Такова его последняя воля

О, Мерлин, это был шоколадный кекс.

За прошедшие годы Ремус не раз оказывался в кабинете Дамблдора. Ещё школьником он научился обращать внимание на размер того, что про себя называл «предварительной сладостью», поскольку он был прямо пропорционален степени ужасности новостей, которые собирался сообщить Дамблдор. Закономерность сохранилась и когда Ремус стал профессором и членом Ордена Феникса. Если на вычурном директорском столе из красного дерева, произведённом аж в семнадцатом веке, стояла скромная ваза с лакричными завитушками, то информация, которая последовала бы за этим угощением, скорее всего, была относительно незначительной, например:

— Мистер Люпин, теперь, когда вы стали старостой, могу ли я хоть немного рассчитывать на то, что вы сумеете как-то образумить некоторых ваших коллег-гриффиндорцев?

Или:

— Кстати, профессор Люпин, я считаю своим долгом довести до вашего сведения, что мисс Морган, которая учится на втором курсе Равенкло, намерена послать вам четырнадцатого февраля две дюжины красных роз и танцующую пикси в знак своей вечной любви. Возможно, вы захотите принять соответствующие защитные меры.

Если же Дамблдор предлагал угоститься чем-то более существенным вроде желейных слизней или шоколадных лягушек, это, вероятно, было что-то немного более удручающее:

— Я рад сообщить, что Северус закончил свою первую партию волчелычного зелья и зайдёт к вам сегодня вечером.

А на следующее утро после той ночи на шестом курсе, когда Северус Снейп едва избежал повода усовершенствовать свои навыки защиты от оборотней, Ремусу было предложено несколько видов шоколадных конфет и печенья, не говоря уже о настоящей чашке чая. Он только через несколько месяцев после той беседы смог смотреть на кондитерские изделия без содрогания.

Сегодня же в качестве предварительной сладости был предложен шоколадный кекс, но это был тот самый замечательный кекс из «Сладкого королевства» (лучше, конечно, чем те конфеты и печенья, хотя…). Ремус потянулся за кусочком кекса и внутренне приготовился к удару.

— Как вы можете знать, Ремус, перед смертью Сириус назначил меня своим душеприказчиком.

Ой. Это и вправду стоило шоколадного кекса. Ремус неуверенно кашлянул.

— Он… он ведь ничего мне не оставил, правда? Я думал, он знает о законе, касающемся оборотней и наследства…

Дамблдор благожелательно улыбнулся сквозь бороду:

— Сириус действительно знал о законе и, к сожалению, был прав, предполагая, что он не изменится к моменту его смерти. Однако вместе со своим завещанием он оставил и более… неофициальную, скажем так, записку, которую я должен буду вскрыть, если не умру раньше него. Поэтому я с удовольствием сообщаю вам, что теперь вы являетесь гордым обладателем довольно обширной коллекции шотландского огневиски, которую собрал Арктур Блэк. Эта коллекция, конечно же, никоим образом не была вам подарена или завещана. Всё произошло по воле слепого случая.

Дамблдор взмахнул волшебной палочкой — большой металлический сундук вылетел из угла комнаты и остановился рядом со стулом Ремуса. Ремус откинул крышку сундука и почувствовал, как где-то в груди возникает чувство искренней радости.

Некто использовал очень эффективный расширяющий амулет, чтобы пространство внутри сундука растянулось до размеров небольшого подвала, уставленного полками с бутылками.

К одной из пыльных бутылок с янтарной жидкостью был прилеплен кусочек пергамента, исписанный знакомым корявым почерком:

«Привет, Лунатик! Думаю, это значит, что я всё-таки ушёл раньше тебя, так? Тогда никаких сюрпризов. Я хотел оставить тебе больше, но, видимо, власти магического мира всё ещё держат свои головы в коллективной заднице, иначе я бы уже изменил условия моего завещания.

В любом случае, позаботься о Гарри.

А теперь перестань хандрить как большая усатая девочка и пей.

