Мистер Х. Стань моей куклой

***

Действительно, во время путешествия до здания больницы повсюду видели белые карточки-фотографии, приколотые к стволам деревьев или к коричневым урнам в форме вазы. Какой моральный урод мог сотворить подобное? Кто за этим стоял?

Впопыхах вбежали в больницу, постучали по двери с табличкой «психиатр», но в ответ тишина. Возможно сегодня выходной день у врача, но, а нам что делать?

Соседняя дверь оказалась с табличкой «сексолог». Не знаю зачем постучала, надеялась и там закрыто. Но после первого же стука дверь открылась и появился молодой врач. Высокий, в белом халате. Артур, если память, не изменяла.

- Дамы? - удивленно оглядел меня и Сашу, затем плотно прикрыл дверь за спиной, словно что-то прятал внутри помещения.

Мне по сути все равно, что там или кто? Может опять удовлетворял студентку…

Без приветствий и без любезностей я перешла к сути вопроса.

Руки по бокам:

- Подскажите, где найти психолога или психиатра? Срочно! У нас проблемы! – повысила голос, но врач скучающе оглядел меня, потом стройные длинные ноги Саши. Они поинтереснее, чем кричащая я.

- Мегера должна быть там! - Артур большим пальцем правой руки указал на соседнюю дверь, которая внезапно, словно по приказу или велению сексолога, послушно раскрылась. Первым вышел студент – молодой парень, следом женщина около тридцати в белом халате. Ее рыжие волосы собраны в пучок, одна длинная прядь спускалась по лицу. Женщина улыбнулась парню-студенту, а увидев нас - мгновенно посерьезнела. Оценила коридор и людей возле своего кабинета. На сексологе ее взгляд особенно остановился, как на мерзком таракане или грязи, от которой женщину физически передернуло.

- Кто-то стучался? – спросила психиатр, но ощущение, что надо ответить «нет». Ее все достали. Руки скрестила на груди, будто готовая к обороне.

- У нас проблемы! – сразу заявила я.

- Вижу! – кивнула женщина на Артура. – Рядом с ним и стоять-то заразно. Заразишься какой-нибудь венерической дрянью.

- Мегера завидует моей красоте! – сексолог взъерошил темный ежик волос, гордо поднял подбородок, демонстрируя свою красоту. Поправил ворот футболки под белым халатом, стряхнул с одежды невидимую грязь, но тут же глубоко болезненно выдохнул воздух, едва удар с локтя пришел ему в район пресса.

- Заткнись, «красавица»! – мышиный нос женщины скривился, как будто от плохого запаха. Психиатр поправила рыжую прядь возле лица. Нам с Сашей улыбнулась искренне, по крайней мере глаза заискрились весельем, и пригласила зайти в свой кабинет.

- Вот поэтому я и ушел от тебя. Не женщина, а мужик! Она занимается боксом! – неожиданно обратился Артур к нам с Сашей. Будто нам очень интересно слушать о его женщинах и любовных похождениях. – С ней страшно находиться рядом. Чуть что –бьет.

Мы скромно зашли в кабинет, а психиатр уже в кабинете громко сказала, чтобы услышал врач в коридоре:

- Это я ушла от тебя… - хлопнула демонстративно дверью, а потом дополнила, словно по секрету. - Он хуже женщины легкого поведения!

Меня не касались отношения между сексологом и психиатром, поэтому не стала заострять внимания на услышанном и увиденном. Перешла к проблеме, которая заставила сюда в страхе прибежать. Врач задавала вопросы, мы с Сашей предельно честно отвечали: описывали жизнь Мэри, начиная с умерших родителей, путешествие по алкашам-дядям и тетям, об анорексии, об окружающих людях, друзьях. Согласно данным психиатра, некая часть информации была намеренно скрыта Мэри – а именно проблемы по женским делам.

Психиатр согласилась пройти к Мэри и переговорить. Более получаса длилось общение, в течение которого мы с Сашей опять же стояли за дверью и изучали вернувшихся студентов. Никто больше не жаловался после вечеринки. Студенты, пребывая в веселом настроении, шептались, обсуждали подробности и увиденных настоящих звезд экрана или подиума.

