Во имя Жизни (СИ)

— Баловать не дам! — решительно воспротивилась я. — Терпеть не могу несамостоятельных беспомощных девиц, и дочь так изуродовать не позволю!

— Да ладно, не кипятись, — Барс усмехнулся, дотягиваясь и целуя меня в кончик носа. — Можно обойтись без крайностей. А баловать я вас обеих всё равно буду, тут у тебя просто выбора нет, — насмешливо фыркнул он. — Как тебе имя Татьяна? Коротко — Таня, или Тата.

— Тата… Неплохо звучит. Давай я немного подумаю, и скажу точно, ладно? В конце концов, время у нас есть… Эй, ты что делаешь?! — растерялась я, потому что мужчина на этих словах со странно сосредоточенным лицом вдруг поднялся, подхватывая меня на руки, и направился к выходу.

— Как — что? Там, между прочим, творог ждёт. Ты про время сказала, и я про него вспомнил, — пояснил он.

— Вань, ну вот что с тобой таким делать, а? — я захихикала, обнимая его за плечи и лбом прижимаясь к его виску.

— Как — что? Любить и радовать хорошим аппетитом, — весело хмыкнул он.

— Действительно, что ещё остаётся! — рассмеялась я. — Не любить — невозможно, а по поводу аппетита — так и вовсе бесполезно, ты же упрямый.

— Я не упрямый, я целеустремлённый, — назидательным тоном сообщил он. — И вообще, не капризничай, ты же сама прекрасно понимаешь, что надо.

— Понимаю, — покладисто согласилась я. — Вань…

— М-м?

— Я тебя люблю. Очень-очень.

— И я тебя люблю, котёнок. Только от творога это тебя не спасёт!

Иван Зуев.

— Хорошо… Хорошо! Левый фланг контролируй! Так, хорошо, хорошо… Стоп! Ну-ка, ещё раз эту комбинацию… А ещё раз? Стоп! Вань, ну-ка, подойди сюда, дай я загляну в твои честные глаза, — остановив тренировку, Петрович повторил команду жестом. Пожав плечами, я послушно подошёл к краю тренировочной площадки, выходя из зоны работы боевого тренажёра.

— Что-то не так?

— Всё не так. Глядя мне в глаза, скажи честно: чем ты успел днём закинуться? Я даже Гольдштейну не скажу, — мрачно уточнил тренер, пристально меня разглядывая.

— В каком смысле? — опешил я. — Петрович, ты меня вообще за кого принимаешь?!

— А что я ещё должен подумать, сравнивая твои движения и поведение сейчас и утром?! — возмущённо фыркнул он, продолжая буравить меня взглядом.

— Петрович, ничего ты не понимаешь; он на крыльях любви порхает, — заржал развалившийся в кресле Ирвин, возжелавший сегодня понаблюдать за тренировкой.

— В каком смысле? — брови тренера удивлённо взлетели, сделав его похожим на филина.

— Подозреваю, в прямом, — не дав мне и рта раскрыть, радостно сообщил Винни. — Ты же свою ненаглядную вроде сегодня из больницы должен был забрать, я ничего не путаю?

— В общем, да, — несколько смущённо хмыкнул я. — Я собственно из-за этого и опоздал.

— Кхм, — растерянно кашлянул тренер, разглядывая меня с ещё большим удивлением. — И насколько хватит этого твоего эндорфинового ускорения?

— Если ничего плохого не случится, надеюсь, на всю оставшуюся жизнь, — засмеялся я. — А что?

— Да ничего. Просто на таком подъёме ты этого чешуйчатого через месяц имеешь шанс раскатать в блин, — задумчиво пожал плечами Емельяненко, и взгляд его стал подозрительно-недоверчивым. — Что, серьёзно что ли бабу домой привёз, и вот с этого тебя так торкнуло? Раньше, помнится, от твоих похождений никакой пользы кроме вреда не было, а тут — фу-ты ну-ты! Подумать, что институт семьи и брака с человеком может сделать. Знал бы, раньше тебя женил! Ладно, нечего расслабляться, давай на место, и поехали.

