Пьер и Жан

— Ничего. Все то же.

— Вы что-то невеселы нынче.

— Я редко бываю веселым.

— Я вижу, вам надо встряхнуться. Хотите выпить чего-нибудь?

— С удовольствием.

— Сейчас я угощу вас моим новым изделием. Вот уже два месяца я стараюсь состряпать что-нибудь из смородины; до сих пор из нее изготовляли только сиропы… Ну, а я добился… я добился… хорошая настоечка, прямо отличная!

Очень довольный, он подошел к шкафу, открыл дверцу и достал бутылочку. В его походке и во всех его движениях было что-то недоделанное, незавершенное: никогда он не вытягивал руки во всю длину, не расставлял широко ноги, не делал ни одного законченного, решительного жеста. Таковы же были его мысли: он как бы обещал их, намечал, набрасывал, подразумевал, но никогда не высказывал.

Главной заботой его жизни, по видимому, было изготовление сиропов и настоек. «На хорошем сиропе или хорошей настойке наживают состояние», — любил он повторять.

Он изобрел сотни сладких наливок, но ни одна из них не имела успеха. Пьер утверждал, что Маровско напоминает ему Марата[30].

На лотке, служившем для приготовления лекарств, старик принес из задней комнаты две рюмки и наполнил их; подняв рюмки к газовому рожку, собеседники принялись рассматривать жидкость.

— Какой чудесный цвет, прямо рубиновый! — сказал Пьер.

— Не правда ли?

Старческое лицо поляка, напоминавшее попугая, так и сияло.

Доктор отхлебнул, посмаковал, подумал, еще раз отхлебнул и объявил:

— Хороша, очень хороша! И какой-то вкус необычный. Да это находка, дорогой мой!

— Вам нравится? Я очень рад.

Маровско попросил у доктора совета, как ему окрестить свое изобретение; он хотел назвать его «настой из смородины», или «смородиновая наливка», или «смородин», и даже «смородилка».

Пьер не одобрил ни одного из этих названий.

Старик предложил:

— А может быть, так, как вы сейчас сказали: «Рубиновая»?

Но доктор отверг и это название, хотя оно и было найдено им самим, а посоветовал назвать наливку просто «смородиновкой». Маровско объявил, что это великолепно.

Потом они умолкли и просидели несколько минут под одиноким газовым рожком, не произнося ни слова.

Наконец у Пьера вырвалось почти против воли:

— А у нас новость, и довольно странная: умер один из приятелей отца и оставил все свое состояние моему брату.

Аптекарь как будто не сразу понял, но, помедлив, высказал надежду, что половина наследства достанется доктору. Когда же Пьер объяснил, как обстоит дело, аптекарь выразил крайнее удивление и досаду; рассерженный тем, что его молодого друга обошли, он несколько раз повторил.

— Это произведет дурное впечатление.

Пьер, которому опять стало не по себе, пожелал узнать, что Маровско имеет в виду. Почему это произведет дурное впечатление? Что тут дурного, если его брат наследует состояние близкого друга их семьи?

Но осторожный старик ничего не прибавил в объяснение своих слов.

— В таких случаях обоим братьям оставляют поровну. Вот увидите, это произведет дурное впечатление.

Пьер ушел раздосадованный, возвратился в родительский дом и лег спать.

Некоторое время он еще слышал тихие шаги Жана в соседней комнате, потом выпил два стакана воды и заснул.