Сувениры доктора Ватсона

— Потому что вы слишком добры ко мне, дорогой друг.

Не могу сказать, что от этих слов мне стало хоть что-нибудь понятно, но они были определённо вежливее обычных комментариев Холмса.

— Ватсон, будьте добры, посмотрите, что пишет про герцога Ольнистера справочник пэров.

Я подошел к книжному шкафу и вытащил увесистый том «Большого справочника пэров Британской Империи».

— Ольнистер… Ольнистер… — листал я. — Ага. Потомок древнего аристократического рода. В молодости участвовал в Крымской войне. Состоял на государственной службе. Способствовал внедрению в Британии телеграфа. Оставил службу по состоянию здоровья. Живет возле Чинфилда в поместье «Три башни».

Я закрыл том и вернул его на полку.

— По-моему, достойная судьба британского аристократа. Холмс, вы узнали что-нибудь новое из этой биографии?

— Нет, Ватсон, и мне это не нравится. Знаете что, давайте-ка мы отправимся в Чинфилд сегодня. Если мы поторопимся, то ещё успеем на пятичасовой поезд с вокзала Чаринг-Кросс.

Судя по всему, у моего друга случился один из его периодов кипучей энергии. Холмс зашёл на пару минут в свою комнату и вернулся оттуда с дорожным парусиновым саквояжем. Он раскрыл саквояж, в котором уже лежала смена сорочек, и начал собираться в дорогу. Сперва в саквояж отправилась снятая со стены турецкая туфля с табаком. Рядом с туфлей занял место набор отмычек. К набору отмычек добавился вынутый из ящика письменного стола сафьяновый несессер и картонная коробочка с ампулами. Когда Холмс вынул из ящика письменного стола револьвер и положил его возле несессера, я не выдержал и рассмеялся.

— Холмс, вы единственный человек на свете, кто берёт все эти вещи на постановку «Макбета» в поместье британских аристократов!

— Ватсон, не сидите без дела и поторапливайтесь!

Армейская служба в Восточных колониях сделала меня легким на подъём, и уже через несколько минут мы сели в кэб на Бейкер-стрит.

— На вокзал Чаринг-Кросс, да поживее! — Холмс протянул кэбмену шиллинг.

Увидев серебряную монету, возница встрепенулся, тряхнул поводьями, и четверть часа спустя мы оказались на вокзале. Когда мы удобно расположились в купе пятичасового поезда, идущего в сторону Чинфилда, Холмс спросил:

— Ватсон, вы читали «Макбета»?

— Конечно!

— Правда же, вы мне расскажете, о чем там речь? — немного наклонив на бок голову, попросил Холмс.

Я закатил глаза и тяжело вздохнул.

— Вполне может быть, Холмс, что вы единственный во всей Англии взрослый человек, умеющий читать, но не читавший «Макбета»!..

Всю дорогу до Чинфилда я пересказывал моему другу содержание «шотландской пьесы»[4]. Пока мы ехали в поезде, стало темнеть. Вряд ли можно придумать декорации для пересказа «Макбета» лучшие, чем садящееся за невысокие английские холмы потускневшее солнце, обволакивающий овраги вечерний туман да мерное покачивание поезда. Когда стемнело полностью, за окном поезда стали изредка мелькать далёкие огоньки, и каждый из них казался костром, у которого сидят три древние ведьмы.

Если в начале пути я ещё скептически относился к предчувствиям и подозрениям моего друга, то когда неуклюжая коляска довезла нас от железнодорожной станции до гостиницы, я уже проникся гнетущим духом шотландской пьесы и не без тревоги готовился к тому, что нас ждет расследование «любому глазу мрачного деянья»[5].