Просто одна ночь

Все останавливаются и смотрят, когда мы проходим мимо них, как будто мы — выставочные животные. Несколько женщин достали свои телефоны, чтобы заснять нас. Мы выглядим настолько платонически, насколько это возможно. Черт, может быть, мы больше похожи на незнакомцев, учитывая, что мы не говорим друг другу ни слова.

Здесь нет истории, люди.

Не перекручивайте это в то, чем это не является.

Потому что это намного сложнее, чем просто секс.

— Как насчет игры? — спрашивает Даллас, отвлекая мое внимание от толпы женщин, указывающих нам дорогу.

Я бросаю на них непристойную гримасу и возвращаю свой взгляд на него.

Мы остановились напротив игры в кольцеброс с гигантскими животными, свисающими с крыши палатки.

— Шансы на то, что я выиграю это маленькое чучело, — один к газиллиону, а стоить оно будет пару сотен баксов. Я лучше сэкономлю свои деньги и куплю новую сумочку. — Или детскую кроватку.

— Мне нравится твой стиль. — Он смеется, качая головой. — Я столько денег спустил на эти дурацкие штуки. Люси их обожала. — Он наклоняет голову в сторону мигающих огней и крутящихся аттракционов. — Колесо обозрения?

— Я вижу, ты живешь на дикой стороне.

— Рискованность — мое второе имя. Сейчас вернусь.

Я напряженно смотрю на него, пока он бежит к билетной кассе, не дожидаясь моего ответа.

Как сказать ему, что я лучше потрачу свои сбережения на игру, чем застряну с ним в воздухе?

Как бы я ни хотела, я не могу. Мне трудно нагрубить ему, когда кажется, что кто-то переехал его собаку.

Поэтому я жду в очереди.

Он вручает скучающему служащему наши билеты и помогает мне сесть в вагон. В машине тесно, мы сидим друг напротив друга. Я краснею каждый раз, когда наши колени соприкасаются в тесном пространстве.

— Ты уже записалась к врачу? — спрашивает он, когда руль начинает двигаться.

Я игриво вздыхаю.

— Это был твой план, да? Поднять меня на сотни футов в воздух, чтобы я не смогла отскочить, когда ты будешь задавать мне сложные вопросы?

Он поднимает руку, улыбка трескается на его губах. Она не такая настоящая, как та, которую он подарил мне в начале ночи, но это лучше, чем искусственная, которая была раньше.

— Клянусь, это удачное стечение обстоятельств. — Он делает паузу, улыбка все еще мелькает на его губах. — Подсознательно умный ход с моей стороны, учитывая, что ты в прошлом была бегуньей.

Его джинсы трутся о мою голую ногу, когда я устраиваюсь на металлическом сиденье. Как и мои туфли, шорты были не самым лучшим выбором.

— Неловкие разговоры не являются моим любимым занятием, — пробормотала я.

— То есть, принимать взрослые решения — это не так?

— Мне двадцать шесть. — Я мысленно даю себе пощечину. Это мой аргумент?

— В последний раз, когда я проверял, двадцать шесть — это уже взрослый.

— Я имею в виду, что у меня не так много опыта в принятии взрослых решений, которые влияют не только на мою жизнь.

Когда я окончила школу, я переехала в Лос-Анджелес в колледж и прожила свою жизнь, ни перед кем не отчитываясь. Я регулярно путешествую по работе и не беспокоюсь о том, что кто-то, кроме моего босса, контролирует то, что я делаю. Мои личные решения никогда не влияли на жизнь других людей.

— Тебе лучше поскорее покончить с этим дерьмом. Нам предстоит вместе принять несколько важных решений, — говорит он.

У меня в груди все сжалось. Я еще не смирилась с тем, что у меня будут долгосрочные отношения с Далласом, и мне не хочется погружаться в реальность этого сейчас.

— Я еще не записалась на прием к врачу. Понятия не имею, куда идти, но я бы предпочла кабинет не поблизости, учитывая, что городской врач, вероятно, принимал тебя. — И Мейвен.

