Жизнь бесконечна

— Во взгляде на будущее нашего сына, — с удивлением посмотрев на мужа, как будто поражаясь его непониманию, сказала она. — Ему не стоит забивать себе голову космосом. А тебе не стоило бы потакать ему в этом.

— А ты не находишь, что мальчик имеет право сам выбрать свое будущее? — как можно мягче спросил он.

— Разумеется. Но…

Она не договорила. В кухню вошел высокий черноволосый мальчик, внешне поразительно похожий на мать, но чем-то неуловимым напоминающий отца — быть может, глазами, вернее, тем, как он смотрел на окружающий мир, проницательно и с любопытством. Он с насмешливой укоризной посмотрел на родителей, как будто понимая, что их утренний разговор относится к нему, и сел за стол. Мальчик предвидел, что их очередному спору не суждено разразиться ссорой, потому что в итоге отец всегда уступал матери, так как безумно ее любил, а потому не беспокоился.

— А что у нас на завтрак? — спросил он, хорошо зная, как улучшить настроение матери. — Предупреждаю, я голоден, как волк! Могу съесть даже слона, если ты, мама, порежешь его на маленькие кусочки.

— А мама сказала, что ты спишь, как сурок, — обменявшись с сыном многозначительными взглядами, словно два заговорщика, сказал отец. Они понимали друг друга без слов. — Насколько мне известно, сурки слонами не питаются.

— Вы ошибаетесь, мои дорогие родители, — улыбнулся мальчик, с аппетитом вгрызаясь в огромный бутерброд, который подала ему мать. Кроме густого слоя масла на хлебе лежали громадные куски колбасы и сыра. — Я давно уже встал и даже сделал зарядку и принял душ.

— А постель заправить не забыл? — строго спросил отец, обменявшись удивленными взглядами уже с женой.

— Первым делом.

— Какой молодец! — не удержался он от похвалы, забыв о том, что воспитательный процесс ребенка должен быть как можно более строгим. Жена как-то говорила ему об этом, ссылаясь то ли на великого педагога Макаренко, то ли на какого-то библейского старца. У него самого было другое мнение, но он, по обыкновению, не стал противоречить. Он был непреклонен только тогда, когда дело касалось науки.

— Дмитрий! — предостерегающе произнесла женщина, с укоризной глядя на мужа.

— Что, дорогая?

— И это все, что ты хотел сказать нашему сыну? — многозначительным тоном спросила она.

— Разумеется…, — начал он, но осекся под негодующим взглядом жены, который не предвещал ему ничего доброго. — А, впрочем, нет! Еще я хотел спросить его о планах на… — Он запнулся, лихорадочно перебирая в уме возможные вопросы, имеющие отношение к его сыну. Наконец набрел на спасительную мысль. — Для начала на это лето. Учебный год скоро заканчивается, я не ошибаюсь?

— Не ошибаешься, — настороженно посмотрел на него мальчик. Он заметил взгляды, которыми обменивались его родители, и они ему очень не понравились. — Мне кажется, что даже в то доисторическое время, когда ты и мама учились в школе, занятия заканчивались в мае.

— Доисторическое! — возмущенно воскликнула женщина. — Я что, по-твоему, динозавр? Неблагодарный ребенок!

Но развить тему ей не позволил муж, сделав знак молчать. И на этот раз она повиновалась, потому что начавшийся разговор был ей более интересен и важен, чем уязвленное самолюбие.

— Чем ты собираешься заниматься летом, сын?

— Планов громадье, отец, — немного покровительственным тоном сказал мальчик.

— Вот и поделись ими со своими родителями, сынок, — не удержалась женщина, не обращая внимания на укоризненный взгляд мужа, предпочитавшего в семейной жизни обходной маневр лобовой атаке. Это уже много лет гарантировало мир и покой в доме. — Нам с папой очень даже интересно.