Осталось только неопределённо развести руками и молча вернуться к тренировке. Я раньше и сам не знал, что так бывает; но, стоило забрать Юну из больницы и привезти домой, и в организме появилась странная пружинистая лёгкость. От одной только мысли, что она — дома. И даже не «она», а «они».

Осознание последнего факта, — что скоро у нас будет ребёнок, — добавляло общей картине бытия привкус радостного безумия.

На этом «летучем» настроении тренировка прошла легко и позитивно, и под конец я даже удостоился от Петровича похвалы, что вне боёв было явлением крайне редким. А после тренировки, раз сегодня такой во всех отношениях удачный день, решил сделать ещё одно важное дело, которое до сих пор умудрялся откладывать под благовидными предлогами или вообще без оных. И прямо из раздевалки, нацепив болталку, послал вызов.

— Привет, Вань, — физиономия ответившего брата была невозмутимо-благодушна. — Ты по делу, или так, поболтать?

— Я вообще-то хотел узнать, дома ли ты, и если нет, то когда там будешь?

— Вот я как раз сейчас на посадку захожу.

— Ладно, тогда никуда не убегай, я минут через двадцать буду. Дело есть, — обрадовался я. Семён выразительно хмыкнул, но понятливо кивнул.

— Ты, главное, не убейся там по дороге за свои двадцать минут; знаю я, как ты летаешь. Я тебя возле дома подожду, — усмехнулся он. — Отбой.

Мне, видимо, продолжало везти. О чём я хотел поговорить, брат наверняка догадался, и судя по реакции был вполне расположен к беседе на заданную тему, а это — уже больше половины успеха. Так что, предупредив Юну, что немного задержусь, я двинулся в сторону семейного гнезда.

Семён, как и обещал, дожидался меня внутри открытого гравилёта на пустыре за домом, использовавшемся в качестве парковки. Пока я приземлялся, с ленивой неторопливостью выбрался из транспортного средства и подошёл ближе.

— Ну, привет, боец, — усмехнулся он и, дождавшись, пока я сниму шлем и слезу с байка, пожал мою руку.

— Привет, — кивнул я. — Пойдём, прогуляемся, — я махнул рукой на убегающую в сад дорожку, по вечернему времени для удобства перемещения слегка подсвеченную. — Сём, ты же и так понял, о чём я хочу с тобой поговорить, поэтому долгое введение опущу и спрошу сразу: что мне нужно сделать, чтобы ты всё-таки принял Юну и перестал на неё злиться? Ну, хочешь, морду мне набей в воспитательных целях?

— Да ну тебя, — выразительно поморщился он. — Что я, совсем зверь, что ли? Ты мне ещё с беременной женщиной предложи подраться, чтобы я окончательно почувствовал себя моральным уродом. Если бы я, Вань, знал, как разрешить эту ситуацию, я бы и сам, наверное, уже предпринял бы необходимые шаги. А так… Честно, понятия не имею. Какой-то странный и совершенно безвыходный моральный тупик. С одной стороны, я ведь вижу и твоё к ней отношение, и её отношение к тебе, и уж точно я не настолько рехнулся, чтобы во всё это вмешиваться. Более того, я, чёрт побери, даже понимаю, что она хорошая девочка, что она просто хотела жить, а в такой ситуации каждый будет думать только о себе, в лучшем случае — ещё и о товарищах, но никак не о собственных врагах. Беда в том, что я понятия не имею, куда в это моё понимание можно вписать хорошего парня Серёгу Климова, который тоже, в общем-то, делал свою важную и нужную работу. И хорошую девочку Олю, которую мы с парнями буквально из петли вытаскивали. Чёрт бы с ней, что она уже переболела, смирилась и даже, насколько я знаю, вышла замуж. Из песни, как говорится, слов не выкинешь, и я чисто физически не могу всё это забыть; я этой твоей кошке мечтал лично свернуть шею, а теперь получается — должен отечески обнять и пожелать счастливой семейной жизни. Нет, я, в общем-то, действительно за вас рад, и даже вполне искренне могу этого самого счастья пожелать, и не могу не согласиться с матерью, что из вас получилась удивительно органичная пара. Но искренне возрадоваться её обществу и дружить семьями я, боюсь, если и смогу, то ещё очень не скоро. Говорю же, полный моральный тупик и совершенно идиотская ситуация, — он со смешком развёл руками. — Боюсь, тут бы даже верный народный рецепт «напиться и подраться» не подошёл бы, даже будь она мужиком, — насмешливо фыркнул он. — И даже если я с ней поговорю, и если она очень искренне извинится, это вряд ли что-то изменит. Ну как, достаточно исчерпывающее объяснение?

