Евгений Онегин (с комментариями Ю. М. Лотмана)

Прозвонит ему обед. — Карманные часы «с репетицией» были снабжены механизмом, который, если надавить на специальную пружинку, «отзванивал» время. Таким образом, время можно было узнавать, не раскрывая крышки, прикрывавшей циферблат. Мода на часы фирмы «брегет» поддерживалась не только их точностью, но и тем, что А.-Л. Бреге никогда не производил двух одинаковых часов. Каждый образец был уникальным. В музейном собрании Московского Кремля хранится брегет с семью циферблатами, показывающий часы, минуты, месяцы революционного (часы производства 1792 г.) и григорианского календарей, дни недели и декады.

XVI, 2 — «Пади, пади!» — раздался крик… — «Пади!» — крик форейтора, разгоняющего пешеходов. Быстрота езды по людным улицам составляла признак щегольства. «…Все, что было аристократия или претендовало на аристократию, ездило в каретах и колясках четвернею, цугом, с форейтором. Для хорошего тона, или, как теперь говорят, для шика, требовалось, чтобы форейтор был, сколь можно, маленький мальчик, притом чтобы обладал одною, насколько можно, высокою нотой голоса <…> Ноту эту, со звуком и!.. обозначающим сокращенное «поди», он должен был издавать без умолку и тянуть как можно долее, например, от Адмиралтейства до Казанского моста. Между мальчиками-форейторами завязалось благородное соревнование, кто кого перекричит…» (Пржецлавский О. А. Воспоминания. — Помещичья Россия… с. 67–68).

5 — 6 — К Talon помчался: он уверен,

Что там уж ждет его Каверин.

Ресторан Талон существовал до весны 1825 г. Он находился на Невском проспекте (ныне Невский 15, в его помещении теперь находится кинотеатр «Баррикада»). Каверин Петр Павлович (1794–1855) — приятель П в лицейские и петербургские годы. Учился в Геттингене (1810–1811), служил в лейб-гусарском и Павлоградском гусарском полках. Был известен разгульным поведением и свободомыслием, член Союза Благоденствия. См. стихотворения П «К портрету Каверина» и «К П. П. Каверину».

Весельчак, известный повеса, легко делавший и плохо отдававший долги, гусар и дуэлянт, Каверин был одновременно членом «Зеленой лампы», другом Н. Тургенева (несмотря на недоразумения, вызванные его беспечностью в денежных делах), Грибоедова, Пушкина, Вяземского и Лермонтова. Лучше всего Каверина характеризует письмо Н. Тургенева к брату Сергею от 29 мая 1818 г. Рассказав о крепостнических выходках своего двоюродного брата «гнусного Бориса», Н. Тургенев продолжает: «Сравни же с этим поступок п о в е с ы <подчеркнуто Н. Тургеневым. — Ю. Л.> Каверина, к которому кучер принес 1000 рублей и просил за это свободы. Он ему отвечал, что дал бы ему свои 1000 р. за одну идею о свободе: но, не имея денег, дает ему отпускную» (Декабрист Н. И. Тургенев. Письма к брату С. И. Тургеневу. М.-Л., 1936, с. 261). Сводя Онегина с Кавериным, П вводил героя в свое собственное близкое окружение.

7-14 — Вошел: и пробка в потолок… — Стихи нагнетают одновременно бытовые и литературные детали: вино кометы — шампанское урожая 1811 г., года кометы (см.: Кузнецов Н. Вино кометы. — Пушкин и его современники, вып. XXXVIII–XXXIX. Л., 1930, 71–75). Roast-beef окровавленный — ср. в стихотворении Парни: «Goddam!»: «…le sanglant roast-beef <…> le jus d'Ai»; «кровавый ростбиф» — блюдо «английской кухни», модная новинка в меню конца 1810-х — начала 1820-х гг., из Стразбурга пирог — паштет из гусиной печени, который привозился в консервированном виде (нетленный), что было в то время модной новинкою (консервы были изобретены во время наполеоновских войн). Лимбургский сыр — импортировавшийся из Бельгии очень острый сыр, с сильным запахом. Лимбургский сыр очень мягок и при разрезании растекается (живой), ср. другое объяснение: «покрытый слоем «живой пыли», образуемой микробами» (Словарь языка Пушкина, т. I, с. 790).

