Серебро и тайны

— И, — сказал он, наконец, корешок покачивался от слов, — что я должен?

Я моргнула, опешив от прямого вопроса. Но я знала, что не стоило ожидать благодарности от мужчины, как Коналл. Ведьма работает не за похвалу. Ведьма выполняет свой долг, а после этого принимает небольшую компенсацию. Это был справедливый и четкий подход.

— Ну, — начала я, — обычная цена…

Но меня заглушил Келлам, заговоривший за мной:

— Я не стану брать деньги за такое задание.

Я замерла. Мои глаза расширились. Я медленно повернулась к магу. Он низко кланялся, прижав ладонь к сердцу, его лицо было идеальной маской благородства и щедрости.

— Я рад, что смог помочь юной леди, — сказал он. — Надеюсь, она поправится.

— Ты… — я прикусила губу, пока не вылетели ругательства. Я быстро повернулась к старику Коналлу, посмотрела в его неумолимые глаза. Он жевал корешок и моргал тяжелыми веками, ожидая ответа.

А что я могла сказать? Обычно ведьме округа платили три медяка, а если требовали магические услуги, то пять. Ведьме тоже нужно было как-то жить. Матушка Улла ясно дала понять это за последние четыре года.

Но если я попрошу деньги теперь, весть разнесется по округу — ученица ведьмы потребовала плату, когда мифато предложил услуги бесплатно. И когда следующая магическая болезнь скосит кого-то из жителей округа Элли, кого они позовут на помощь?

Я скрипнула зубами и напряженно улыбнулась.

— Обычная плата не требуется, — сказала я. — Матушка Улла передает вам наилучшие пожелания, — я быстро сделала реверанс и, не дожидаясь вспышки триумфа в глазах старика Коналла, убежала из домика во двор, под яркий свет солнца. Там я увидела роскошь кареты Келлама. Меня мутило, грудь сдавило от сильных эмоций, поднявшихся внутри.

Матушка Улла сорвет с меня шкуру, когда я вернусь без монет.

Шаги прозвучали за мной. Я успела взять себя в руки, и до меня донесся голос Келлама:

— Мисс Боддарт, — сказал он мягко и вежливо, зараза. — Боюсь, мы плохо начали. Я хочу заверить тебя, что хочу только лучшего для людей нашего округа. И, хоть я не совсем понимаю твои… практики, я не хочу выразить неуважение к…

Я повернулась к нему. Боги, он был куда выше, чем я помнила! И годы были заметными на его худом теле. Даже мантия мифато не могла скрыть его мускулистые плечи, от которых швы натянулись. Если бы я заметила его мельком, не узнала бы в нем парня с соломенными волосами, с которым когда-то резвилась тут, искала приключений, царапин, создавала воспоминания. Я старалась подавить те воспоминания в последние несколько лет.

Воспоминания всплыли в моем разуме, пока я смотрела в его всегда печальные голубые глаза.

Я выпрямила спину, передала посох в другую руку.

— Позвольте объясниться, маг Леокан, — сказала я, чеканя его имя и титул, словно произнося оскорбление. — Мы с вами не обязаны пересекаться. Вы делаете свою работу, а я — свою. Держитесь на своем месте, и наши дороги будут редко пересекаться. Ваша работа не связана с народом тут. Им не нужен мифато. Им нужна ведьма округа. Понятно?

Я увидела, как он сглотнул. Его бледные глаза чуть сузились.

— Твои руны, — сказал он, — были… не такими, как я ожидал. Я хотел бы…

— Нет, — я вскинула голову и отбросила волосы за плечо. — Мне плевать, чего вы хотели бы, господин маг. Хорошего дня.

Я развернулась и пошла сквозь высокую траву рядом с дорогой, чтобы обойти карету и лошадей, поспешила обратно. Желание оглянуться горело во мне. Я игнорировала его, сосредоточилась на дороге. И меня еще ждала южная грядка. И матушка Улла отругает меня за то, что я осмелилась вернуться без оплаты.