— Для начала, мама и папа, я хочу победить в городской школьной олимпиаде по астрономии, — после недолгого раздумья, словно взвешивая свои планы на будущее по важности, сказал мальчик. — Она пройдет на следующей неделе.

— Это похвальное желание, сын, — радостно улыбнулся мужчина. — Так это ты к олимпиаде готовишься по ночам? А мама беспокоится, что ты просто глазеешь на звездное небо и предаешься бесплодным мечтам о далеких мирах… — Он невольно вздохнул. — Как и я когда-то в твои годы.

— Вот уж никогда я так не думала! — с возмущением воскликнула женщина.

— И это правильно, мама, — примирительно сказал мальчик. — Потому что я не просто глазею в телескоп…

— Я не говорила этого! — запротестовала она, но вид у нее при этом был виноватым.

Мальчик сделал знак, прося ее замолчать, и стал так поразительно похож на своего отца, что женщина от изумления только открыла и закрыла рот, словно выброшенная на берег волной большая рыба, но не произнесла ни звука.

— Я надеюсь совершить открытие, которое прославит нашу с вами фамилию, мои дорогие родители. Да будет вам известно, что первую комету, обнаруженную с помощью телескопа Исааком Ньютоном, назвали его именем — кометой Ньютона. Кстати, это была одна из ярчайших комет XVII века. Еще ее называли Большой кометой 1680 года. А Исаак Ньютон после того, как ее открыл, изучал орбиту этой кометы. Он рассчитывал получить подтверждение законов Кеплера…

Но всему есть предел, и его мать, покорно и восхищенно слушавшая до этого момента речь, изобилующую научными терминами и фактами, пришла в себя и возмутилась.

— Пожалей свою бедную мать! — почти взмолилась она. — У меня уже голова идет кругом от всего этого! Впрочем, твое желание прославить нашу фамилию я одобряю. Но для этого вовсе не обязательно проводить все ночи у телескопа.

— Да, это верно, — охотно подтвердил отец. — Самые яркие кометы могут быть видны даже днём. Это просто потрясающее зрелище!

— Я совсем не это имела в виду, — запротестовала женщина. — А, например, служение искусству. Играть на сцене — это…

Но снова ей не дал развить свою мысль сын, которому она подчинялась намного охотнее, чем мужу.

— Мама, нашей семье достаточно одной талантливой актрисы, — заявил Глеб непререкаемым тоном. — Это тебя. И одного талантливого инженера. Это папы. Для разнообразия не мешало бы завести одного астронома. Или космонавта…

— Дмитрий! — жалобно вскрикнула она, уже не играя.

— Что, дорогая? — искренне разволновался муж, бросаясь к ней. — Ты побледнела! Тебе плохо?

— Уже прошло, — сказала она, отодвигая рукой мужа, который пытался напоить ее чаем из крохотной фарфоровой чашки. Она не могла позволить ситуации выйти из-под контроля только потому, что дала волю своим эмоциям. Многолетний опыт актрисы позволил ей взять себя в руки и говорить почти спокойно. — Я предлагаю вернуться со звезд на землю, мои дорогие мужчины. И обсудить планы на это лето, с чего мы и начали. Например, в августе я отправляюсь со своим театром на гастроли в Ташкент. И могла бы взять вас с собой. Ташкент — замечательный город. А какой там воздух! Как будто вдыхаешь запах свежевыпеченного хлеба…

— Я не могу, — решительно запротестовал муж. Иногда, когда на другой чаше весов оказывались его научные изыскания, он был непреклонен. — Моя работа… Ты же знаешь! Есть большая вероятность того, что нам все-таки удастся совершить прорыв и создать двигатель, который… Впрочем, не буду забегать вперед, чтобы не сглазить.

— Понимаю…, — кивнула она, даже не пытаясь спорить, поскольку имела, кроме сценического, еще и большой опыт счастливой семейной жизни. — А ты, Глеб?