Шалость удалась.

С любовью, Сириус»

Ремус неуверенно рассмеялся и поднял глаза. Дамблдор тактично рассматривал портреты на стене за своим столом, но Ремус вдруг почувствовал, что он ему подмигивает, даже стоя к нему спиной.

— Кому же он оставил всё остальное? — спросил Ремус, снова обретая дар речи. — Гарри, да?

— Да, — подтвердил Дамблдор. — И это ещё одна причина, по которой я сегодня вас пригласил. Весьма вероятно, учитывая… некоторые склонности семейства Блэков, что на большую часть имущества Сириуса наложены чары, чтобы оно не перешло к кому-то, кого они сочтут неподходящим.

— И Гарри — полукровка.

— Именно. Возможно, Сириус предвидел эту проблему и принял меры, чтобы её предотвратить, но сейчас я этого не знаю. Я приду к Гарри через три дня и объясню всё это, а потом мы попытаемся проверить с помощью Кричера, успешно ли он унаследовал имущество Сириуса. Если да, то хорошо, но если нет…

— Всё автоматически перейдёт к ближайшему чистокровному Блэку, — закончил Ремус. Ужасная мысль и полузабытое воспоминание о гобелене на площади Гриммо внезапно поразили его. — Но ведь мужчин Блэков больше не осталось! Не станет же наследницей… Беллатрисса Лестрейндж?

— Это то, о чём я сначала подумал. Но потом я вспомнил тот случай с Алькором Блэком, от которого в конце восемнадцатого века отрёкся его дед за то, что он встретил на улице маггла и заавадил его не сразу, а через несколько секунд. Все упоминания его имени впоследствии были удалены из семейных записей. Такого рода происшествия случались так часто, что официальное семейное древо Блэков на самом деле не совсем точно. Акцио Дирборн!

Толстая книга в кожаном переплёте слетела с полки и с глухим стуком приземлилась на стол. Это была волшебная генеалогия Дирборна; Ремус помнил, как Сириус ритуально сжёг её копию, когда покинул дом в возрасте шестнадцати лет. Дамблдор начал перелистывать слегка потрёпанные страницы, бормоча себе под нос:

— Эйвери… Бэддок… хм… Боунс, а нет, пролистал, Блэк… Блэк… Вальбурга, Сигнус, Мариус… вот! Один родственник, сын Проциона Блэка, чьим отцом был Мариус Блэк, который был братом дедушки Сириуса и был вычеркнут из генеалогического древа за то, что был сквибом. Тем не менее, Мариус эмигрировал в Ирландию и женился на чистокровной ведьме, Меган О’Флаэрти, его сын тоже женился на чистокровной ведьме, так что его внук — все ещё настоящий чистокровный Блэк, — Дамблдор повернул книгу, и Ремус прищурился, пытаясь прочитать имя, на которое он указывал.

— Э-э… всё имущество Сириуса унаследует расплывчатая-закорючка-начинающаяся-с-«Б. Блэк»?

— Похоже, что так.

Все имена в книге были чётко выведены изящными округлыми буквами, за исключением того, на которое показал Дамблдор. Это были угловатые неразборчивые каракули. Каждый экземпляр «Дирборна» волшебным образом обновлял себя, но в данном случае это выглядело так, как будто артефакт сдался и накарябал что-то в приступе раздражения.

— В соответствии с чарами, наложенными на эту книгу, неясно, существует ли на самом деле наш «Б. Блэк» — во всяком случае, под этим именем. Однако нет никаких сомнений, что если он действительно существует, то этот таинственный родственник, возможно, имеет право на наследование имущества Сириуса. И вот тут, Ремус, я хочу попросить тебя об одолжении.

Да уж, глупо было рассчитывать на то, что шоколадный кекс будет предвестником получения лишь большого количества алкоголя.

