Свет мой, зеркальце… уймись!

8. Фирра

Честно говоря, было даже как-то обидно. Это я собиралась побеседовать с леди Дарьей! Мне надо было узнать о ее мире… не брата же ее ужасного было расспрашивать!

А Деррен вообще с леди Мирел сегодня встречался и ни о какой суженой и не думал!

Но выдавать брата я, конечно, не собиралась. И в глубине души, в общем-то, понимала, что перенастроить на него зеркало надо обязательно. Пусть пробуют. Им еще всю жизнь вместе жить.

Спать не хотелось, и я решила по памяти прикинуть схемы плетения, замеченные в зеркале, и попробовать разобрать их на составные части.

Поэтому, пробравшись все по тому же тайному ходу в покои брата, я первым делом отыскала бумагу и перо и принялась набрасывать схемы — а потом и расшифровывать их. Системе символов, которыми пользуются маги для записи заклинаний, мэтр Борем обучил меня едва ли не раньше, чем я научилась читать и писать на обычном языке. Такая запись — знаками в строчку — куда короче, чем если перерисовывать схему плетения графически. Вдобавок способности к рисованию у каждого свои, и начертить на бумаге идеальную линию способен не каждый, а в магическом плетении важен каждый штрих и каждая точка. В общем, запись символами куда надежнее.

Я, устроившись за рабочим столом брата, старательно выводила витиеватые знаки, высунув кончик языка от усердия. Сложная схема, с такими мне сталкиваться еще не доводилось… не напутать бы. Глаз у меня был наметанный, и зеркало я разглядывала долго, но по памяти все же не слишком-то удобно. Взглянуть бы еще разок, чтобы сверить…

В этот момент я уловила какое-то движение у стены и резко обернулась. А потом, не веря себе, встала и подошла поближе.

Прямо из стены постепенно проступали очертания зеркала — оно буквально выныривало из нее, как из воды.

В совершенной оторопи я стояла, разглядывая зеркало, пока в нем не появилось отражение. А в отражении…

Нет, вообще-то я довольно редко визжу. Собственно, говоря, никогда этого не делаю. Во всяком случае, не припомню за собой с детства. А вот сегодня это становится уже какой-то недоброй традицией.

Но попробуйте-ка сохранить здравый рассудок в такой ситуации! Этот мужлан был без одежды — то есть совсем, вообще, совершенно! И да, первые несколько секунд я просто разглядывала его. А потом — все-таки завизжала. Исключительно на всякий случай.

Зря я, в общем, это сделала. Потому что до этого момента он стоял, по крайней мере, боком ко мне — а вот теперь повернулся во всей красе.

От ужаса я даже замолчала. А потом смогла наконец обрести дар речи.

— Прикройтесь немедленно! — как могла хладнокровно потребовала я.

Разглядывать, правда, не перестала. Ну интересно же! Кто бы мог подумать, что у мужчин все… так!

Надо отдать должное лорду Максиму или как его там — прикрыться он все-таки попытался. Не то чтобы это сильно спасло положение, конечно.

В любом случае, это уже не имело значения. Потому что в этот момент раздался грохот от двери, которую, кажется, пытались вынести. И дверь в любое мгновение была готова поддаться.

Да что же это такое! Ни у себя, ни у брата не повизжишь в свое удовольствие — сразу набегают спасители, сопереживающие и сочувствующие!

А тут голый мужчина в зеркале, между прочим! И я с ним наедине!

Раздумывать было некогда. Быстро оглянувшись, я упала на пол и торопливо заползла под диван.

Как раз в этот миг дверь наконец распахнулась. И ворвались в нее на сей раз не только стражники — но и мэтр Борем.

На несколько секунд в комнате, выглядевшей на первый взгляд совершенно пустой, воцарилось молчание.

Подать голос додумался этот голый идиот! Сидел бы тихо — может, его и не заметили бы! А если бы догадался застыть в живописной позе, может, и вовсе приняли бы за очередной шедевр Деррена.

— Э… леди Дарья? — вопросительно произнес наконец мэтр Борем, и я зажала себе рот рукой, чтобы не захихикать. Так ему! Осторожно выглянула из-под дивана, чтобы понаблюдать за реакцией лорда Максима.

— Конечно! — злобно рявкнул тот и взмахнул мочалкой. — А что, не видно⁈

Тут уж разом закашлялись все стражники. А мэтр Борем, остервенело дернув себя за бороду, подслеповато прищурился.

— Вы очень изменились с нашей последней встречи, — скорбно сообщил он.