Чернила

И он остановился у пассажирской дверцы, открыл ее и ждал, пока она устроится.

Она улыбнулась, ему, садясь в машину.

— Спасибо, Букер.

Даже от благодарности его сердце трепетало, и хотелось поступить глупо. Поцеловать ее. Он скрипнул зубами и осторожно закрыл дверцу.

«Не хлопай», — сказал он себе.

Он сел в машину и направил ее на дорогу, ведущую в город. Поездка была неловкой и тихой. Он старался придумать, что сказать, завести не обычный разговор, обнажить их души. Он не мог вытерпеть тишину сейчас, когда уже ощущал так много из-за того, что она была близко.

Ирен справлялась неплохо. Она смотрела, как проносятся деревья, и люди идут по дороге. Она не боялась, насколько он видел. Ее лицо было расслабленным.

Ей было удобно рядом с ним? Он не был ни с кем еще так в жизни. Он всегда задавался вопросом, что они думали о нем. А потом, когда получил татуировки, думал, почему они не могли думать о чем-то другом, а не о нем.

Он остановил машину за одним из магазинов женской одежды. Он хотя бы знал, что тут ей помогут.

— Оставлю тебя с этим, — он протянул ей кошелек Фрэнка. — Я подожду тут.

— Ты не пойдешь со мной? — спросила она.

— Нет.

Она нахмурилась, морщинки на лбу и между глаз были такими милыми, что он хотел их коснуться.

— Почему?

— Они не окажут тебе услуги, если я буду нависать за тобой, — он указал на татуировки на своем лице и шее. — Это я скрыть не могу, Ангел. Ты будешь в порядке. И если я буду нужен, оставь кошелек и приходи за мной.

— А если…? — она посмотрела на город, кусая губу. — А если там мои родители?

Он думал об этом, так что оставил машину там, где мог следить за людьми, идущими к магазину. Ее родители не приблизятся.

Конечно, был шанс, что она не была на них похожа. Они могли пройти мимо, и проблем станет больше.

И от страха на ее лице ему хотелось что-нибудь ударить.

— Я постою снаружи, — он вышел из машины и тут же обошел ее. Он открыл дверцу и протянул темную от чернил руку. — Идем, Ангел. Тебе нужно понять, кто ты на сцене.

— Я еще не была на сцене, — она сжала его ладонь, и он помог ей выбраться.

— Это не важно. Мы те, кем хотим быть на сцене. Каждая клеточка нашей души выходит, и вне выступления таких людей никто не захотел бы принять.

— Кто ты, когда выступаешь? — спросила она. Ее большие глаза смотрели на него, большие от любопытства и надежды, что он расскажет ей что-то необычное.

В тот миг он хотел быть всем, чего она ожидала. Он хотел быть хорошим, дать ей весь мир. Он буркнул:

— Хороший человек.

Он пошел к магазину, где собирался ее ждать. Часы, если понадобится. Но, скорее всего, она будет в магазине одна. При виде него все разбегутся от входа. И магазин поторопит ее с новой одеждой, чтобы вернуть посетителей.

Он надеялся, что она была не против.

Они добрались до магазина, и он понял, что все еще держал ее за руку. Вел ее в толпе людей, не отпуская.

Букер бросил ее пальцы, словно они обжигали его.

— Иди. Дай им понять, что тебе не нужна дешевая одежда. Нам нужно то, что прослужит долго.

— Хорошо.

Ее волос был таким светлым. Он не понимал, как кто-то мог источать столько невинности и доброты звуком.

Может, пока она будет в магазине, он сможет навести порядок в голове. Из-за нее он вел себя глупо. Букер кивнул ей и смотрел, как она уходила в магазин, колокольчик над дверью звякнул.

Перед магазином сесть было негде. Он не собирался сидеть на земле, так что прислонился к белой стене, скрестил руки на груди и решил ждать, сколько нужно.

Люди смотрели на него, проходя мимо, задерживались взглядами на татуировках на его ладонях, шее и лице. Они прижимали детей к себе и спешили увести их, убежать по делам.