XVII, 8 — Почетный гражданин кулис… — В 1810-1820-е гг. понятие «театрал» включало не только представление о завсегдатае театра, знатоке и ценителе игры актеров. Театрал поддерживал дружеские отношения с актерами, покровительствовал тем или иным актрисам, организуя в партере «партии» их поклонников, гордился любовными связями за кулисами и принимал активное участие в театральных интригах, «ошикивая» или «охлопывая» актеров и актрис. Главы театральных «партий», такие, как Катенин и Гнедич, были авторитетными ценителями актерской игры и наставниками в вопросах декламации. Однако основную массу театралов составляли люди, для которых принципиальные вопросы искусства отступали на второй план перед закулисными интригами (см.: Жихарев С. П. Записки современника. М.-Л., 1955, с. 557–634). П, которого участие в «Зеленой лампе» и дружба с Н. Всеволожским, П. Мансуровым, Д. Барковым и другими ввела в круг театральных интересов и закулисных знакомств, пережил период, когда и его можно было назвать «почетным гражданином кулис» (ср. стихи 13–14 в следующей, XVIII строфе). Связь XVII строфы с воспоминаниями о «Зеленой лампе» устанавливается текстуально. Ср. характеристику Всеволожского в черновом варианте послания Я. Н. Толстому:

…гражданин кулис,
Театра злой летописатель,
Очаровательниц актрис
Непостоянный обожатель
(II, 2, 776).

(См. также: Гроссман Леонид. Пушкин в театральных креслах. — Гроссман. Собр. соч. т. I. M., 1928, с. 243–384; Королева Н. Декабристы и театр. Л., 1975). Однако статья П «Мои замечания об русском театре» (XI, 9-13) показывает, что уже в 1820 г. он перерос театральную групповщину, и образ молодого театрала, который «гуляет по всем десяти рядам кресел, ходит по всем ногам, разговаривает со всеми знакомыми и незнакомыми» (там же, 9), хвастаясь закулисными связями, стал вызывать у него иронию. Сочетание лиризма и иронии характерно и для строф, рисующих Онегина в театре.

10 — Где каждый, вольностью дыша… — Вольностью дыша — галлицизм respirer l'air la liberté. В прижизненных изданиях — цензурная замена «критикой дыша». Ср. слова Рылеева на Сенатской площади 14 декабря 1825 г.: «Мы дышим свободою» (Воспоминания Бестужевых. М.-Л., 1951, с. 37, 41).

12-13 — Обшикать Федру, Клеопатру, Моину вызвать…

П дает суммарную картину типичных театральных ролей эпохи. Точное определение пьес, которые здесь имеются в виду, затруднительно. Федра — персонаж из оперы — переделки известной одноименной трагедии Расина. Ср.: «18 декабря [1818. — Ю. Л.] была представлена в бенефис Сандуновой лирич<еская> опера в 3 дейст<виях> в стихах, «Федра» (из театра Расина), перевод Пет. Ник. Семенова, музыка соч. Лемаена и Штейнбельта» (Арапов П. Летопись русского театра. СПб., 1861, с. 272). Клеопатра — установить, какую роль имел в виду П, не удалось. Моина — героиня трагедии Озерова «Фингал». «30 декабря <1818. — Ю. Л.> в роли Моины» выступала второй раз молодая актриса А. М. Колосова. «В Моине она была пластично прелестна и долго шли толки об ее игре» (там же). П, видимо, посетил оба спектакля. Попытки связать все три роли непременно с балетом в свое время вызвали протест Б. В. Томашевского (см.: «Лит. наследство», т. 16–18, 1934, с. 1110), однако продолжались и впоследствии: А. А. Гозенпуд видит в строках 12–13 намек на балет «Тезей и Ариадна» (см.: Гозенпуд А. А. Музыкальный театр в России, I. Л., 1959, с. 343–344). Однако соображения эти недостаточно убедительны.

