Дротнинг

Она вернула ковш на скамью, с которой его взяла. Потом пошла к двери, глядя на стоявшего там Харальда.

И он снова молча уступил ей дорогу.

— Бергризеры утащили меня под землю, — тихо проговорила Забава, уже перешагнув порог.

Затем прикрыла дверь в парную, чтобы жар не уходил. Продолжила, развернувшись:

— Я спряталась от тебя в бочку. Но ты это уже знаешь, раз выследил меня до коптильни. Вот в бочке меня и уволокли. Потом пришла Сигюн…

Она рассказывала негромко, без передышки. Выложила все без утайки, вплоть до слов Сигюн.

Харальд слушал молча. Под скулами у него пару раз катнулись желваки — а когда Забава дошла до удушья в пещере, из-за Харальдова плеча выглянул змей. Приглушенно зашипел, обнажив два ряда мелких зубов.

Неужели понял что-то, с сомнением подумала Забава, глянув на змеюку. Или просто учуял злобу Харальда, оттого и расшипелся?

Она уже почти закончила свой рассказ, когда Харальд вдруг бросил:

— Тихо, сюда идут.

И быстро развернулся к двери, заталкивая змея под разодранный ворот рубахи.

Хозяева явились, решила Забава. Затем шагнула, собираясь обойти Харальда — и заслонить его на тот случай, если змей вылезет.

Однако Харальд, не оборачиваясь, выставил руку. Оттолкнул ее назад, буркнул:

— Стой за спиной. Мало ли кто…

Но это оказались хозяева. Причем пришли все трое, разом. Хакон притащил узлы с одеждой и покрывалами, его жена поставила на лавку поднос с едой и огромный кувшин с элем. Последним заскочил Эйрик. Занес полные ведра, с готовностью предложил:

— Если надо, я…

— Ступай, — проворчал Харальд, даже не дослушав его. — Не хватит, сам схожу. Ключ у вас пробивается перед оградой с севера, верно?

Парнишка кивнул. Следом спросил с надеждой в голосе:

— Так ты возьмешь меня в хирд, конунг…

— Если об этом попросит твой отец, — отрезал Харальд.

И заложил засов на двери, как только надувшийся Эйрик ушел. Повернулся к Забаве, предложил неожиданно мягко:

— Сядь, дротнинг. Раздели со мной хлеб и эль.

— Я не дротнинг, — выпалила Забава.

Сказанное прозвучало слишком резко, и она пристыжено подумала — не заслужил Харальд такого рыка. Он ее от смерти спас, а что до замужества…

Сама пожелала в прятки поиграть. Вот и сыграла!

— Ты, понятно, привык меня так называть, — торопливо добавила Забава. — Но простой бабе ни к чему привыкать к таким словам. Об одном прошу…

Она споткнулась, потому что Харальд вдруг засмеялся. Тихо, шипяще. Следом уронил:

— Не дослушал… так о чем ты просишь, Кейлевсдоттир?

— Позволь мне жить в твоем доме, — твердо объявила Забава.

В уме у нее пролетело — и что смешного я сказала?

Но спрашивать об этом Забава не стала. Еще тверже продолжила:

— В твоем доме и прежде жили бабы, которым ты обещал защиту и кров. Рагнхильд, сестры ее, Нида. Вот и я прошу тебя об этом. Мне носить дитя еще три месяца. Кейлев может принять меня в своем доме, но…

— В наложницы пойдешь? — перебил ее Харальд. И предупредил: — Иначе не приму.

Послушаю, что скажет, с угрюмым весельем подумал Харальд, глядя в лицо Сванхильд — не особо радостное, но все же спокойное. Поспокойней, чем раньше, когда она только вошла сюда.

Может, догадается потребовать крова в уплату за Хааленсваге? Хотя требовать для себя, да еще от того, кто ее спас — это не про Сванхильд…

Забава помедлила.

Я ведь сама захотела к нему вернуться, вдруг подумала она. И в пещере все о Харальде вспоминала. А когда он появился в Хааленсваге, от его руки на запястье дыханье оборвалось…

Что с того, что Харальд на ней не женится? Да и какая из нее дротнинг? Говорят же — не в свои сани не садись!

