Помни о русалке

Фрида толкает Мару ко мне, прежде чем ее поглотит тень, и лишь слабые вспышки света указывают на то, что она когда — либо была здесь. Если бы я не знала, что она затаилась в засаде, я бы решила, что это свет просто от светлячков. Надеюсь, Каллен тоже в это поверит.

Мне удается удержать Мару, прежде чем она успевает упасть на колени в шоке, сожалении и страхе. Она так сильно трясется, что зубы лязгают. Я могу только представить, как ужасно было попасть в засаду афозийки и всех ее союзников глубокой ночью.

— Они все равно что мертвы, — говорит она, глядя на меня затравленными глазами. Я предполагаю, что она имеет в виду своих мальчиков.

— Мара, ты должна меня выслушать, — шиплю я. — Они здесь, чтобы помочь. Их больше, чем Каллена и его стражи.

— Каллен убьет их сейчас, Ева, — продолжает она, качая головой.

— Нет, этого не произойдет, но ты должна меня выслушать, — когда я привлекаю ее внимание, я продолжаю. — Когда Каллен выйдет на берег с твоими детьми, ты возьмешь их и побежишь. К Сойеру. Он доставит тебя в безопасное место.

— От Каллена не убежать.

— У нас есть шанс, Мара. Их всего несколько, а нас гораздо больше.

— Но… но он король!

— Слушай меня внимательно, Мара, — продолжаю я, хватая ее за плечи и заставляя смотреть на меня. Я могу сказать, что она на грани срыва. — Я не прошу тебя драться. Я прошу тебя не предавать меня. Опять. Бери Элдона и Зрайруса и беги. Но сначала нужно сделать вид, что все так, как должно быть. Ты притворишься, что передаешь меня Каллену. Действуй так, будто все идет по плану.

Она открывает рот, затем снова закрывает его, когда мы слышим рев Каллена:

— Мара!

На мгновение я уверена, что она закричит ему правду. Я беру ее руку и отчаянно сжимаю ее. Приближается бой, но только Мара может определить, есть ли у нас элемент неожиданности.

Я готовлюсь, когда она открывает рот и отвечает:

— Я здесь, муж. На страже, как ты и приказал.

Звук тяжелых шагов доносится с ветром. Они идут к нам, привлеченные звуком ее голоса. Каждый мускул моего тела напрягается. Каллен идет за мной. И даже имея за спиной двадцать восемь союзников, я все равно беспокоюсь.

— Руки за спину, — говорит мне Мара, понизив голос. — Он должен поверить, что ты заключенная, иначе он не освободит моих сыновей.

Я немного расслабляюсь от облегчения. Она сотрудничает с нами. Пока, во всяком случае. Ее вновь обретенная преданность может пошатнуться, если она почувствует, что ее мальчики в опасности, но на данный момент она соглашается с нашим планом. Это больше, чем я смела надеяться.

— Спасибо.

Мара не отвечает, просто жестом предлагает мне сложить руки за спину. Я делаю, как велено, пока Каллен заворачивает за угол. Я даже напрягаю суставы, пытаясь сделать вид, что несуществующие путы причиняют боль. Это не игра. Мои руки сведены и болят от того, что я так долго была связан на одном месте. Дискомфорт на моем лице реальный.

Когда я вижу Каллена, я замечаю, что он одет в местную одежду и обнимает двух мальчиков. Давно я не видела сыновей Мары, но не так давно, чтобы они казались мне другими, и все же это так. Если бы я не знала лучше, я бы сказала, что Каллен был их отцом. У них такие же волосы и классические черты лица, но они кажутся как — то… мягче. У них обоих глаза Эварда и мягкая полнота губ Мары. Они будут красивыми русалами, когда вырастут.

Если они вырастут.

Меня мутит. Вид их стоящих на пляже с блестящими от слез глазами, когда они смотрят на свою мать, заставляет меня задуматься. Тут же я решаю, что никогда не смогу ненавидеть Мару за то, что она сделала, и за тот выбор, который она сделала.