— Более чем. А, может, это всё-таки была не она? — вздохнул я, прекрасно понимая, насколько глупо и фантастично звучит это предположение.

— Это был бы самый лучший вариант. Но, во-первых, я специально поднял все отчёты по тому делу и долго думал, а, во-вторых, мне кажется, она и сама всё прекрасно понимает и помнит. Так что, извини, но всё, что я могу, я сейчас делаю: ни во что не вмешиваюсь, никому своё отношение не навязываю и держусь с ней ровно, не провоцируя конфликтов. А всё остальное… боюсь, тут только время и сможет помочь. Извини.

— Да ладно, за что уж тут извиняться, — отмахнулся я. — Ситуация, прямо скажем, действительно тупиковая. Но я рад, что ты настроен не так агрессивно, как поначалу, — усмехнулся я. В ответ на это брат только недовольно скривился и молча отмахнулся. — Ладно, закрыли тему. Тем более, у меня тут возник ещё один интересный вопрос. Ты же вроде из нас всех с отцом ближе всего общаешься в виду ещё и профессиональных контактов; скажи, он про своего отца, нашего деда, ничего не выяснял?

— Вот это сейчас было очень внезапно, — Семён бросил на меня растерянный взгляд. — Ты к чему эту тему вспомнил?

— Ты на вопрос сначала ответь, а то, может, всё это в самом деле глупости и уже совершенно неактуально.

— Ну, насколько я знаю, он не в курсе личности собственного родителя. Выяснял или нет, не знаю; но вроде безрезультатно.

— А что, неужели нельзя было просто поискать? Вроде генетический код в базе есть на всех граждан, уж отец мог бы и подсуетиться.

— Вань, ты хотя бы примерно представляешь время, которое необходимо затратить на поиски человека, о котором известен, в лучшем случае, его минимальный возраст? — иронично хмыкнул он. — Это же несколько миллиардов человек только в Федерации. Плюс покойники, информация на которых хранится отдельно. А есть же ещё граждане других государств и лица вообще без гражданства! Нет, без каких-то уточняющих данных и конкретики, процесс поиска займёт несколько лет чистого времени.

— М-да, извини, об этом я не подумал.

— Извиняю. А теперь объясни, с чего тебя всё-таки к корням потянуло?

— Объясню, если пообещаешь не ругаться, — хмыкнул я. — Это всё Юна.

— Что, отказывается выходить замуж без родословной до пятого колена? — расхохотался брат.

— Дурак ты, и шутки твои дурацкие, — беззлобно фыркнул я. — Нет, всё гораздо хуже. Познакомившись с нашим семейством, она отметила странное портретное сходство Володьки с одним покойным знакомым довольно преклонных лет. И родилось вот такое безумное предположение.

— Я уже заранее догадываюсь, что ответ мне не понравится, но давай уж до конца пугай. Что за знакомый?

— Один из котов, — уклончиво ответил я.

— Я почему-то так и подумал, — фыркнул он. — Ладно, пойдём, отец вроде дома должен быть, будем вместе выяснять. Сравнить данные двух конкретных людей — легче лёгкого.

— Думаешь, стоит? — с сомнением уточнил я. — А вдруг результат положительный окажется?

— Ты действительно полагаешь, что отец может впасть по этому поводу в депрессию? — насмешливо фыркнул Семён. — Не, он скорее не порадуется, если за его спиной такие проверки устраивать.