Твоя далекая звезда (Отпуск в тридевятом царстве)

Глава 31

Над остроконечной крышей часовни плыл тонкий серпик молодого месяца. Проходя мимо площади, двое сентинцев поклонились вышедшим на вечернюю прогулку господам и побрели дальше, то и дело с любопытством оглядываясь. Джелайна прутиком писала на снегу простой английский стишок. Бенвор шагал следом, читая его вслух.

— У тебя уже отличное произношение, — похвалила она. — Даже акцента почти нет.

Сейчас Олквин прекрасно ее понимал. Поначалу Джелайне было тяжело говорить с ним на родном языке — менталингвор вынуждал ее бессознательно перекладывать слова так, чтобы Бенвору было понятно. Но когда капитан немного научился, и Джелайна пару раз послушала, как он говорит, все стало проще. Теперь при нем она могла болтать по-английски сколько угодно. Правда, сразу же спотыкалась и снова машинально переходила на хорверский, если с ней в это время заговаривал кто-нибудь еще.

Бенвор принялся повторять стишок сначала. Джелайна уставилась куда-то перед собой, и юноше показалось, что сейчас она его не слышит. Последние дни он начал иногда замечать за женой подобные «зависания», и каждый раз ему становилось не по себе.

— Уже темнеет, — оглянулся он по сторонам. — Идем домой? Ты не замерзла? Эй! — не дождавшись никакой реакции, он тронул ее за плечо. Джелайна вздрогнула и часто задышала, словно испугавшись.

— Что с тобой? — Бенвор привлек ее к себе и забрался рукой под накидку. Сердце жены колотилось, как после быстрого бега.

— Джелайна, что случилось? — встревожился он. Женщина подняла на него широко распахнутые глаза.

— Скажи-ка еще раз.

— Что сказать? — не понял Олквин.

— Мое имя.

— Джелайна… — удивленно буркнул он.

— Еще.

— Джелайна, — отчетливо повторил он. — Да что происходит?

Она как-то странно моргнула.

— У меня английское имя, — веки ее опять дрогнули.

— И что? — не понял Бенвор.

— Ты выговариваешь его на хорверский манер — округляешь и тянешь гласные.

Капитан пожал плечами. Что тут такого особенного?

— Ну да, я же не знал английского, когда мы познакомились. У нас женские имена…

— Мое имя осталось единственным английским словом, которое ты до сих пор произносишь с таким заметным хорверским акцентом, — нервно запинаясь, перебила она.

— Я так привык, — недоуменно хмыкнул Олквин. — Мне казалось, тебе даже нравится.

Джелайна открыла рот для ответа, но тут со стороны городских ворот послышался шум. В Сентин кого-то впустили, и сторож крикнул, чтобы доложили господину.

— Я здесь! — позвал Бенвор. Поздний гость, чуть прихрамывая, поплелся к площади, волоча за собой по снегу заплечный мешок. Опомнившись, он бросил его на дороге и пошел быстрее. Олквин кинулся навстречу, узнав Танбика. Замерзший и измученный, знахарь протянул руки к Бенвору и охрипшим голосом выпалил:

— Бангийская армия вторглась в Хорверолл! Норвунд в осаде!

Армия Рунгунда высадилась в Анклау пять дней назад. Целый флот из битком набитых военных галер прибыл внезапно, хищным косяком вынырнув из повисшего над проливом тумана. Похоже, Рунгунд готовился основательно — судя по скорости переброски войск, их собрали на лувеньонской стороне. Бангийцы сошли на берег и, привычные к молниеносным атакам с моря, сразу выдвинулись в сторону Хорверолла. Разнеся в щепки все приграничные форты, лавина из нескольких тысяч солдат хлынула прямиком к столице, жадно заглатывая все попутные городки и деревни. Через два дня армия подошла к Норвунду.

— Их тысячи, — бормотал Танбик. — А все думали, что Альберонту пришлют всего несколько сотен. Что же получается, он отдает королевство на разграбление? А чем он тогда собирается править?