Глаза Каллена жадно впиваются в меня, когда я приближаюсь, и я чувствую на своей коже тяжесть его внимательного взгляда. Это отвратительно, как прудовая пена, когда я всплываю в озере.

— Ева, — чуть ли не мурлычет он. — Ты еще красивее, чем я тебя помню.

— Подавись рыбой — камнем и умри, — выдавливаю я.

Его взгляд темнеет от гнева. Слабый свет мелькает дальше по пляжу, когда мимо проезжает машина. Заросли густые, но не настолько, чтобы блокировать весь свет. Короткая вспышка света позволяет мне увидеть его каменную челюсть и то, как его рука слегка сгибается вокруг плеча Зрайруса.

— Смотри, как ты говоришь со мной, дорогая. Ты заботишься о сыновьях Мары, да? Будет обидно, если кто — то из них пострадает.

Мара скулит. Именно этот мягкий, ломаный звук дает мне силы делать то, что я буду делать дальше. Я даю Каллену то, что он хочет. Мои плечи сгибаются в поражении, и я опускаю голову, будто я слишком устала, чтобы держать ее дольше. Я видела, как другие русалки принимают эту позу, чтобы мужья не причиняли им вреда. Это жест капитуляции.

Я позволяю Каллену думать, что он победил меня, и это самое сложное, что я когда — либо делала.

Каллен удовлетворенно вздыхает и отпускает Зрайруса. Он легонько толкает мальчика, и мальчик падает на песок, непривыкший к сухопутным ногам. Он испуганно смотрит на Каллена.

— А что насчет предателя Майера? — спрашивает Каллен у Мары, не сводя с меня глаз.

— Он в хижине, — лжет Мара, медленно пятясь, подзывая своих мальчиков следовать за ней, что они охотно делают. — Он все еще без сознания, мой король. Думаю, я дала ему слишком много транквилизатора. Он не должен причинять особых хлопот.

Каллен улыбается.

— Ты хорошо поработала, Мара. Возьми своих детишек и иди.

— Спасибо, мой король, — задыхаясь, говорит Мара.

Элдон ковыляет к ней, чуть не опрокинувшись дважды. Она с рыданием обнимает обоих.

— Мне так жаль, — шепчет она, отворачиваясь от меня.

— Нет, не жаль, — отрезаю я, не забывая играть свою роль. — Делай то, что у тебя получается лучше всего, и исчезни.

Улыбка Каллена источает самодовольство. Мне трудно не стереть это выражение с его глупо красивого лица. Его глаза блестят от радости, он доволен тем, что вбил клин между нами.

— Вражда между сестрами — женами. Какое разочарование, — говорит он.

У него улыбка, как у акулы, и я ненавижу его с такой силой, что могу сжечь мясо с его костей. Улыбка, которую я ему дарю, сияющая и фальшивая, но он, кажется, верит ей.

— Я знала, что, в конце концов, она сделает что — то подобное, — небрежно говорю я. — Она всегда ревновала.

Каллен подходит ближе, глядя на мой рот. Мои внутренности корчатся, как взволнованные угри. Я не хочу, чтобы он прикасался ко мне. Тем не менее, я должна позволить ему сделать это. Ради Майера и Мары.

— О, это так?

Я наклоняюсь к нему с заговорщицким шепотом и слегка вздрагиваю, когда он кладет ладонь на мою щеку.

— Это так, — отвечаю я. — Эвард всегда любил меня больше, чем Мару, хотя я не могла дать ему детей. Потом она вышла за тебя, а ты все еще хотел меня. Она согласилась помочь тебе, потому что ненавидит меня… так сильно.

Я говорю ерунду, пытаясь тянуть время. Я вижу, как некоторые из изгнанников приближаются сбоку. В моей груди трепещет паника, потому что я не хочу, чтобы Каллен их заметил. Недолго думая, я приподнимаюсь на носках и прижимаюсь губами к губам Каллена, прежде чем он успевает повернуть голову.