— Мама, я уже сказал, что готовлюсь к олимпиаде по астрономии, — почти таким же тоном, как отец, сказал мальчик. — И надеюсь победить. А награда победителю — космическая смена во Всероссийском детском центре «Океан». Целых три недели я проведу с ребятами, которые, как и я, увлекаются астрономией. Они съедутся туда со всей России. Что может быть лучше и увлекательнее?

— На мой взгляд, многое…, — вздохнула женщина, еще раз поразившись тому, как ее сын похож на своего отца. И чем он становится старше, тем больше сходство. — Но, разумеется, я не буду навязывать своего мнения.

— Спасибо, мама! Я буду тебе очень благодарен за это, — рассмеялся мальчик. Он подошел к матери и поцеловал ее, окончательно лишив воли к сопротивлению. — Итак, решено! Ты, мама, отправляешься на гастроли, папа — в свою лабораторию, а я — в «Океан». Вот здорово!

— Дмитрий!

— Что, дорогая?

— Ну, что ты молчишь? — с грустной укоризной произнесла женщина. Это было все, на что у нее осталось сил. — Ты же мужчина! Помоги мне!

— Гм-м… Сын!

— Да, папа?

Мужчина откашлялся и принял строгий вид, будто собираясь произнести речь на ученом совете, но решимости у него хватило только на одну фразу.

— Но ведь, насколько мне известно из своего собственного опыта… Кстати, ты знаешь, что мы с мамой познакомились в этом самом центре, когда были еще детьми?

— Слышал эту историю миллион раз, — со вздохом кивнул мальчик. — Но если ты хочешь, могу послушать снова.

— Это ни к чему… Как-нибудь в другой раз… Так вот, смена в «Океане» длится всего три недели. А лето — целых три месяца.

— Да, я уже думал об этом, папа. И очень надеялся, что ты мне поможешь.

— И чем же? — заинтересованно спросил отец, окончательно забыв о том, что собирался сказать.

— На оставшиеся два летних месяца я хочу устроиться в твою лабораторию. На практику. Мне очень интересно то, чем ты там занимаешься. Двигатели, которым удастся свернуть время и пространство — это великое будущее космонавтики. И если это удастся… Ты даже не представляешь, мама, что тогда произойдет! Человек сможет летать к самым далеким звездам!

— Да, я уже слышала это когда-то, — с обреченным видом произнесла женщина. — И очень надеялась, что уже никогда не услышу. Но, видимо, все возвращается на круги своя, и от судьбы не уйти… Только одно меня утешает.

— И что же? — с невинным видом спросил мужчина, незаметно подмигнув сыну.

— То, что нашему сыну всего четырнадцать лет. И он еще слишком мал, чтобы работать, даже практикантом, в твоей лаборатории. А потом, он, быть может, переболеет этой детской болезнью, и, повзрослев…

Но ей не дали даже этого утешения — надежды на врачующую силу времени.

— Ты ошибаешься, мама, — неумолимо заявил Глеб. — Во-первых, мне не всего, а уже четырнадцать лет. И у меня есть паспорт, если ты помнишь. Так что я могу устроиться на работу. Даже в папину лабораторию практикантом. Разумеется, если папа замолвит за меня свое веское слово. Вообще-то я против протекции и семейственности, но в данном случае, думаю, можно будет сделать исключение. Правда, папа? Ведь речь идет о науке, а не о мягком кресле в каком-нибудь министерстве.

Мужчина одобрительно хмыкнул.

— Знаешь, что я тебе скажу, дорогая?

— Что? — покорно выдохнула женщина. Она выглядела, словно подбитая чайка, но еще не решила, как сыграть финальную сцену.

— То, что наш сын разумен не по годам. И он действительно уже достаточно взрослый…

— Для чего? — с искренним недоумением воскликнула она.

— Для того, чтобы принимать самостоятельно решения, — твердо сказал он. — Так что нам остается лишь согласиться с его планами. Но только, если не возражаешь, сын, с одной поправкой.