Спустя некоторое время из комнаты вышла врач:

- Какая она слабенькая, - произнесла с равнодушием, холодно подводя итог диалога.

А мне хотелось ей врезать по лицу, ударить и стереть пренебрежение. Откуда ей знать, какого это? Как может утверждать о слабости, не побывав в шкуре другого человека. Только ее разрешение пообщаться с Мэри наедине меня заставило смолчать и прикрыть рот и не высказать все, что думала о женщине.

Ворвалась в комнату. Подруга немного ожила. По крайней мере при моем приближении теперь не кричала и не забивалась под покрывало, но глаза по-прежнему красные, опухшие от слез. Пальцы подруга заламывала и хрустела ими, что говорило о неуверенности, до тех пор, пока не начала монолог:

- Извини… - сказала Мэри тихо, глядя на ноги. – Тебя вчера искал один парень, я, к сожалению, рассказала твое имя, потому что он показался нормальным, впрочем, как и все богачи вчера. -она горестно вздохнула, и усмехнулась глупым мыслям. – Я познакомилась с парнем, не знаю, как его зовут. Рыжий, в веснушках, голос мелодичный, назвался принцем на вечер. От шампанского мне стало плохо, а его друг, который искал тебя – зовут Бонифаций, не знаю, имя это, фамилия или кличка, он меня отнес вместе с принцем в комнату наверху. Я не помню, что они делали со мной. Смутно помню голоса, фразы, прикосновения! – Мэри опять схватилась за волосы и взвыла, как раненная. Она и была ранена, внутри душа кровоточила, отравленная этими уродами. Подруга вновь заплакала, скрывая лицо ладонями. – Прости. Прости меня, не знаю, что со мной. Злюсь на себя, а срываюсь на тебе. Ты самая родная, я не хотела, чтобы ты видела меня такой.

Я не знала, как ответить на извинения, как не расстроить сильнее. Лишь кивнула холодно и вышла за дверь. Ни слова не сказала подруге.

А во мне злость рычала лютым зверем. Нервы пружиной скрутили тело - не вздохнуть, не моргнуть, только без движения стоять и смотреть в стену. Психиатр напоила Мэри снотворным, и ушла. И вот тогда я поняла, что предел настал - сейчас задохнусь, если не растянуть пружину нервов и не дать мне глотка воздуха.

Вместе с Сашей вышли из общежития срывать злополучные фотографии. С фонарных столбов, на урнах, на спинке лавки повсюду скотчем или кнопкой приклеены фотографии с участием Мэри – голая грудь, розовые соски, низ живота прикрыт белой простыней, на которой нарисована красная стрела, ведущая вниз к местечку между ног с намеком, где искать удовольствие. Омерзительно, тошно, гадко!

Мы срывали фотографии, рвали на десятки клочков и выбрасывали в урны. Потеряли счет времени пока дорога противных фотографий вела нас вперед. Остановились мы впервые возле фонтана со статуей красивой обнаженной женщины, поливающей из кувшина землю. Потом поднялись по каменным белым ступеням, где также приколоты гадкие фото и оказались перед входом в трехэтажное здание. Двери любезно открыты, будто приглашали путников. На стене – очередная фотография, которую я сорвала и выбросила на пол. Для пущей убедительности потопталась по ней, как эти богачи по Мэри.

- Какая смелость…- засмеялся неизвестный парень в темном углу. Лица не видно, только красный уголек от сигареты, отброшенный курящим, почти задел мой локоть. Затем мужчина вышел на свет фонаря и руки скрестил на черной футболке. Здоровяк! Под два метра ростом, с накаченными руками, либо под стероидами, либо не знаю под чем. Невозможно накачать такую мышечную массу здоровым путем, его кожа едва не лопалась от давления мышц.

- Прекратите вешать эту грязь! Немедленно! – проговорила хоть и тихо, но четко, чтобы поняли. – Это детский сад!