Он не понимал их страх. Он не выглядел как тот, с кем хотелось поболтать, но он и не бросался на них. У него не было пистолета, и он не угрожал никому в городе.

Они боялись его, потому что не знали, как еще реагировать. Он отличался, и страх позволял им не сойти с ума.

Время пролетело быстрее, чем он ожидал. Он следил за людьми, а потом колокольчик звякнул снова, и Ирен появилась перед ним с пакетом в руке.

— Это все? — спросил он.

— Мне не нужно много.

— Ты должна была купить себе гардероб, — он махнул рукой на ее тело. — Чтобы покрыть все это не на один день.

— Я маленькая. Мои вещи не занимают много места.

Он сомневался, что она купила себе достаточно одежды. Это раздражало, и она заслуживала не обноски, но он при этом гордился ею по странной причине. Она не стала бездумно тратить деньги, что он ей дал. Она отыскала несколько вещей, которые уместились в один пакет.

Он не думал, что она пользовалась ими. Уже нет. Сначала ему так показалось, когда она пришла в их дом, дикая и испуганная, как котенок в бурю. Конечно, он сразу подумал, что она хотела, чтобы ее жалели.

Но она уже много раз себя проявила. Она пришла в цирк не из-за того, что хотела чего-то от остальных. Ирен просто хотела свободы.

Он протянул руку.

— Это было быстрее, чем я ожидал.

— У нас есть несколько минут? — спросила она, посмотрела на улицу, а потом на него.

— Тебе нужно что-то еще?

— Просто… — она покачала головой. — Наверное это глупо. Но я хотела бы побыть пару минут наедине с Ним, если ты не против.

Волоски на его шее встали дыбом. Она сошла с ума? Он ждал ее тут, а она бежала в другие объятия?

Букер ожидал… не важно, что он ожидал. Она могла делать, что хотела, он не владел ее вниманием.

Даже если бы хотел.

— Кого ты хочешь увидеть? — спросил он, оглядывая улицу. Мужчина стоял на углу, прикрыв глаза шляпой. Светлые волосы торчали из-под нее, и он был довольно красивым, мог ее привлечь. Это был он? Или тот темноволосый мужчина, который смотрел на Букера так, словно хотел вонзить в него нож.

Ирен указала на улицу.

— Букер.

Он проследил за ее пальцем и понял, что она говорила не о мужчине. Не о физическом мужчине, которого он мог ненавидеть. Она указывала на церковь и говорила о Боге.

— О, — он кашлянул. — Тогда иди.

— Ты не идешь со мной?

— Я не хожу в церкви, — он провел рукой по голове, вдруг ощущая себя неловко. — Бог за мной не приглядывал. Я не вижу смысла проявлять ему симпатию.

— Может, такой был план, — она криво улыбнулась. — Я быстро.

Она побежала по улице, и он впервые задумался, как быть мужчиной, которого она заслуживала. Тем, кто держал бы ее за руку, сидя в церкви, молился с ней, просил силы дать ей все, что она заслуживала.

Но он не знал, как быть таким. Букер смотрел, как она спешит по улице, и думал, что будет, если он пойдет за ней.

Ее белая юбка пропала за дверью простой церкви. Это здание пугало его. Белое строение, черные ставни, высокая башня. Это место снова и снова отказывало ему, и люди там хоть и должны были принимать других, быстро осуждали.

Букер сунул руки в карманы, неловко смотрел на землю. Люди на улице обходили его, некоторые тихо спрашивали:

— Что он тут делает?

Не важно. Он слышал это много раз в жизни. Они могли думать, что хотели, о его цели. Может, он пришел украсть их детей ночью или ограбить их дома.

Они не могли ничего с ним сделать. Он не совершал преступления.

Конечно, офицер полиции, идущий к нему, не был с этим согласен. Букер скрипнул зубами, расправил плечи.

