Нет голода неистовей

Но сейчас их тут не было. И если Лаклейн считал ее привлекательной в консервативной одежде и заплетенными косами, то, что он скажет, вернись она к своему прежнему стилю?

Теперь, когда он убедил ее, что она не его пара, Эмма почувствовала себя почти что избавленной, свободной. Хотя часть ее и желала оказаться настолько прекрасной, чтобы он пожалел о том, что она не его…

Она выбрала свою любимую мини-юбку и туфли на каблуках с ремешками. Высушив волосы, Эмма распустила их, позволив локонам свободно развеваться.

Она решила, что если ненароком и подует ветер, открыв всем ее уши, то Лаклейн найдет что сказать или сделать. В этом она не сомневалась. На самом деле, ему, похоже, нравилось, что ее уши были остроконечными. Чувствуя непривычную для себя смелость, Эмма даже надела сережки.

Когда она спустилась вниз, чтобы встретить ликана у машины, он даже открыл рот от удивления. Но она знала, что выглядит такой же шокированной, как и он.

Лаклейн сидел за рулем.

Что продлилось не долго, так как он тут же оказался снаружи. Мигом обогнув авто, ликан схватил Эмму и запихнул ее в машину. Она услышала низкий рык и заметила брошенные им по сторонам взгляды. Из чего сделала вывод, что во время всей этой возни, по-видимому, посветила трусиками, и ликан хотел проверить, не увидел ли их кто-то еще.

Когда он вернулся на место водителя и захлопнул за собой дверцу — буквально сотрясся этим транспортное средство — то произнес.

— Что за игру ты затеяла, девочка?

Не ответив и слова, она пристально посмотрела на ликана.

— Одеваешься подобным образом, когда я и так с трудом сдерживаюсь, чтобы на тебя не наброситься?

Она покачала головой.

— Лаклейн, я всегда так одеваюсь. К тому же, не так давно, ты высмеял саму идею, что я твоя пара. Поэтому, не думаю, что мне что-либо грозит.

— Но я все же мужчина. У которого давно не было женщины.

Ее сердце тут же сжалось в комок.

Так вот почему он находил ее привлекательной — потому что давно ни с кем не спал. Сейчас его, должно быть, привлекла бы даже надушенная груда камней.

— Тогда отпусти меня. Если ты можешь сам вести машину, то я тебе не нужна. К тому же, без меня ты сможешь начать поиски женщины, заинтересованной тобой именно в этом плане.

— Ты согласилась остаться со мной до следующего полнолуния.

— Я буду тебе только мешать. Да и больше чем уверена, где-то там найдется уйма женщин, желающих разделись с тобой постель.

— А себя ты к ним не причисляешь? Даже после сегодняшней ночи?

Эмма прикусила губу. В памяти тут же всплыла картина, как она лизала его загорелую, гладкую кожу, как насыщалась кровью такого совершенного вкуса, что на какой-то момент даже потеряла ход времени и мысли.

— Просто не понимаю, почему ты хочешь, чтобы я осталась? — наконец высказала она.

— Раньше тебе нужен был водитель. Но теперь такая надобность отпала.

— Да, теперь я сам могу вести машину, но мне все еще нужны от тебя две вещи.

Вздохнув, Эмма повернулась спиной к дверце. Когда она скрестила ноги, Лаклейн уставился на них словно зачарованный. Ей даже пришлось щелкнуть пальцами у него перед лицом.

— Я вся во внимании.

Испустив рык, он все-таки оторвал взгляд от ее ног и посмотрел ей в глаза.

— Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Киневейн, потому что, тем самым, надеюсь выплатить свой долг и отблагодарить тебя за помощь. Для тебя это была очень тяжелая поездка. И твой голод, как мне теперь известно, делал ее тягостнее во стократ.

— Отблагодарить как именно? — она была подозрительна и не скрывала этого.

— Деньгами или золотом. Драгоценными камнями, если захочешь. Я коллекционировал драгоценности всю свою жизнь.

