Детективы Столичной полиции. История. Методы. Личный состав

"Увы, проба Шерлока Холмса была открыта только в фантазии Конан Дойла. Хотя в действительности упомянутые Холмсом пробы были не настолько плохи, и ими продолжали пользоваться не только в викторианское время, они и до сих пор в ходу в усовершенствованном виде.

Под "микроскопическим исследованием частиц крови" Шерлок Холмс имел в виду исследование образцов пятен на наличие в них эритроцитов — красных кровяных телец. Этот тест на самом деле был довольно ненадежен, особенно в случае застарелых пятен. Но уже существовала тейхманновская проба, описанная польским анатомом и хирургом Людвиком Тейхманном из Гёттенберга (Германия) в 1856 году.

Метод Тейхманна был основан на свойстве крови при нагревании в присутствии хлорида натрия и ледяной уксусной кислоты образовывать кристаллы солянокислого гемина, выглядевшие под микроскопом как параллелепипеды коричневого цвета. Проба Тейхманна была весьма популярна и давала хорошие результаты даже при очень малых количествах крови. Упомянутую "гваяковую пробу" разработал в 1864 году голландский ученый Исаак ван Деен для обнаружения скрытой крови в фекалиях при раковых заболеваниях прямой и толстой кишки, используя в качестве реагента настойку гваяка — кустарника, росшего в Вест-Индии.

Существовала также проба, основанная на открытой в 1863 году немецким ученым Кристианом Шёнбейном способности гемоглобина окислять перекись водорода, заставляя ее вспениваться.

В 1903 году была описана проба Касла-Мейера, использовавшая в качестве индикатора фенолфталеин.

Все эти пробы уверенно определяли нахождение крови в составе исследуемого пятна, но не могли показать, какого она происхождения: животного или человеческого. Такой анализ стал возможен лишь в 1901 году благодаря Паулю Уленгуту, доценту Грейфсвальдского университета в Германии, который разработал, основываясь на более ранних работах бельгийца Жюля Борде и русского Ф. Я. Чистовича, прецептиновую пробу, показывавшую в образцах присутствие белка человеческой крови.

В том же году австрийский биолог Карл Ландштейнер начал развивать современную систему групп крови, которая в модифицированном виде используется и сегодня. Почерковедческой экспертизы во времена Холмса практически не существовало, как правило полиция привлекала для анализа школьных учителей, обучавших чистописанию в начальных школах, либо графологов, полагавших, что можно по почерку определять характер человека.

Как я уже говорил, убийств в Лондоне совершалось сравнительно немного, и основными были преступления против личности не столь тяжкие, как убийство, и преступления против собственности. Среди последних существовал целый ряд преступлений, в которых установить связь преступника с преступлением детективы могли исключительно с помощью свидетельских показаний и вещественных улик.

К ним относились большинство мошенничеств, совершавшихся под чужими именами, запуск в обращение фальшивых денег и поддельных банкнот, ссужавшихся мошенниками в заем, и множество других мошеннических трюков. Однако большинство краж и грабежей со взломом, бесчисленные хищения из домов, магазинов, лавок, складов, дворовых построек и садов совершались без посторонних глаз, а если свидетель или жертва все же видели преступника, они часто были не в состоянии уверенно опознать его и редко когда могли составить такое описание, которое позволило бы другим его идентифицировать.

Первым (а часто и единственным) шагом, предпринимавшимся после совершения воровства или мошенничества, было составление и распространение по дивизионам ориентировки (route forms) — информации, содержавшей более-менее точное описание человека, подозреваемого в преступлении, и описание или хотя бы перечень украденного имущества.

С конца ХIХ века в ориентировки изредка стали включаться фотографии и даже описание следов, оставленных преступником на месте преступления, но такие описания не предполагали при составлении никакой системы и, как правило, были совершенно бесполезны для обнаружения преступника. Описание примет разыскиваемого в ориентировке выглядело примерно так:

Объявление о розыске вора-рецидивиста Майкла Оструга в "Полицейской газете", 1888

"Разыскивается за грабеж со взломом на Ноттинг-Террас, 33, Сент-Джонс-Вуд, 10-го числа с. м., мужчина около 35, рост 5 ф. 6 д., волосы темно-русые, глаза голубые, усы светлые, носил, когда его видели в последний раз, черный котелок, коричневое пальто, серые штаны и ботинки на шнуровке."

Предполагалось, что патрульные констебли, встретив в обходе подозрительного человека, сравнят его с описанным в ориентировке человеком и задержат, если его приметы будут совпадать с приметами разыскиваемого. Однако перед выходом из участка констебль прочитывал несколько десятков подобных ориентировок, отличавшихся друг от друга только цветом волос и глаз и указанной величиной роста, при том что приметы большинства ориентировок соответствовали более-менее точно двум из пяти встреченных им на улице мужчин.

Описание украденной собственности тоже не отличалось особой толковостью. Вот, к примеру, одно из них:

"Кошелек коричневой кожи, содержащий четыре соверена, три полусоверена и кое-какое серебро; пара мужских ботинок; золотые часы 15 карат и цепочка-альберт; шесть серебряных ложек со скрипкообразными ручками и коробка с 50 сигаретами."Если ценность украденного была велика, а сама кража, не дай Бог, была одной из череды уже совершенных, детективы прибегали к услугами широкой сети осведомителей, вербовавшихся ими среди преступных классов.

Источники информации в Скотланд-Ярде делили на две категории: доносчики и осведомители.