Забава глубоко вздохнула. Следом проговорила, глядя в прижмуренные глаза Харальда:

— Другую бабу рядом с тобой видеть я не хочу. Уже знаю, что не выдержу. Но пока ты не женат… и до тех пор, пока не найдешь себе кого-нибудь… я буду твоей наложницей, конунг Харальд.

— Как все повернулось-то, — негромко бросил он в ответ. — Сначала женой не хотела стать, а теперь согласна быть наложницей.

Голос Харальда прозвучал ровно, без насмешки. И в словах ничего, кроме правды, не было. Но Забава все равно ощутила, как к глазам подступают слезы.

— Согласись я тогда, сейчас была бы несчастливой женой, — прошептала она, шмыгнув носом. — А теперь буду хоть и наложницей, но счастливой.

— С двухголовым? — проворчал Харальд.

Затем двинулся. Вроде и не шагнул, но оказался совсем близко.

— Да хоть с трех… — Забава вскинула голову, чтобы смотреть ему прямо в лицо.

Набухшие на глазах слезы просочились в нос, и она задышала ртом. Договорила, разделяя слова короткими вздохами:

— Хоть с трехголовым. Главное, чтобы одна из тех голов была твоей…

А потом Забава все-таки не сдержалась, и шмыгнула носом. Пробормотала:

— Я с тобой когда-то всех счастливей была. Всех баб на свете радостней. Мне бы хоть кусочек той радости сейчас в руки…

Слезы потекли уже вольно, остановить их Забава не могла. И торопливо отвернулась.

Харальд вскинул руку. Коснулся потрепанного платка, прятавшего ее волосы — и чудом не улетевшего во время падения. Сдернул тряпицу к шее, сказал, уже разворачивая Забаву к себе:

— Запомни свои слова, дротнинг. И всякий раз, как захочешь снова сбежать, вспоминай их. А теперь я опять спрошу. Ты станешь моей женой?

Передумал, значит, обессилено подумала Забава, глядя на него снизу вверх и ладонями размазывая по щекам слезы. Или он с самого начала хитрил? Хотел послушать, что ему ответят?

Ответа можно и не ждать, мелькнуло у Харальда, пока он смотрел на плачущую Сванхильд.

Золотистые волосы потемнели и топорщились у нее за ушами облачками коротких прядей, чуть вьющихся на концах. Синие глаза от слез сияли ярче сапфиров, губы алели, напоминая сияние самой же Сванхильд — горевшее для него, когда он оборачивался драконом….

В следующий миг Харальд ее вдруг обнял.

И Забава еще успела вспомнить, что пахнет так, словно десять дней не мылась — а потом одна из ладоней Харальда легла на ее затылок. Она ощутила прикосновение губ, твердых, накрывших ее рот, точно тяжелая печать. Движение Харальдова языка, погладившего небо, тут же отозвалось сладким, жарким нытьем между ног…

Губы Сванхильд были нежней малины, что лопается под рукой, не давая себя собрать. Мелкий язык трепетал лоскутком шелка — и задрожал листком на ветру, когда он впился в рот Сванхильд поглубже.

А сзади по плечу елозил змей. Шипел тихо, придавлено, точно и до него дошло, что слаще мягкой и слабой женщины по имени Сванхильд нет…

Потом Харальд все-таки вспомнил том, что она голодна. И о том, что ее рассказ следовало дослушать. Заставил себя оторваться от вспухших, подрагивавших губ, пробормотал, тяжело выдыхая:

— Ты не договорила. Так как ты заставила силу Рагнарека проснуться?

Сванхильд прижалась к его щеке — но дотянулась лишь лбом. Сбивчиво ответила:

— Засунула руку меж камней, когда свет погас. Правую, которую ушибла, когда падала.

Следом Сигюн дернула за сеть, тьма посерела… и я их увидела, обоих.

Локи светился синим, Сигюн красным. За ними марево полоскалось, и дом просвечивал, высокий. А может, гора. Я крикнула, чтобы они там были, а мне возле тебя оказаться. И очутилась в небе, где ты…

Сванхильд смолкла. Вскинула голову, ладонью быстро утерла недосохшие слезы.

— Что у тебя с рукой? — севшим голосом спросил Харальд.