Мужчина приподнял фуражку, синяя форма была выглажена, козырек бросал тень на глаза.

— Утро.

— Утро.

— Мне нужно знать, зачем вы тут, сэр.

— Хожу по магазинам со своей дамой, — сколько еще его будут беспокоить сегодня?

Офицер огляделся и кашлянул.

— Боюсь, я не вижу дамы.

— Она в церкви, — он посмотрел на мужчину, гнев кипел в груди. Змея зашипела, двигаясь под его кожей. Странно, но он ощущал, как перья шуршат на правой руке.

Букер давно не ощущал, как та татуировка двигается сама по себе. Орел был одним из его первых, и он забрал больше глаз, чем Букер хотел признавать. Он был кровожадным, когда его выпускали.

Он редко выпускал орла.

Офицер побледнел и шагнул в сторону.

— Тогда попрошу забрать ее, сэр. Хороший день для прогулки.

Иначе говоря, им нужно было уйти, пока офицер не устроил проблемы. Бывало хуже. Многие не предлагали такой вариант, а сразу пытались его побить.

Букер кивнул, пересек улицу к церкви. Пусть офицер кричит на него, сколько хочет. Это не тревожило Букера. К счастью, офицер отпустил его.

Он прошел к двери церкви и выдохнул. Он не хотел заходить в дом божий. Слишком много людей его бросили, и ему не нужно было, чтобы это сделал и Всевышний.

Но она не отвернулась от Него.

Может, и ему не стоило. Букер прижал ладонь к двери и прошел в церковь.

Внутри было так, как он и помнил. Скамьи стояли рядами, тянулись к кафедре, где из дерева был вырезан ангел, поднявший руки с раскрытой Библией. Окна с витражами тянулись в два этажа, и на каждом была история из Ветхого Завета. Солнце проникало сквозь цветное стекло, бросая радугу красок на ее спину, где она стояла на коленях на полу.

Ее белое платье окружало ее, как лепестки лилии. Она сцепила ладони у груди, напевала старый гимн, и звук поднимался к потолку. Чистота ее голоса была тем, что он еще никогда не слышал.

Это были трели птиц рано утром. Яркое чувство, когда улыбался любимый. Перезвон колокольчиков, кристально чистый.

Звук окутал его, поднял волоски на руках и лишил воздуха. Он слышал шорох ветра. Цветы на его груди двигались, лепестки раскрывались под кожей.

Он не успел отреагировать, бабочка отцепилась от его ключицы и выползла из-под ткани. Она полетела. Трепет ее движений подражал стуку его сердца, бабочка летела к потрясающей женщине, сидящей на коленях на полу.

Он затаил дыхание, бабочка опустилась рядом с ней на темный пол. Голубые крылья мерцали на свету, мягко опустились. Бабочка оставалась рядом с ней, и он услышал ее голос, тихий и медленный, пока она пела колыбельную.

«Боже, — подумал он, — дай мне сил оставить эту женщину. Она заслуживает нечто большее, чем я».

Но Бог, как всегда, не отвечал. А облако сдвинулось с солнца, и все вдруг стало ярким. Она была потрясающей. Невероятно красивой, на платье переливались цвета, окутывающие красоту ее личности и силу ее характера.

Он не мог тут оставаться. Он не мог смотреть, как она молится, пока он скрывался как какой-то зверь в тенях, ожидая момента, когда она ослабеет.

Мысли в его голове не были чистыми, не годились для церкви. В тот миг он хотел поглотить ее целиком. Разорвать все, что делало ее идеальной, растерзать это руками, которые познали так много жестокости.

Букер хотел ее ранить за то, что она была всем, чем он не мог быть.

Но он хотел защитить ее от всего, что в нее бросит жизнь, что с ней сделают люди.

Он хотел любить ее. И он не знал, как это сделать.

И он отвернулся от красивой женщины на полу церкви. Он ушел от видения, хоть оно пылало в его глазах. Он уходил и ощутил нежное прикосновение крыльев бабочки на ключице.