— Из Локо еще кто-нибудь спасся? — напряженно спросил Бенвор. Танбик опустил голову.

— Разве что с десяток местных.

Олквин закрыл лицо руками.

— Лучше бы они остались тут, — глухо выдавил он. — Зачем я их отпустил?

Джелайна сильно сжала его плечо. После долгого молчания Танбик тяжело вздохнул и продолжил:

— Да я и сам сбежал только потому, что уходил смотреть больного дровосека. А форт смели сразу. Конницы у авангарда мало, зато везут прострелы. Собирают прямо там, пока идет лучная стрельба, и все дырявят. Лезут через стены, таранят ворота и рубят уцелевших.

— Прострелы? — переспросила Джелайна.

— Да, миледи. Вроде большого арбалета, на станине, и заряжается копьем.

— А, типа баллисты, — задумчиво кивнула она. — Значит, деревянные стены они пробивают?

— Толстые бревна — нет, разве что в щель попадет. Ими тогда стреляют поверх стен, не прицельно. Но дощатые дома и крыши пробивают запросто.

— А каменные замки они не обходят, ты не слыхал? — тихо спросил Бенвор. Он старался загнать поглубже боль от потери друзей, но на смену ей тут же пришла острая тревога за жизнь Ланайона и его семьи.

— Они столицу осадили, — буркнул Танбик вместо прямого ответа.

— Олквинау стоит чуть севернее, — с отчаянной надеждой произнес капитан. — Может, там успели укрепиться, спрятать женщин с детьми… Нам тоже надо укрепиться, — он резко поднялся. — Никогда даже не предполагал, что Сентину доведется обороняться, но ведь когда-то его строили именно для этого.

— Так это когда было-то?! — подал голос Платусс, уже начавший оплакивать семью барона. — Стены здесь такие старые, что щели едва ли не шире бревен. Ров обсыпался и зарос, а река давно сменила русло, подвести воду не выйдет. И кто оборонять будет? Мальчишки с плохими луками? Крестьяне с вилами?

— Что есть, то есть, — оборвал его Бенвор. — Лучше отправь кого-нибудь известить деревенских старост.

— Ты сошел с ума, — зашептала Джелайна, догнав его. — Какая оборона? Бежать надо.

Капитан остановился, подавляя вспыхнувшее раздражение. Он ни капли не сомневался, что его жена предложит именно это. Позиция рейдера — не вмешиваться без личной необходимости — ничуть не изменилась.

— Бежать? — процедил он. — За границу? И куда я там подамся? Да, крестьяне побегут. Будут кланяться жомеросуинским феодалам, проситься под их защиту. Мне тоже идти пахать чужую землю?

— Зачем? — дернула она плечами. — Обратись к герцогу Вэйнборнскому. Может, он примет тебя на службу.

— Чтобы я постоянно маячил перед глазами его дочери? — невесело усмехнулся Бенвор. — А потом поступил в распоряжение ее муженька, кем бы он ни был? Сомневаюсь, что хоть один из женихов забыл про мои выходки на смотринах.

Джелайна опустила голову и понуро умолкла.

Ночью в Сентине закипела работа. Взрослые мужчины укрепляли ворота, стаскивали на стены груды булыжников, готовили чаны со смолой и запасы стрел. Все остальные, способные хоть чем-нибудь копать, расчищали ров. Когда рассвело, со всех окрестных деревень в крепость начали собираться деревенские жители, таща с собой скотину и припасы. Кое-как разместив в городе детей и пожитки, они тут же принимались за работу.

Наутро через земли Олквина потянулись первые семьи убегающих от войны крестьян. В Сентин они не просились — в любой крепости обычно и своим места едва хватает, да и что толку прятаться за старым деревянным частоколом, когда сзади поджимает тысячная армия?

Новости были тревожные. Армия наемников неумолимо расползалась по королевству, осаждая большие города и громя вотчины мелких феодалов. К полудню поток беженцев с востока стал непрерывным. По расквашенной сотнями ног дороге тянулись телеги, запряженные недоенными, непрестанно мычащими коровами. Некоторые крестьянки с плачущими младенцами на руках заворачивали к Сентину, устало переминаясь, оглядывали роящихся у стен горожан, и шли дальше.