Не отрывая от нее глаз, он сделал ударение на последних словах. Но причина осталась для Эммы неясна.

— Ты сможешь выбрать все, что пожелаешь.

— Значит ты, словно из сундука переполненного золотом, вытащишь какие-то старинные драгоценности и отдашь их мне? — удивленно переспросила она.

— Ээ, все верно, — кивнул ликан с совершенно серьезным выражением лица. — Бесценные драгоценности. Столько, сколько сможешь унести.

— И они будут только моими? — неужели у нее, наконец, будет что-то неповторимое, то, что нельзя заменить?

— Выходит, после моей увеселительной поездки со всамделишным, абсолютно тронутым — тут она сделала паузу и бросила ему слащавую улыбочку, но слово, по-видимому, было ему незнакомо — ликаном у меня останется сувенир на память?

Сомнительно, чтобы тетки смогли превзойти такую эскападу.

— Э, твои. Хотя, сомневаюсь, что их можно причислить к «сувенирам».

Она покачала головой в ответ.

— Это спорный вопрос. Если ты отсутствовал сто пятьдесят лет, у тебя, скорей всего, больше нет замка с сокровищами — как бы круто это звучало.

— О чем ты?

— Лаклейн, ты когда-нибудь слышал о Уолл-Март[22]? Нет? Так вот, нечто подобное, скорей всего, сейчас стоит на месте твоего замка.

Он нахмурился, но затем ответил.

— Нет, не возможно. Киневейн это исток нашего рода, он защищен от внешнего мира. Еще ни одна угроза не проникла за его стены. Даже вампиры не могут его найти, — в тоне ликана было больше, чем капля самодовольства. — Ничто сейчас не занимает его места, и это я тебе гарантирую.

— Хорошо, предположим, ты прав, — она подозрительно сощурилась, — и я получу обещанное. Но мужчины, дарящие драгоценности, взамен обычно ждут секса.

— А это второй момент, — произнес он вполголоса, обхватив ее щеку рукой. — Я заполучу тебя в свою постель.

Самое время для ее остроумного ответа. Но имеем лишь отвисшую челюсть.

— Я-я не могу поверить, что ты просто взял и выдал подобное, — в конце концов, пробормотала она, отстраняясь от его ладони, пока та не упала. — Разве не очевидно, что теперь, зная о твоих намерениях, я никуда не поеду.

— Что ж, понимаю, — произнес он серьезно. — Ты должно быть, очь боишься, что это мне все же удастся.

— Ну конечно, — выкрикнула она, бросив на него раздраженный взгляд. — Прямо вот взяла и упала тебе в объятия.

Спустя пару секунд, уголки его рта изогнулись.

— Но ведь это же правда. Если ты совершенно уверена, что этому не бывать, тогда мои «намерения» — ничто иное как пустые мечты.

— Значит, игра «Кто первым получит желаемое» началась.

— Полагаю, можно сказать и так. Ну, так как, сможешь достичь своей цели прежде, чем я начну тобой наслаждаться?

Подавив свое изумление, Эмма скрестила на груди руки. За все, через что она прошла по его милости, ей полагалась не шуточная компенсация. Она заслужила каждую драгоценность, которую заберет у него!

— А знаешь, я согласна продолжить поездку. В основном потому, что знаю — ты не освободишь меня от этого обещания. Но еду я также затем, чтобы как следует почистить твой тайник. Так что, не говори потом, что тебя не предупреждали.

Когда она закончила, он нагнулся ближе — слишком близко, чтобы Эмма чувствовала себя при этом комфортно — и, придвинув свое лицо вплотную к ее, тихо произнес. — Не пройдет и недели, как твои ножки будут обернуты вокруг моих бедер, а у уха звучать томные крики. Считай себя также предупрежденной.

Эмма резко отстранилась от него, чувствуя, как горят щеки, пока она пытается найти достойный ответ.

— Тогда… тогда давай посмотрим на твое умение водить!

Медленно отодвинувшись, он бросил последний взгляд на ее ноги и завел мотор. Когда Лаклейн выехал на дорогу, Эмма приготовилась как следует поразвлечься. Заранее пристегнув ремень безопасности, она стала дожидаться его проколов.