Доносчик (infomer) — это человек, который сам был вовлечен в совершение преступления, но ради собственной безопасности он превращался в "свидетеля со стороны королевы", т. е. доносил на своих сообщников.

Осведомитель (informant) — "copper's nark", "полицейский стукач", он же просто "nark" или "нюхач" (nose), был скромным и более-менее постоянным помощником детектива, который получал плату за предоставляемые им полиции сведения.

Во времена Шерлока Холмса уже мало кто из детективов полностью полагался на информацию, полученную от осведомителей, в отличие от старого Детективного департамента, когда фабрикация свидетельств на основе сведений от осведомителей была обычным делом.

Большинство детективов Департамента уголовных расследований осознавало, что "стукачи" склонны превращаться в провокаторов ради достижения обвинительного приговора и получения платы за него, и к ним следует относиться с осторожностью. Когда Фредерику Уилльямсону предложили выбрать, кого бы он предпочел использовать в оперативных целях — "предателей" или "шпионов", т. е. доносчиков или осведомителей, Уилльямсон безоговорочно выступил за первых: "предатели…, я думаю, довольно честны по отношению к вам, потому что они полностью находятся в ваших руках".

О своих осведомителях полиция предпочитала не распространяться, и их существование для публики отражалось разве что в словах, произносившихся констеблем при выдвижении обвинения в полицейском суде: "По информации, которую я получил: ".

Часто украденное имущество просто не получалось найти или его невозможно было опознать, как это происходило в случае, если были украдены деньги (для опознания их надо было по крайней мере специально как-то пометить еще до свершения кражи). Даже если детективам удавалось опознать украденную вещь и проследить ее к определенному человеку, обладание этим имуществом могло быть презумпцией доказательства его вины, но оно ни в коем случае не служило доказательством этой вины: человек мог быть невинным ее обладателем, купившим вещь у вора или у одного-двух промежуточных владельцев. Он мог найти ее, или она могла быть отдана ему. Поэтому, хотя опознание украденного имущества и прослеживание его к вору могло быть ценным свидетельством в тех случаях, когда это можно было осуществить, столь же часто оно могло быть ничего не стоящим или даже вводить в заблуждение.

Широкие возможности британской прессы викторианская полиция использовала довольно скудно. С самого своего создания отношения между Столичной полицией и прессой имели очень сложный характер.

Первые комиссары Роуан и Мейн следили за всеми газетными сообщениями, высказывавшими критику в адрес полиции, и требовали от суперинтендантов рассмотрения претензий и докладов о их правомерности. Основываясь на этих докладах, комиссары требовали от газет либо исправления или опровержения неправильной информации, либо принимали меры для искоренения должностных преступлений в полицейской среде.

В дальнейшем старший инспектор исполнительного отдела в центральном управления комиссара в Скотланд-Ярде ежедневно просматривал все газеты и "предоставлял все извлечения, касающиеся обязанностей полиции или поведения любого человека в полицейских силах." Детективов во взаимоотношениях с прессой интересовали более приземленные вопросы, ведь им приходилось иметь дело с осуществленными преступлениями, а уголовная хроника была одним из самых важных направлений в газетных публикациях того времени.

Вот тут возникало противоречие между взаимными интересами детективов и газетных репортеров с одной стороны, и должностными инструкциями с другой. Говард Винсент прямо запрещал всякие контакты с прессой:

"Полиция не должна ни при каких обстоятельствах предоставлять какую-либо информацию вообще джентльменам, связанным с прессой, относительно дел в пределах полицейского знания, или относительно обязанностей, которые будут выполнены, или полученных распоряжений, или общаться в любой манере, прямо или косвенно, с редакторами или репортерами газет по любому вопросу, связанному с общественной службой, без четкого и особого разрешения.

Малейшее отклонение от этого правила может полностью уничтожить совершение правосудия и расстроить попытку вышестоящих чиновников продвинуть благосостояние общественной службы. Индивидуальная заслуга неизменно будет признана должным образом, но чиновники, которые без полномочий на то предают гласности открытия или ход дела, намереваясь произвести сенсацию и тревогу, показывают себя совершенно не достойными своих постов."

Когда обстоятельства складывались так, что излишняя публичность могла навредить делу, полиция дружно хранила гробовое молчание, и репортерам приходилось самим отыскивать источники информации о совершенном преступлении и о ходе расследования.

Это особенно ярко проявилось осенью 1888 года во время истерики в прессе во время череды зверских убийств в Восточном Лондоне, приписанных Джеку Потрошителю, когда журналисты следовали за детективами буквально по пятам, вычисляли найденных полицией свидетелей, а потом брали у них интервью. Полиции пришлось даже инспирировать через некоторые информационные агентства заведомо ложных заметки, призванные отвлечь внимание от наиболее многообещающих направлений, по которым двигалось расследование.

Особо ретивых репортеров, лезших не в свое дело, полицейские власти пытались прижать к ногтю, как это можно видеть в истории однофамильца верного летописца Шерлока Холмса, Аарона Уотсона, работавшего в начале 1880-х годов на "Пэлл Мэлл Газетт" и получившего редакционное задание прояснить вопрос с молодежными уличными бандами, существование которых полиция отрицала. После сделанного Уотсоном на страницах газеты заявления о том, что он нашел подтверждение существованию таких банд, он был приглашен Говардом Винсентом в Скотланд-Ярд на разговор, на котором присутствовал и комиссар Хендерсон.