- Ах, детский сад… ну-ну… - здоровяк ладонью указал на дверь, приглашая в зал, откуда доносилась мелодичная музыка и голоса гостей. А выбора не было. Слева от нас с Сашей колонна, справа – здоровяк, а спуск по лестнице закрыт вдруг прибывшими богачами.

Держась близко друг к другу, чтобы чувствовать моральную поддержку, мы прошли в зал, похожий на обычный кафетерий, где студенты проводили досуг. Но рассматривать богачей не было времени, потому что здоровяк выставил плетенное кресло. Развернул передо мной и, погрузившись в него, взирал на народ, как командир, при этом пальцами в перстнях с глухим стуком барабанил по подлокотникам. А ощущение, что стучал по моей голове.

Студентов много, но они все навострились, зашептались, ожидая развязки.

Это тот здоровяк, что издевался над Марком. Оглядев нас с Сашей он сделал соответствующие выводы, и произнес:

- Либо ее фотки еще неделю будут украшать университет. Надо же знать героев университета в лицо! – криво улыбнулся мерзкой улыбкой свиньи, кулаком подпер мясистую щеку. Глазки маленькие, злобные и в них пылала чернота и грязь.

Это смешно. Просто смешно. Мы в детском саду? Что за тупые игры для умственно-отсталых.

Я не смолчала, резко перебила самоуверенную речь бугая:

- Вроде взрослые люди, а занимаетесь глупостью! Девчонку сфотографировали и развесили повсюду! Неужели девушку прежде не видели обнаженной? Это настолько важное событие?

После моей пылкой яростной речи, я чувствовала только отбойный молот в груди. Словно испуганное сердце стремится проделать огромную дыру в ребрах и от страха выпасть из груди.

Потешный смех толпы меня сбил с толку лишь сильнее. Студенты сидели за столами, кто в плавках с перекинутым полотенцем через плечо, кто с коктейлем. Девушки, закинув ногу на ногу в одних купальниках, трубочками с клубникой помешивали жидкость в бокалах. Некоторые богачки, прикрыв губы ладонью, тонко хихикали над моим замечанием, а бугай в кресле в одних шортах не оценил чувства юмора.

Я сразу пожалела о сказанном, но уже поздно.

Внутренне я дрожала, а снаружи старалась казаться непробиваемой, стояло ровно, не позволяя увидеть свой страх. Никто не должен догадаться, что боюсь, иначе почуяв кровь, стервятники нападут на более слабого.

- А ты из разряда в каждой бочке затычка? – по крайней мере, настроение бугаю я подпортила. Пусть попьет своего же лекарства. Хлебнет общественных насмешек.

- Я из разряда людей разумных. Прекратите распространять эти фотки! И вообще, почему вы к нам прицепились?

Мужчина некоторое время разглядывал без былого смеха, думал о своем.

Двери резко хлопнули за спиной. Кто-то закрыл, препятствуя выходу из зала.

Тогда я услышала продолжение прерванной речи здоровяка:

– Либо ТВОИ фотки будут украшать наш университет! Но прежде склонись и поцелуй ногу своего Хозяина!

- Х..х..хозяина? – вырвался вопрос. Отшатнулась, будто плетью ударили страшные слова. Теперь фразы про хозяина и кукол не казались глупостью или игрой. Я…я же человек? Нет?

Я не могу выполнять приказы. У меня свои мысли и желания и в них не входит стремление угождать хозяину.

- Я буду твоим хозяином, - произносил мужчина тихим голосом, от которого холодом обдало. - Я буду приручать тебя. Ведь хочешь спасти подружечку? Либо возьму ее, либо тебя. Или ты только на словах смелая? Склонись, девочка… Или ты склонишься или твоя подружечка…

Возьму…Склонись…

Меня бросало то в холод от общественных смешков, то в жар от его черных, свинячьих глаз, от лба, покрытого жиром или потом.

- Давай! – мужчина выставил одну ногу в сандалии, как на днях в случае с Марком и пошевелил пальцами ноги. – Поцелуй стопу хозяина.