Каллен издает звук, нечто среднее между вздохом шока, смехом и рычанием. Его губы сжимают мои, давя с такой силой, что мои зубы врезаются внутрь губы. Его руки впиваются мне в волосы, дергая так сильно, что слезы наворачиваются на глаза. Его дыхание соленое и прохладное на моих губах, и я ненавижу его. Все, что связано с поцелуем, вызывает у меня тошноту. Тем не менее, это заставляет стражей смотреть на песок. И все это время я держу руки за спиной, чтобы поддерживать иллюзию, что они все еще связаны.

Он притягивает меня ближе и проводит руками по моей груди, сжимая ее. Я поддаюсь ему, просто чтобы провести собственную разведку — в попытке понять, какое оружие он прячет. Глядя на линию его груди, я вижу нож в кожаных ножнах прямо под его грудной клеткой слева. А по красной коралловой ручке я почти уверена, что это мой охотничий нож — свадебный подарок от Эварда.

Каллен не торопится, исследуя меня, прежде чем отступить, покраснев и тяжело дыша. Я в жизни не видела более высокомерного мужчину. По победоносному выражению его лица видно, что он уже отправил меня в графу «завоевание», а значит, я не буду привлекать его буквально через несколько месяцев.

Не то чтобы я планировала дать ему так много времени.

Я жду, пока Мара доберется до зарослей, прежде чем вытащить руки из — за спины, ударяя ими по ушам Каллена со всей силой, на которую я способна. «Надрать ему уши», — так это звал Майер. Он показал эту технику во время наших тренировок, но отказывался применять ее на мне. По — видимому, это вызывает сильную боль, а иногда и глухоту. В то время я была настроена скептически. Это казалось слишком простым, чтобы быть эффективным.

Теперь я сожалею, что когда — либо сомневалась в Майере.

Каллен отшатывается, стонет в агонии. Он сильно кренится в сторону, а его стражи слишком потрясены, чтобы двигаться, не говоря уже о том, чтобы поймать своего раненого короля.

«Беги, Ева! — говорю я себе. — Беги и догони Мару и мальчиков».

Но я не могу.

Я не могу отвернуться от Каллена — я должна довести это до конца. До горького конца. Поэтому я бросаюсь к нему, пригибаясь, чтобы избежать широкого взмаха его рук, и выхватываю свой охотничий нож.

Моя внезапная атака кажется сигналом, которого ждали изгнанники. Они выходят из теней, крича и ругаясь, набрасываясь на стражей с оружием наизготовку. И их оружие разнообразно — от настоящих боевых клинков до кухонных ножей и даже садовых инструментов.

Вуран держит лопату, а человек рядом с ним, кажется, держит вилы. У Фриды более впечатляющее оружие, копье из кости, заточенное до смертоносного острия. Страж, в которого она целилась, бледнеет и чуть не роняет собственное оружие, когда она приближается. Я почти уверена, что он в шоке из — за того, какая она, и, без сомнения, из — за ужасных историй, которые он слышал в детстве.

Губы Каллена отрывают его зубы в самом диком оскале, который я когда — либо видела на лице русала. Он, пошатываясь, идет ко мне, неровно тянется к другому оружию на поясе. Мои руки так трясутся, что я боюсь уронить нож.

До сих пор я никогда не верила, что Каллен убьет меня. Ранит? Да. Изувечит меня? Может быть. Убьет? Нет. Это было бы признанием поражения. Но теперь правда в его глазах: я опозорила его перед стражей. Я возглавила мини — восстание, намереваясь добиться его свержения. Он не может этого простить.

— Ты пожалеешь об этом, бесполезная шлюха, — рычит он.

Каллен сильный. Может, слишком силен, чтобы его победить, и я сама знала, насколько жестоким он может быть.

— Я убью тебя, — продолжает он, все еще с той же ужасной ухмылкой. — Но сначала я собираюсь превратить твоего любовника и его маленькую семью в фарш и скормить их акулам. Каждый раз, когда ты будешь умолять меня остановиться, я буду резать немного глубже.

Мои пальцы сгибаются вокруг рукоятки ножа, внезапно обретая твердость. Мое зрение приобретает красноватый оттенок, когда я смотрю на выражение превосходства на его лице, и я закипаю. То, что происходит дальше, происходит так быстро, что я едва могу в это поверить.