Руку она повредила всерьез, мелькнуло у него. Иначе сила Рагнарека не пробудилась бы. Может, сломала, а может, выдернула из сустава. Но стерпела. Сама сообразила, сама на это пошла…

Повидаться бы сейчас с Локи, вымороженно подумал Харальд. И накрыл ладонью правое плечо Сванхильд. Ощупал, нажимая где слабо, где посильней. Спросил сипло:

— Что случилось с рукой, когда Сигюн рванула сеть?

Сванхильд, прежде чем ответить, покосилась на его ладонь. Помолчала.

— В плече хрустнуло, — призналась она наконец. И быстро добавила: — Но дитя все залечило. Боль сразу прошла, теперь лишь ноет слегка. Изредка…

Она нахмурилась — то ли припомнила пережитую боль, то ли его пальцы надавили слишком сильно. Но тут же вскинула золотистые брови, глянула смущенно. Сказала:

— Знать бы еще, зачем Сигюн с Локи хотели утащить меня в Йотунхейм…

Харальд не ответил.

Ладонь его уже добралась до запястья Сванхильд. Кости у нее были целы. Только в плече рука казалась чуть разболтанной — похоже, рывок Сигюн выломал ее из сустава. Может, и падение в этом помогло. Но от прикосновений Сванхильд не дергалась, и под его пальцами верх округлой косточки в плече отступил несильно.

Однако руку все равно надо беречь, мелькнуло у Харальда. Зажило, скорей всего, наспех. Как схватилось, так и срослось. Саму Сванхильд тоже следовало поберечь, и уже давно…

Он пропустил сквозь кулак ее тонкую ладонь — снова ощутив, как тяжелеет тело и вздуваются жилы на животе от желания. Потом молча подтолкнул Сванхильд к лавке, на которой стоял поднос с едой.

Эль по чашам Харальд разлил сам — опередив Сванхильд, потянувшуюся к кувшину. Сунул одну из чаш ей в руку, следом взялся за ножны на своем ремне. Скинул петельку, крепившую рукоять ножа, напластал окорок ломтями…

И все это — косясь на Сванхильд из-под опущенных век. Та уже схватилась за хлебец из овсяной и ржаной муки. Надкусила с хрустом.

Оголодала, молча подумал Харальд. Затем велел, садясь по другую сторону подноса:

— Мясо бери. Вон, клюкву моченую попробуй. Ягода к ягоде, видно, что по морозу собирали.

— Я немножко, — пробормотала Сванхильд, бросив на него сияющий взгляд синих глаз.

И торопливо зачерпнула краем хлебца темно-красные ягоды. Пояснила:

— Чтобы в бане, с голодухи, плохо не стало. Я потом еще поем.

Она пригубила эля, снова радостно захрустела хлебцем. Смотрела на него открыто, словно и не боялась наткнуться на взгляд, жегший серебром. Следом, не утерпев, все-таки выбрала из кусков окорока тот, у которого сбоку торчала косточка. Ухватилась за нее, осторожно куснула…

Птаха малая, молча подумал Харальд, глядя на Сванхильд. И ощутил вдруг, как губы разъезжаются в улыбке. Малая, глупая — чуть не угодила из жен в наложницы. Зато с богами схватилась, Локи подловила, не побоявшись боли, не пожалев себя…

Харальд поспешно заел улыбку луковицей черемши. Нарочно выбрал ту, что покрупней. Подумал уже строго — то-то и оно, что Сванхильд себя не жалеет. А пора бы!

Потом он проглотил кусок окорока — прокопченного, подсоленного, обвалянного в травах. Бросил:

— Хочу кое-что сказать. О том, зачем Локи хотел утащить тебя в Йотунхейм…

Рука Сванхильд с ломтем мяса тут же опустилась. Счастливое выражение с лица ушло. Точно спряталась прежняя девчонка, радовавшаяся всякой малости — а ее место заступила дротнинг, успевшая побывать в волчьей шкуре. Сванхильд вскинула подбородок, глянула с прищуром, приглушив блеск глаз ресницами.

— Во всем этом, — спокойно проговорил Харальд, — я с самого начала упустил одно. А ведь мог бы догадаться. И предупредить тебя, когда приплыл в Хааленсваге. Сказать, что отныне тебе нужно быть возле меня…