Театр в пушкинскую эпоху не только зрелище, но и место общественных собраний и определенный форум независимой общественной жизни. Актеры императорских театров, подчиняясь официальному ведомству, в известном смысле воспринимались как лица, несущие некоторую степень государственного авторитета. Наблюдение за порядком в театре было вверено полиции как одна из существенных ее обязанностей. Одновременно, актеры, как деятели искусства, были зависимы от одобрения публики, которая имела право выражать свое мнение шумными знаками. Широкая осведомленность публики в закулисных интригах, протекциях, оказываемых тем или иным актрисам со стороны театральной дирекции или известных сановников, легко придавала овациям и свисткам оттенок политических акций. В 1822 г. приятель П, П. А. Катенин, был выслан из Петербурга за демонстрацию в театре против любовницы петербургского генерал-губернатора Милорадовича — актрисы М. А. Азаричевой. У П неоднократно бывали ссоры в театре, приводившие к неприятностям с полицией (его ссора в 1818 г. с Перевозчиковым вызвала донос полицмейстера Горголи и причинила П много беспокойства) и дуэлям (напр., с майором Денисевичем). Театральному поведению П был свойствен эпатирующий тон, в черновых вариантах XVII строфы приписанный Онегину: «Он бурный»; «Ежову вызвать…» (VI, 229). Е. И. Ежова — второстепенная актриса, гражданская жена Шаховского, объект насмешек арзамасцев.

XVIII, 1 — Волшебный край! там в стары годы… — Последние годы, проведенные перед ссылкой П в Петербурге (совпадающие со временем действия первой главы), были периодом его исключительно напряженных театральных интересов и проходили под впечатлением оживленной полемики о комедии на страницах русских журналов. Имена, названные П в XVIII строфе, неизбежно вызывали у читателя той поры ассоциации с острой перепалкой между театральными «партиями», распределявшими аплодисменты и свистки в зале, и столкновениями литературных группировок. Памятником активного участия П в этой борьбе остался набросок: «Мои замечания об русском театре» (XI, 9 13). «Вовлеченный в борьбу арзамасцев с Шаховским, Пушкин с начала своей литературной деятельности был в оппозиции к Шаховскому, но затем под влиянием Катенина познакомился и сблизился с ним, стал посетителем его салона. Несмотря на отрицательное отношение к некоторым пьесам Шаховского (например, к «Пустодомам»), Пушкин продолжал интересоваться Шаховским и его кружком и в годы ссылки» (Мордовченко Н. И. Русская критика первой четверти XIX века. М.-Л., 1959, с. 245). В 1819 г. наметился отход П от односторонне «арзамасской» ориентации и сближение его с катенинским лагерем. Однако в определенном отношении взгляды П совпадали с критикой Катенина А. Бестужевым в 1819 г. «Когда Пушкин писал о стихах Катенина, «отверженных вкусом и гармонией», он явно был единомышленником Бестужева <…> В основных вопросах, разделявших обе стороны, Пушкин был не на стороне Катенина. В споре о Семеновой Пушкин был против Катенина, в споре о славянизмах он был, конечно, последовательным арзамасцем. Единственно, в чем Пушкин расходился со своими единомышленниками, это в оценке Озерова…» (Томашевский, I, с. 290–291).

На этом фоне сложилась та глубоко независимая от групповых интересов картина истории русского театра, которая изложена в XVIII строфе. XVIII в. представлен именами Фонвизина и Княжнина (Сумароков, к которому П относился отрицательно, обойден). Здесь интересно, во-первых, то, что на первый план выдвинута комедия: Фонвизин назван раньше Княжнина, да и этот, последний, возможно, упомянут П как автор «Несчастья от кареты». П, как и критики-романтики, не видел в трагедии XVIII в. национального начала и противопоставлял ей в этом отношении комедию. Фонвизин — постоянный спутник П на всем протяжении его творчества. До «Капитанской дочки» включительно (см. с. 279) всякое обращение к XVIII в. вызывает у П образы Фонвизина.