— Кое-кому из моих знакомых в Министерстве удалось отыскать человека, который вполне может оказаться тем, кого мы ищем, хотя, увы, его полное имя так и осталось загадкой. Они полагают, что в настоящее время он находится в Блумсбери, хотя не думаю, что он горит желанием быть найденным, ведь даже такая сильная магия, как магия Дирборна, окончательно запуталась (или он её запутал). У меня самого в данный момент довольно напряжённый график (кстати, это недостаток совмещения должностей руководителей школы и тайного общества, если вы когда-нибудь окажетесь в подобном положении), но я уверен, что Сириус был бы не против вашего участия в делах, связанных с его наследством. Могу ли я поручить вам встречу с этим человеком?

— Конечно, директор.

Дамблдор добродушно улыбнулся. Он вообще часто так делал.

— Отлично. Вот его адрес. Мне сказали, что это книжный магазин. А почему ты чай не пьёшь?

* * *

— Бернард.

Фрэн вздохнула. Ответа не последовало.

— Берна-а-а-а-рд.

Тело не подавало признаков разумной жизни. Был ли этот человек жив или мёртв, было неясно, ведь его голова лежала на столе, прикрытая тем, что милосердно можно было бы назвать волосами, которые прятали любые подсказки о состоянии их владельца.

— Бернард.

Голова поднялась как Левиафан из глубин. До этого, как выяснилось, она блаженно располагалась на горе счетов, исписанных красными чернилами, и сердитых писем от психованных клиентов. Глаза обиженно уставились на Фрэн.

— Чего тебе?

Каким-то образом ему удалось передать этими двумя словами целую гамму эмоций: усталое отвращение, скрытую злость на Фрэн, что в результате её эгоизма только что умерло несколько сирот, всеобщее отчаяние от того, что весь остальной мир был слишком глуп, чтобы когда-либо по-настоящему понять его величие, а затем снова усталое отвращение.

— Бернард, к тебе пришёл человек.

— Ну так скажи ему, чтобы он убирался, — ответил Бернард тем же тоном, каким обычно говорят, что «дважды два — четыре».

— Я уже пробовала, — усмехнулась Фрэн, — не помогло. Он сказал, что ему нужно срочно с тобой поговорить. Мэнни с ним на кухне, отвлекает его чаем и болтовнёй о садоводстве, но я не думаю, что он долго продержится. Твой гость вежлив, но настойчив. Спокойный, но, как мне показалось, настроен очень решительно.

Бернард потянулся за бутылкой вина и огляделся в поисках бокала, демонстративно не слушая.

— Пойдём, это займёт пару минут.

Одной рукой Бернард вызывающе плеснул себе вина, а другой полез в карман за сигаретой.

— Он не выглядит так, будто ты ему что-то должен.

— Ну ладно, ладно, я пойду и избавлюсь от этого твоего человека.

— Он не мой.

— Ты сказала, что он был вежлив? Я ненавижу вежливых людей, они всегда чего-то хотят. И мне кажется, что они про себя меня постоянно оскорбляют.

По-видимому, не подозревая о том, что большинство людей оскорбляют его мысленно или даже вслух, просто проведя с ним какое-то время, Бернард протопал на кухню и осторожно оглядел незваного гостя. Он выглядел, пожалуй, несколько старше самого Бернарда. У него были седеющие каштановые волосы и какая-то ненормальная одежда. По жалкому выражению лица Мэнни Бернард понял, что гость — хороший человек. Наверное, он похвалил Мэнни за его умение заваривать чай.

— Вы, должно быть, мистер Блэк? — предположил гость, протягивая руку. Бернард вложил в неё пустую бутылку из-под вина. — Меня зовут Ремус Люпин.

Мэнни забрал у него бутылку и аккуратно положил её в мусорное ведро.

— Можем ли мы побеседовать один на один? — спросил Ремус. — У меня к вам очень важное дело.

— Чего вы хотите? — Бернард, отвернувшись, начал перебирать грязные чашки и тарелки в раковине. «Зажигалка, зажигалка, где зажигалка?..»