Но — конечно же — он вел машину просто идеально.

Ликан всегда анализировал все, что она делала — так отчего она решила, что он не наблюдал за ней во время вождения?

— Когда ты научился водить? — ее вопрос прозвучал резко.

— Попрактиковался на стоянке, пока ты принимала душ. Не волнуйся, при этом я не спускал глаз с входа.

— Я же сказала тебе, что останусь.

— Я не поэтому наблюдал. Похоже, тебя раздражает, что я за рулем. Если хочешь вести…?

— Обычно люди учатся немного дольше.

— Люди учатся дольше, — он похлопал ее по коленке, так, что жест вышел снисходительным. — Не забывай, я необычайно силен и умен.

Его ладонь скользнула выше по ноге Эммы, но тут же была сбита ее шлепком.

— И необычайно высокомерен.

Когда сегодня возле отеля Лаклейн увидел Эмму, такую соблазнительную в этой греховно короткой юбке, с распущенными, сияющими волосами, его сердце забилось как безумное. А заметив ее сексуальные туфельки, он сразу же представил, как эти каблуки вонзятся в его поясницу, когда она обхватит его своими ногами. Ее глаза сверкали, а кожа будто светилась.

Ликан был сражен осознанием того, что даже луна никогда не приковывала его взгляд настолько полно.

И Эмма оставалась с ним по собственному выбору, очарованная обещанием драгоценностей. Которые и так уже принадлежали ей.

Он всю жизнь собирал их по крупицам, ожидая того часа, когда сможет подарить их ей — даже не представляя, что его парой окажется кто-то подобный Эмме.

Выехав на шоссе, Лаклейн впервые за пятнадцать десятилетий с момента его пленения чувствовал оптимизм.

Уже не имело значения, что случилось в прошлом, он сбежал от своих врагов и теперь мог начать строить новую жизнь. С Эммалин — которая, оказалась вовсе и не убийцей, каковой он ее считал. Наоборот. Из всех многочисленных вампиров, что он встречал за свою жизнь, и всех женщин, которых знал или видел — она была единственной в своем роде.

Лаклейн не мог определить, выглядела ли она как фея или сирена. Ее запястья, изящные руки и ключицы казались невероятно хрупкими, а бледная колонна шеи такой изящной. Лицо имело неземной облик. И во всех других частях тела — особенно теперь, когда попила крови — она была совершенной женщиной с полными, чувственными грудями и округлыми бедрами.

А при одном лишь взгляде на ее попку он буквально шипел «милостивый боже».

Лаклейн взглянул на свою руку, и от вида следов ее маленьких клыков на его лице медленно расплылась самодовольная ухмылка. Он не мог поверить своей реакции на ее укус. Помня о своих убеждениях, прекрасно понимая, каким отвратительным найдут этот факт другие, Лаклейн пришел к выводу, что, должно быть, полностью развратился — потому что наслаждался каждой секундой.

Это было так, словно она открыла новый способ получения удовольствия, о котором он даже не подозревал. Будто все, что было до этого — только трах и вдруг, как снег на голову, Эмма говорит — «А что если я полижу и возьму в рот твой член».

По телу Лаклейна прошла дрожь, эрекция запульсировала.

Хотя это должна была бы быть метка позора, которую следовало прятать, ему нравилось смотреть на нее. Это напоминало Лаклейну об этом незнакомом, тайном удовольствии, а также о том, что он был единственным из кого она пила. Лишь ему она подарила этот темный поцелуй.

Ликан призадумался, кто приучил Эмму не пить напрямую из источника. Ее семья? Действительно ли они были Обуздавшими жажду — исключением среди других вампиров — вынужденными жить в Луизиане по причине отделения от Орды? Но ответов пока искать было неоткуда. Эмма оказалась самой скрытной женщиной, которую он когда-либо встречал, а после его фиаско с допросом в ресторане, он планировал пока вообще воздержаться от вопросов.