Вскоре поток поиссяк, а люди, бегущие с севера, донесли сокрушительную новость — столица пала. Майрон официально отрекся от престола в пользу Альберонта. Защитники Норвунда были разбиты, а знати пришлось присягнуть новому королю. Выжившие офицеры хорверской армии пытались сохранить за собой свои земли. Первые бесчинства захватчиков поутихли, и многие крестьяне уже не бежали, а оставались на прежних местах в ожидании новых владетелей. Специальные королевские отряды — их прозвали карателями — двинулись по стране, подавляя редкие восстания среди неслужилых феодалов и призывая остальных к присяге. Говорили, что после переворота Альберонт повелел уничтожать только тех, кто окажет сопротивление, и не трогать мирных людей, покорившихся новой власти. Верилось с трудом — бангийцы исстари приплывали сюда убивать, грабить, насиловать, уводить в плен детей и выжигать целые деревни. Даже идя под знаменами хорверского короля, которому требовалось сберечь в стране крепкое и налаженное хозяйство, они оставались все теми же варварами.

За сутки вокруг Сентина расчистили ров и укрепили его засеками из острых жердей, мешающих приблизиться к стенам и конным, и пешим. Конечно, противостоять большой армии городок не смог бы, но теперь это было не нужно. Опасность представляли мародерствующие отряды — было сомнительно, что все бангийцы тотчас же подчинятся приказу Альберонта и удержатся от самовольных захватов, грабежей и насилия. Но как отличить карателей от мародеров? Солдаты одни и те же, и так же могут именем короля потребовать открыть ворота.

— Может, они не пойдут сюда? — лелеял надежду Платусс. — На дороге до сих пор вешки стоят. Старые, правда, но оно и к лучшему — значит, их некому было убрать. Кто в здравом уме поведет армию на чумные деревни или станет шарить по домам после поветрия?

— Мародеры — может быть, — мрачно согласился Микас. — А каратели просто возьмут и выжгут все дотла. Земли ведь надо кому-то отписывать. К чему им церемониться с рассадником заразы?

— Я еще вчера выслал дозор, — сказал Бенвор. — Они сообщат, когда кто-нибудь появится. Свернут в сторону — будем сидеть тихо, начнут жечь дома — придется выехать им навстречу.

До сих пор молчавшая Джелайна спросила:

— Если ты добровольно сдашь город и присягнешь Альберонту, тебя оставят в живых?

До известия о захвате столицы все, не сговариваясь, вели себя так, будто оборона до последнего была единственным и не подлежащим сомнению исходом. О других вариантах никто и заикаться не смел. Теперь все присутствующие уставились на капитана, тоже ожидая ответа.

— Выбора ведь все равно нет, — вздохнул он. — Майрона, скорее всего, уже казнили…

— Я не об этом, — отмахнулась Джелайна. — Власть есть власть. По большому счету, людей не особо волнует, кому им дальше придется служить или платить налоги — принцу или королю, был бы мир и спокойствие. Что будет с тобой?

До сих пор супруги старательно избегали этой темы, будто весь мир за пределами их уютной спальни забыл о существовании опального капитана Олквина. У Майрона еще можно было попытаться добиться прощения, но Альберонт был куда более сильной угрозой.

— Надо закопать где-нибудь эту голову, — спохватился Танбик. — Если ее найдут, то весь Сентин с землей сровняют.

— Нужно бежать, — снова завела Джелайна.

— Куда?! — воскликнул Бенвор. — Прятаться негде. И я не могу бросить людей на произвол судьбы.

— Ничего с ними не станется, — неожиданно возразил Микас. — Иначе кто будет платить оброк новым господам? Поезжайте в Жомеросуин. Когда каратели подойдут, мы скажем, что лорд умер от чумы, а в городе до сих пор то и дело появляются заболевшие. Платусс прав, наемники побоятся шарить по домам. Земли отпишут новому владетелю и пойдут дальше.