она дня через два и сразу к антиквару побежала. Я проследил. Вышла весёлая, довольная. А дома я уж всё приготовил: цветы, ликёр, чай с пирожными, фрукты. Встретил и ублажил, как положено, ― он опять скользнул глазами по девушке, и Макарову показалось, что Галка приосанилась и захлопала ресницами.

«Да, ― подумал следователь, ― у потерпевшей не было шансов устоять».

— Так ты сам крест этот видел? ― уточнил он у Казановы.

— Да, конечно, там же за столом показала и крест, и письмо этого лавочника Ускова, который сто лет назад сокровище нашёл. И дневниковые записи его прочитала про крест. Ему какая-то соседская купчиха помогла узнать, что крест тот мать Петра I церкви подарила, а французы оттуда похитили.

Макаров достал из папки письмо и дневник Ивана Ускова, изъятые на квартире погибшей, и показал их Мальцеву.

— Эти вещи привезла Мария из Швейцарии?

Взглянув на рукопись, Казанова закивал головой.

— Так ведь всё хорошо складывалось. Я уже со Шварцем договорился, что сам буду им этот крест продавать. Я почему заторопился-то и в наглую к этому родственничку антиквара попёрся? Утром эта психичка вдруг говорит, что решила крест не продавать, а в церковь вернуть. Всю ночь не спала и поняла, что из-за креста вся родня погибла. А вдруг она беременна уже, и с ребёнком тоже беда случится. Бред полный! Я чуть не ударил её, хотел в доме запереть. В итоге сам на кухне закрылся и с горя коньячку переборщил. После обеда проснулся, поел. Вижу, что невеста моя уже куда-то сгинула. Короче, решил Шварца в долю взять. Он жадный и азартный, ставки любит делать. Рассказал ему всё. Договорились, что он со стариком обсудит. Выход-то на покупателей только у антиквара был. Потом руки пожали на крыльце и разбежались. Кстати, я там в кустах, возле входа, вроде Машкиного племянничка видел. Я вчера в камере вспомнил. Вот ведь крысёныш! Вы его проверьте. Он про крест пронюхал и проходу тётке не давал, хотел судьбу наследства вместе решать, обижался на бабку с дедом, скандалы устраивал.

Следователь ещё долго выяснял подробности, задавал уточняющие вопросы, пока Галка не заёрзала за компьютером, намекая на обеденный перерыв.

— Ладно, ― сказал Сергей Николаевич, ― проведём вам с помощником антиквара очную ставку, а пока, ― пошутил он, ― идём обедать все вместе, но в разные места!

Конвойный увёл Мальцева в камеру, Галина уехала со снимавшим допрос Вячеславом в кафе. Макаров стоял в кабинете у окна и думал.

Хватило бы у Казановы духу убить двух человек, да ещё практически на глазах друг у друга? Что же всё-таки произошло вечером в кабинете антиквара?

Задребезжал его сотовый, поставленный перед допросом на «беззвучку».

На дисплее высветился номер жены и надпись: «Маришка». Отвечать не хотелось. Опять его заставят что-то делать вопреки собственной воле. Мудрая мама подсмеивалась над любимым сыночком ещё в детстве, приговаривая, что девки из него всю жизнь будут верёвки вить. Она считала его слабохарактерным. «была права», ― подумал Макаров.

Он решительно сбросил звонок и, написав «Занят», засунул телефон в ящик стола.

Обедать, потом очная ставка, а затем ― к Асиновской. Столько новостей по делу! Нужно всё обсудить. Он уже дважды обещал заехать на чай ― смущённо оправдывался Сергей Николаевич перед собой по дороге в столовую. Правду он себе сказать не решался, просто хотел увидеть эту женщину.