Детективы Столичной полиции. История. Методы. Личный состав

Часть 1

В прошлый раз — мама родная, это было аж в конце июня прошлого года, — я рассказывал о Столичной полиции времен Шерлока Холмса и ее повседневной службе, целью которой было поддержание порядка в Лондоне и предотвращение преступлений. Но нас, конечно, больше всего интересуют не те, кто пытался преступления предотвращать, а те, чьей обязанностью было раскрывать их — сыскная полиция. Тем более что большинство действовавших в рассказах Конан Дойла полицейских — инспекторы Дж. Лестрейд и Тобиас Грегсон, Стенли Хопкинз и Питер Джонс, Сэм Браун и Этелни Джонс, Бредстрит и Грегори, — принадлежали именно к уголовной полиции.

Появление в Британии предшественников детективов, профессиональных "ловцов воров", относится к концу XVI века, но расцвело это занятие в начале XVIII века, после принятия в 1692 году "Закона о разбойниках", гарантировавшего награду в 40 фунтов тому, кто схватит и представит суду какого-нибудь бандита с большой дороги, или комиссионные за возвращение похищенной собственности. "Кровавые деньги", как называли эти наградные, не только делали профессию "ловца воров" прибыльным делом, но служили часто неодолимым искушением самим организовывать преступления, чтобы потом получать вознаграждение за их раскрытие. Наиболее ярким примером этого стал знаменитый Джонатан Уайльд, "главный ловец воров Великобритании и Ирландии", как он сам себя провозгласил, повешенный в 1725 году.

Пригласительный билет на казнь Джонатана Уайльда

В середине XVIII века братья Филдинги, Генри и Джон, попытались изменить сложившуюся ситуацию, учредив сыскную полицию, оплачивавшуюся не "кровавыми деньгами", а получавшую жалование от казны. Официально сыщики с Боу-стрит числились чиновниками суда магистратов и посылались мировыми судьями при извещении о совершенном преступлении для обнаружения и ареста виновника. Именно этим объяснялось их прозвище: "Bow Street Runners", т. е. "Боу-стритские приставы", которое распространилось около 1790 года. Знаком их власти был маленький констебльский жезл, увенчанный короной. Арест производился просто касанием плеча преступника жезлом и объявлением причины ареста. Приставов можно также было нанять как для расследования преступлений в любой части страны, так и для охраны частных мероприятий. Стоило это нанимателям 1 гинею в день плюс транспортные и иные расходы.

Разгон боу-стритскими приставами ночной игры в притоне

Акватинта Роберта Крукшенка из книги "The English Spy" (1824)

В течение почти столетия боу-стритские сыщики обеспечивали поимку и осуждение преступников, составляя главную альтернативу дискредитировавшим себя частным ловцам воров. Однако в процессе своей деятельности они часто посещали таверны, служившие воровскими притонами, что вызывало естественные подозрения в том, что они следуют тем же путем, что и их предшественники — ловцы воров. Сохранялась и развращающая система выплаты наградных. Поэтому когда сэр Роберт Пиль организовал Столичную полицию, "боу-стритские приставы", ошельмованные в результате парламентского расследования за год до того и обвиненные во взяточничестве и многочисленных сговорах с преступниками, не были включены в ее состав.

Тем не менее "боу-стритские приставы" еще не скоро ушли со сцены уголовного сыска. Страх перед возможным превращением Столичной полиции в инструмент тотальной слежки за гражданами, как это было в большинстве стран на континенте, был настолько силен в британском обществе, что всякий намек на создание в полиции отдела, сотрудники которого будут работать в партикулярном платье, встречал немедленный и решительный отпор. В итоге именно "боу-стритские приставы" до окончательного роспуска в 1839 году действовали как единственная группа уполномоченных сыщиков в штатском. Об этом времени Джон Мойлан, полицейский казначей в 1918-40 гг., в книге "Скотланд-Ярд и Столичная полиция" (1929) писал:

"Боу-стритские приставы были скорее частным детективным агентством, чем общественной службой: Контраст между боу-стритской системой и системой новой полиции был проиллюстрирован разделением труда в течение этих десяти лет, когда приставы и новая полиция сосуществовали: приставы взяли на себя кражи драгоценностей и оставили убийства Столичной полиции. Все убийцы были обнаружены, но очень немногие из похитителей драгоценностей были отданы под суд."

Конечно, в своем труде, изданном к вековому юбилею Столичной полиции, Мойлан обязан был выставить ее в положительном свете, и в приведенном отрывке он слукавил. И "боу-стритские приставы" участвовали в расследовании убийств, и полиция нашла отнюдь не всех убийц.

Из восьми громких убийств, совершенных в Англии в 1830–1840 гг. и вызвавших широкий общественный интерес, было раскрыто только три:

1) в 1831 году Джозеф Томас, суперинтендант F-дивизиона (Ковент-Гарден), сумел довести до суда и смертного приговора дело Джона Бишопа и Томаса Уилльямса, начавшееся с ограбления могил для обеспечения телами анатомических театров и закончившееся убийством мальчишки-итальянца, тело которого грабители хотели продать в одну из медицинских школ;

2) инспектор Джордж Фелтем и констебль Пеглер из Т-дивизиона (Кенсингтон) сумели поймать и доказать вину Джеймса Гринакра, убийцы своей нареченной Ханны Браун, туловище, голову и ноги которой обнаружили в декабре 1836 года в разных частях Южного Лондона;

3) в мае 1840 года в раскрытии дела об убийстве лорда Уильяма Расселла отличился инспектор Николас Пирс (служивший когда-то в Боу-стритском патруле), который при тщательном обыске дома лорда Расселла нашел улику, позволившую доказать вину Курвузье, слуги в доме лорда, и отправить его на виселицу.