Мне не нужно было думать о Келламе и его печальном взгляде.

7

Келлам

Чудесно. Просто чудесно.

Я все испортил. Снова. Я сказал не то, что нужно было, поступил неправильно, оттолкнул ее. Так я сделал пять лет назад, когда она стояла в свете луны, глядела на меня и ждала поцелуя, а я… я…

— Боги! — буркнул я, глядя, как она скрывается за поворотом, за зданиями деревни Сидал. Я стоял, отчасти надеясь, что она вспомнит еще одно резкое слово, захочет бросить его мне в лицо и вернется.

Не стоило лезть в ее дела. Но если бы я не влез, она выжил бы? Я не смог бы жить, если бы просто стоял и позволил ей погибнуть из-за того паразита! Я мог помешать этому.

Но ее руны… впечатляли. Больше, чем я ожидал. Я слышал не раз, как на лекциях в университете ругали ведьм и их устаревшие идеи о магии и изношенные методы записи заклинаний. Я всегда считал, что мои наставники разбирались в этом.

Я не спрашивал у настоящей ведьмы. Не узнал ее взгляд на магию.

Я покачал головой, гладя большим пальцем корешок книги. Конечно, я был уверен в своей магии. Я учился годами, и я знал, как колдовать. Заклинания, которые я взял с собой в сон Айды, были хорошо написаны, сильными. Но я не думал попытаться написать новое заклинание во сне. Мифато всегда готовят заклинание заранее, продумывали свои чары. Попытаться оживить магию в пылу момента? Это было мне не по силам.

Но я видел, как Фэррин записала руну, даже когда фейдфэллоу несся к ней. Она поймала монстра в свое заклинание и изгнала его, и у нее это выглядело легко!

Я скрытно и медленно улыбнулся. Может, она ненавидела меня. Может, ничего не хотела от меня. Может, маги и ведьмы были врагами, соперниками до конца дней.

Но в этот миг я улыбался.

8

Фэррин

— Что ты сказала старику Коналлу?

Я потерла ступней об лодыжку, ощущая себя ребенком, который вернулся после падения и столкнулся с гневом матери. Я повернула посох в руке, попыталась смело посмотреть в глаза матушки Уллы. В тот миг я предпочла бы снова посмотреть в пасть фейдфэллоу.

— Я не могла попросить о плате.

— Еще как могла! — матушка Улла всплеснула старыми руками в бородавках, закатила водянистые глаза. — Зачем боги послали мне такую тупую ученицу! Еще и сейчас? Успею ли я найти новую? Какую-то хоть на каплю умнее, у которой еще можно высечь искру разума? Это лучшее, что можно найти?

Я привыкла к тирадам Уллы за четыре года и обычно не воспринимала их всерьез. Но в этот раз тон ведьмы был на взводе, и я нервничала. Я отчасти ожидала, что передо мной захлопнут дверь, что меня отправят в дом родителей, и моя учеба резко закончится.

Так было не справедливо. Я же выполнила задание, хотя почти не готовилась, да и почти не была обучена. Я столкнулась с фейдфэллоу, выжила и спасла Айду. Такой успех должен был считаться! И… если бы Келлам не сунул свой нос, куда не надо было, и не испортил все, успех считался бы. Но для матушки Уллы мифато справился с ситуацией сам.

Возражения не помогут. Чем больше я буду спорить, тем слабее покажусь в глазах ведьмы. И я просто стояла, медленно крутя посох в земле, пока слова наставницы били по мне.

Улла посмотрела на меня глазом, щурясь, указала дрожащим пальцем на мой нос.

— Я не могу сейчас на тебя смотреть. Иди к южной грядке и принеси пользу хотя бы там. И не стучи, пока не закончишь все, пока не сделаешь правильно, слышишь меня? Хватит отлынивать.

Мое сердце парило. Меня не прогнали? Я подняла взгляд, посмотрела в глаз ведьмы и отвела взгляд, быстро сделала реверанс.

— Да, матушка Улла, — сказала я и поспешила прочь, к сараю за домом.