— Это правда.

Я раскидываю руки.

— Вот именно! — Это делает меня отстойным человеком, что я не хочу того же врача, что был у Люси? Боже, я говорю как ревнивый ребенок.

— Сын доктора Райли недавно закончил медицинскую школу и вернулся на работу в клинику. Он сказал, что будет наблюдать за нами втихую, пока ты не будешь готова рассказать людям.

Втихую? Как будто я собираюсь вытолкнуть из себя королевского ребенка?

— Ты уверен, что он никому не скажет? — спрашиваю я.

— Уверен. У меня полно компромата, чтобы легко шантажировать его.

— Хорошо. Шантажируй. Я бы не хотела, чтобы к нам привлекали больше внимания.

Он усмехается и наклоняется вперед, чтобы просмотреть толпу внизу.

— Я так понимаю, не я один заметил все эти любопытные взгляды?

— Конечно, нет.

— Не обращай на них внимания. Появится что-то новое, и они забудут о нас.

— Сомневаюсь. Ты вроде холостяка из Блу Бич, и я уверена, что они хотят, чтобы ты подарил розу местной девушке.

— Другие люди не решают, с кем я провожу время.

Они могут не решать, но это не значит, что они не будут говорить об этом гадости.

Я показываю на свой живот.

— В других новостях, мне нужно найти более креативные способы скрыть это. Я показываю все больше, и я не хочу, чтобы люди узнали.

— У нас будет ребенок, Уиллоу. В конце концов, это выйдет наружу. Ты борешься с реальностью этого, и поэтому я воздерживаюсь от того, чтобы что-то сказать, но тебе лучше поскорее смириться с этим. Мне нужно рассказать дочери и родителям, пока у тебя не начались роды.

Даллас не лукавит.

Он говорит все прямо. И так было всегда, сколько я его знаю, к чему я не привыкла. Парни, с которыми я встречаюсь, обычно лжецы, которые шепчут тебе на ушко сладкие слова, а потом делают все наоборот. У меня никогда не было такого парня… такого мужчины, как Даллас.

Он прочищает горло.

— И, раз уж ты у меня в заложниках, я лучше задам вопрос, который не дает мне покоя.

О Боже. Что теперь?

— Скажи мне правду. Почему ты скрыла это от меня?

Я оглядываюсь вокруг. Сколько времени нам понадобится, чтобы вернуться на землю?

— Уиллоу, — говорит он, практически выкрикивая мое имя. — Дай мне четкий ответ, а не что-то поверхностное. Мне нужна правда. Правда.

Я наклоняюсь и делаю глубокий вдох. Вот так. Он хочет этого. Я дам ее. Ему это не понравится.

— Я помню каждую секунду нашей ночи вместе. — Мой пульс бьется так, будто в меня вот-вот врежется товарный поезд. — Ты заставил меня почувствовать себя особенной, почувствовать, что у меня может быть кто-то, кроме изменяющего подонка. Ты заставил меня почувствовать себя живой. — Я действительно собираюсь это сделать? Я хочу казаться сильной, но мой голос ломается. — По крайней мере, временно. — Я останавливаюсь, чтобы сделать еще один вдох, и трушу.

— Что случилось, что заставляет тебя сомневаться в том, что наша ночь не была особенной?

Его взгляд прикован ко мне, напряженный, и он опирается локтем на колено. Его свободная рука лежит на моем бедре.

— Ты назвал меня ею.

Я думала, что и раньше привлекала его внимание, но мое признание перевело его на более высокий уровень.

Его голова дернулась в сторону.

— Что?

— Ты назвал меня ею… Люси. — Слезы застилают мне глаза, разрывая хватку, которую я пыталась удержать. Вот так. Я сказала это. Я сказала ему правду.

Его лицо искажается от боли и неверия.

— Что? Не может быть. Ты лжешь.

— Я не лгу.

Я жалею об этом каждый день. Жалею, что не ударила его по лицу и не закричала, когда это случилось, но я не могла его винить. Я не могла винить его, потому что мое намерение заняться с ним сексом было таким же — забыть человека, которого я так хотела. Я хотела стереть Бретта. Он пытался стереть Люси.