В остальных пяти делах убийцы так и не были преданы суду.

Джон Таунсенд (1760–1832), знаменитый боу-стритский пристав и личный друг и охранник короля Георга III

Тем не менее дело лорда Рассела подвигло полицейское начальство отбирать "в каждом дивизионе активного, сообразительного человека", которому стали поручаться различные задачи.

В течении трех лет после роспуска "боу-стритских приставов" в особых случаях, таких, например, как растраты в министерстве почт, намечавшаяся в 1840 дуэль между принцем Луи-Наполеоном Бонапартом и графом Леоном де Луисбуром, незаконнорожденным сыном Наполеона I, или уже упоминавшееся убийство лорда Рассела, комиссары направляли этих "отборных" полицейских для расследования преступлений в разных районах Лондона, несмотря на то, что формально те относились к разным дивизионам, к тому же зачастую не отвечавшим за порядок на территории, где совершались преступления. Среди имен таких уполномоченных чаще всего упоминался инспектор Николас Пирс и сержанты Стивен Торнтон и Джеймс Отуэй.

Успех инспектора Пирса дал повод газете "Таймс" развернуть кампанию в защиту создания в полиции особого отдела специалистов-детективов, которые должны были бы работать в штатском. Полиция и прежде изредка получала полномочия от правительства на работу своих чиновников в партикулярном платье, но заканчивались эти мероприятия обычно плачевно.

Так, весной 1832 года министерство внутренних дел, обеспокоенное деятельностью "Национального политического союза рабочего класса", предшественника чартистов, обратилось к комиссарам полиции с просьбой выяснить, не готовится ли на встречах союза чего-нибудь антиправительственного. Для этого был выбран констебль Уильям Поупи из Пи-дивизиона (Камберуэлл), который вступил под вымышленным именем в эту организацию и в течении девяти или десяти месяцев являлся одним из ее лидеров, произнося на митингах пламенные призывы к оружию. В феврале следующего года его товарищ по союзу Джордж Ферзи случайно встретил его в полицейском участке у суперинтенданта.

Разоблачение Поупи вызвало истерику в Камберуэлле, где располагался штаб союза, полицейских шпионов видели едва ли не в каждом соседе и прохожем. В итоге Парламенту была представлена петиция, требующая запретить действия полицейских в штатском, и назначена парламентская комиссия для расследования.

Министр внутренних дел сэр Джеймс Грэхем

Кампания "Таймс" в пользу организации детективных сил не имела успеха, и потребовалось зверское убийство, совершенное Даниэлом Гудом в 1842 году, чтобы комиссарам Столичной полиции удалось, воспользовавшись широким общественным резонансом, который оно вызвало, убедить министра внутренних дел сэра Джеймса Грэхема дать разрешение на создание полицейского отдела, члены которого должны были работать в штатском.

23 мая 1842 Даниэль Гуд был повешен в Ньюгейтской тюрьме, а через три месяца, 15 августа, был создан Детективный департамент. Из двух возглавлявших в тот момент Столичную полицию комиссаров Чарльз Роуан вообще не имел дел с новыми детективами, а его коллега Ричард Мейн, опасаясь возбудить популярное предупреждение против чиновников в штатском, решил держать Детективный департамент под личным контролем при центральном управлении. Департамент состоял из 2 инспекторов (уже упоминавшегося Николаса Пирса из А-дивизиона и Джона Хейнза из Пи-дивизиона) и 6 сержантов, вскоре дополненных еще двумя сержантами, срочно повышенными в звании из констеблей (из этих двух сержант Уичер из Е-дивизиона, которого считают прототипом сержанта Каффа из "Лунного камня" Уилки Коллинза, еще встретится нам чуть позже). Практически все новоиспеченные детективы принадлежали к тем самым "избранным", о которых я уже упоминал.

Хотя малочисленность и отсутствие специального обучения затрудняли эффективную работу нового отдела, у него было одно неоспоримое преимущество перед старыми "боу-стритскими приставами": они приступали к расследованию сразу же, как только им становилось известно о преступлении, поскольку, будучи государственными служащими, не имели искушения оттягивать начало дознания до тех пор, пока им не будет гарантировано возмещение их расходов. Через четыре года при каждом дивизионе работе в штатском стало обучаться по два человека, поддерживая наблюдение за известными дебоширами и за трактирами, где те собирались. Предполагалось, что в дальнейшем эти обученные люди смогут использоваться в качестве замены заболевшим или выходящим в отставку. Но официальное признание необходимости детективной полиции еще не означало принятие ее публикой.

В 1845 году газета "Таймс", еще пять лет назад ратовавшая за использование детективов в штатском, подвергла критике их действия за использование неподобающих методов: на процессе в Олд-Бейли всплыла информация, что констебль, чтобы выследить и арестовать шайку фальшивомонетчиков, переоделся сапожником. "Вся система сыска в штатском, — с гневом писал по этому поводу в "Таймс" один из читателей газеты, — открывает такую дорогу мошенничеству, попустительству и коррупции, что никакое раскрытие преступления не может компенсировать этот обман. Оно портит и искажает то, на что оно наползает — и потому подлежит уничтожению.

"В итоге с санкции министра внутренних дел этот констебль получил дисциплинарное взыскание, а в будущем, согласно опубликованному приказу по министерству, "полицейским констеблям ни при каких условиях не должны дозволяться уловки такого рода". В 1851 году другой констебль заслужил порицание за то, что укрылся за деревом, чтобы проследить за совершением непристойного поступка. Респектабельное общество отвергало подобные уловки, полагая их дурно пахнущими и перенося неприязнь к шпионажу непосредственно на детективную полицию.