Через минуты я стояла над южной грядкой с лопатой в одной руке и граблями в другой, мой посох был прислонен к ограде за мной. Я тяжко вздохнула, глядя на грядку. За зиму лозы даргин вторглись из Шепчущего леса, их нужно было убрать перед тем, как что-нибудь садить. Каждый год матушка Улла давала мне это задание, и я его уже боялась.

Сев на корточки в центре грядки, я посмотрела на густое сплетение лоз с опаской, вонзила лопату в землю, разрывая мелкие корешки, держащиеся за почву. Корешки впивались крепче, я почти видела, как они напрягались, как много пальчиков. Я скрипнула зубами и ударила краем лопаты.

Что-то щелкнуло у моего уха сзади. Рыча, я повернулась, не встав с места, но недостаточно быстро. Краем глаза я заметила, как лоза вернулась на место, была неподвижна, пока я смотрела, будто мне показалось.

— Гадкие лозы даргин, — буркнула я, вернулась к работе, рубила, рыла, рвала, тянула. Я хватала лозы и листья в форме сердца, отрывала длинные участки, старалась нарубить их на кусочки и унести подальше, иначе они прорастали, стоило мне отвернуться. От работы болела спина, и вскоре я была в грязи и поте, ругалась сквозь зубы с каждым выдохом.

Это хотя бы отвлекло. В голове не было места, пока я боролась с лозами, чтобы думать о… печальных голубых глазах. Или о снисхождении на лице, властном голосе и серебряных пуговицах.

Я рубила, тянула и ругалась час, а потом замерла и перевела дыхание. Сидя на ограде сада, я вытерла пот со лба, разглядывая свою работу. Половина грядки была готова, и лозы поняли, что я не шутила. Я почти видела, как они отползали под ограду, убегали в лес. Остальная работа должна быть проще, раз лозы отступали.

Выдохнув, я размяла напряжённые плечи. Какой странный день! Нет… два дня. Я нахмурилась и покачала головой, все еще не веря, что все это произошло. Я потеряла сутки, исследуя тот опасный серебряный сон? Я не успела обдумать это, не с тех пор, как матушка Улла рассказала мне об Айде и отправила меня на вызов. Теперь воспоминание вернулось, воспоминание о тех странных дрожащих деревьях, полных музыки и магии, рожденных в необычном разуме, какой я еще не проверяла. И тот монстр… тот ужас, который я заметила среди сияющих веток… что это было?

Келлам, наверное, знал.

Я зарычала. Я спрыгнула с ограды, снова схватила лопату и прошла в сад. Лучше было разобраться с лозами, чем думать об этом еще минуту.

— Гадкие мифато, — буркнула я, опускаясь на колени, вонзая лопату в землю. — Гадкие мифато и их блестящие пуговицы…

Мой голос утих, мне стало не по себе, словно холодная тень скрыла солнце. Я села на пятки. Я нахмурилась в тревоге. Кто-то следил за мной. Я не могла понять, откуда знала это. Это был инстинкт, а не мысль. Но это было настоящим, я не могла это отрицать и игнорировать.

Я оглянулась, хмуро посмотрела на лозы, они тут же застыли под моим взглядом. Но не они были источником ощущения. Я билась с лозами даргин годами, и они не вызывали такое ощущение. Я посмотрела на дом, на окна, искала там матушку Уллу. Старая ведьма подглядывала, проверяя, что я не отлынивала? Но окна были пустыми, и задняя дверь была плотно закрыта.

Может, мне показалось. Я очень устала. И мой разум играл со мной. И все.

— И все, — твердо прошептала я и повернулась к саду.

И я увидела его.

Он стоял напротив меня за оградой. Неподвижный, идеально тихий, было бы просто не заметить его, пока он не хотел быть увиденным.

Он явно хотел теперь быть увиденным. Потому что никто не мог пропустить его присутствие. Оно вызывало гул в воздухе вокруг него, искажая перспективу, остальной мир угасал. Свет солнца, казалось, пульсировал аурой вокруг него.