Он проводит рукой по лицу. Я провела последнее десятилетие, читая человека, который лгал годами, а Даллас не лжет о том, что не помнит.

Он придвигается ближе, чтобы взять мой подбородок в руку.

— Черт, Уиллоу. Прости меня. Неудивительно, что ты ненавидишь меня до глубины души и едва можешь смотреть на меня. Прости меня. Боже, какой же я мудак.

Он проводит рукой по моей щеке, повторяя извинения. Я вдыхаю аромат сахарной ваты и корицы в его дыхании.

Конец нашей поездки все ближе, и я жалею, что у меня нет тревожной кнопки, чтобы заморозить нас на месте.

— Ты единственная женщина, которую я целовал, кроме Люси, — говорит он, его губы в сантиметрах от моих. — Единственная женщина, к которой я прикасался. Единственная женщина, которую я когда-либо имел в своей постели.

Я расслабляюсь под его прикосновениями, под его словами. Должно ли это признание возбуждать меня? Должно ли это заставить меня захотеть сесть на него и получить арест за публичное непристойное поведение?

— И это не из-за отсутствия попыток, — продолжает он. — Я могу показаться высокомерным придурком, но ко мне ежедневно стучались женщины, но я никогда не обращал на них внимания. Заменить Люси быстрым трахом не было моим намерением. Я мог бы сделать это с кем угодно. Я мог бы назвать ее имя, но, клянусь тебе, я знал, в ком я был, и это была не она.

Я тяжело дышу и провожу мозолистой ладонью по своей щеке.

— В ту ночь нам обоим не хватало других людей. Мы можем согласиться с этим.

Я киваю на правду.

— Что ты хочешь от меня? — шепчу я, мои губы почти касаются его губ.

— Я хочу, чтобы ты переехала сюда насовсем. Я хочу, чтобы ты растила здесь нашего ребенка. Я не хочу, чтобы ты уезжала.

Его глаза смягчаются, и я провожу языком по губам, даже не осознавая этого.

Боже, отчаянное желание поцеловать его, желание трахнуть его, желание его прикосновения к моему телу — это все, что я сейчас чувствую.

— Что ты хочешь от меня, Уиллоу?

Снова обхватить рукой твой член. Почувствовать тебя внутри себя в последний раз. Чтобы ты любил меня, как любил ее.

— Я… я не знаю, — отвечаю я, задыхаясь. Я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме нас.

Он делает резкий вдох.

— Почему я не могу перестать думать о тебе?

Я делаю шаг, не в силах остановить себя, и прижимаюсь губами к его губам. На вкус он больше похож на сахарную вату, чем на запах. Он стонет, перемещая руку с моего лица на шею, ныряет в мои волосы и притягивает меня ближе, открывая рот так, что наши языки встречаются.

Его рот мягкий и запретный. Если он поцелует меня только один раз, я буду на грани. Он придвигается ближе, используя свое колено, чтобы раздвинуть мои ноги, и скользит рукой по моему бедру, останавливаясь там, где заканчиваются мои шорты.

— Что ты делаешь со мной? — бормочет он, забирая меня глубже в рот и просовывая руку под ткань, раздвигая пальцы.

Я стону и наклоняю бедра вверх, позволяя ему продолжать. Его пальцы пробираются к моей серединке, прямо над трусиками, и он проводит по ней большим пальцем.

— Черт, — стонет он. — Ты вся мокрая.

Я закрываю глаза, пока он сдвигает мои трусики в сторону.

— Так, кто следующий в очереди? — кричит оператор.

Рука Далласа исчезает через несколько секунд, и он падает спиной на сиденье, его дыхание затруднено.

— Черт. Мне жаль. Этого не должно было случиться.

Я поправляю шорты, провожу руками по волосам, чтобы поправить их, и скручиваю руки вокруг живота. Без сомнения, я бы ударила его по лицу, если бы мы не находились в общественном месте.