Властитель тёмной стороны

Стоя на коленях, она наклонилась вперед. Он помог ей принять более удобное положение, чтобы ее ребра оказались на кожаной подставке, а тяжелые груди свисали с другой стороны. Зажимы тянули ее соски, как чьи-то острые зубы. И каждый укус этих зубов отзывался в клиторе.

Он вздохнул и нежно погладил ее по волосам.

— Боль возбуждает тебя, правда?

— Да, Сэр, — с трудом выдавила она. Мысли путались, голову туманило от беспрерывных ощущений.

— Почему наблюдение за тем, как ты принимаешь боль, возбуждает и меня? — пробормотал он. Он вытащил из сумки деревянный паддл и встал позади нее. — Я бы мог заставить тебя считать, но я просто буду продолжать это делать, пока не решу, что мы оба готовы закончить, так что в этом нет никакого смысла, правда?

О. Мой. Бог. Она никогда раньше не ощущала подобного желания. Внутри нее все дрожало. То, как он с ней обращался, смотрел на нее, приказывал ей, казалось, зацепило ее где-то глубоко внутри, словно держало на невидимом контролирующем поводке. Неудивительно, что Ксавьер высказал ей про ее притворную игру в подчинение.

Вирджил сжал ее попку, и от прикосновения его грубых ладоней по коже побежали мурашки.

— У тебя великолепная попка, детка. Мягкая и круглая, — когда его пальцы скользнули между ее ног, поднялись к клитору и провели по нему, словно напоминая, как сильно она возбуждена, Саммер застонала. И вновь издала стон, когда он убрал руку.

Что-то прохладное и твердое потерло ее попку. Паддл. Он отвесил ей несколько безболезненных легких шлепков, словно ребенок, колотящий по полу.

Что это за порка? Разочарование охладило ее предвкушение, и она взглянула на него через плечо.

Мышцы на его лице застыли, челюсть в напряжении стиснута. На руке, держащей паддл, прорисовались жилы. Его эрекция была весьма заметна. Он заметил, что она наблюдает. Мужчина окинул ее медленным взглядом и улыбнулся одним уголком рта.

— Хорошо, детка.

Он долго колебался и замахнулся. Теперь это не было похоже на удар ребенка. Удар жалил… так хорошо. Она застонала. Шок превратился в удовольствие. И Саммер опустила голову, счастливо застонав.

Он издал такой звук, словно ударили его самого, а затем успокоился. Постепенно удары становились все сильнее. Давление внутри нее нарастало. Жалящие удары стали жгущими, и она стремительно приближалась к оргазму.

Он остановился потереть ладонью по попке, успокаивая боль. А его палец скользнул между ее складочек.

— Ты мокрая, Саммер, — он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. — И хочешь большего, — произнес он медленно, проведя большим пальцем по ее щеке. Его глаза потемнели. — Ну, хорошо.

Он отпустил ее и отступил.

— Это за то, что ты была груба с Саймоном и Ксавьером, — следующие пять ударов были настолько сильные, что у нее на глаза навернулись слезы. Каждый рывок ее тела заставлял груди качаться, чувствительно дергая зажимы и посылая еще больше ощущений, проносящихся через ее тело.

Голова кружилась. Комната теряла свои очертания.

Всем весом она налегла на скамью. Больше ничего не существовало, кроме следующего удара паддлом, жжения между ногами и потягивания за соски. Ощущение за ощущением.

Он остановился и провел пальцем между ее складочками, скользя по влажности.

— Блять, ты действительно это любишь. Никогда не видел ничего настолько красивого, — сказал он так, чтобы услышала только она. Его медленные прикосновения к клитору разожгли настоящий огонь, пока чувствительный комочек не превратился в один невероятно обнаженный нерв.

Когда он убрал руку, она застонала. Саммер была так близка к оргазму.

Он снова стал пороть ее, легко, потом сильно, сначала небольно, затем ударами, звучащими ужасно и резонирующими через все тело. Между ударами, зажимы дразнили ее пульсирующие соски, посылая электричество беспрерывным потоком к ее киске.

Ближе. Ударь меня. Дотронься до меня… Ее спина выгнулась, а попка поднялась в ожидании…

Он остановился. Этот ублюдок остановился. Сжал ее попку, и Саммер вскрикнула от усилившегося жжения. Другой рукой он погладил ее киску, уверенные прикосновения заставили ее клитор снова затвердеть и запульсировать.

— Пожалуйста, — простонала она, бесконтрольно дергая бедрами. Она хотела сжать их вместе, создать хоть какое-то трение, сделать что-нибудь, но ее ноги были разведены в стороны и прикованы, а руки зафиксированы. Она ничего не могла сделать.

— Еще.

— Будет еще… но на моих условиях, а не твоих, — он продолжил ее шлепать. Каждый удар был силен: одна ягодица, другая, снова первая, но чуть ниже по изгибу попки. Боль трансформировалась с каждым ударом: сначала шок, потом жжение, затем волна удовольствия. Она качала бедрами, поддаваясь назад, после каждого удара, словно моля о большем. Грохочущий в ушах пульс звучал громче ее собственных стонов.

Он подошел на шаг ближе. Свободной рукой провел вниз по ее животу и накрыл ее киску, так что каждый раз, когда он шлепал ее по попке, его палец терся о клитор.

Она вскрикнула и замерла, когда давление внутри нее резко возросло, закручиваясь спиралью…

Он безжалостно ударил ее по попке, и жгучая боль смешалась с мучительным удовольствием от его пальца, скользящего по клитору. Еще один жестокий удар деревянного паддла. Его палец замер.

— О, господи, о, господи, о, господи.

От следующего удара она не кончила… все еще нет… а потом он очень медленно погладил вершинку клитора. Ее мышцы напряглись. Все внутри закрутилось в спираль.

Последовал удар паддла.

Ее пронзила боль, а его палец продолжал прижиматься к клитору, к этому оголенному пучку нервов, и по ощущениям между ее ног взорвался крепко сжатый шарик. Внутри нее все сокращалось, вызывая невероятные ощущения, пылающие в ней огненными вспышками удовольствия. Она с силой выгнулась. И его руки сомкнулись на ее бедрах, удерживая ее. Она билась в его руках.

Он убрал руку от клитора, надавил двумя пальцами на вход и ворвался внутрь, двигая ими сильно и быстро.

Она снова содрогнулась от шока.

— Не-е-ет.

Он рассмеялся, лаская ее истерзанную попку.

— О, да, Саммер. Боже, ты посмотри на себя, — его джинсы терлись о ее ноги, давление его бедер успокаивало ее, пока она дрожала в его объятиях. Пот покрывал ее тело, а сердце билось так сильно, словно собиралось выскочить из груди.

— То, как ты кончаешь… — он с минуту гладил ее по волосам, позволяя ей восстановить дыхание, тихо шепча комплименты об удовольствии, которое она дарила ему, о том, как разделяла с ним свою радость.

Его слова успокаивали ее. Почему оргазм заставил ее почувствовать себя так, будто она открыла себя тому, кого не знала? Но она на самом деле не знала его, не так ли? Сильнейшее влечение и нужда в его объятиях были ложными, совершенно не настоящими.

Ее захватили эмоции, и она дернулась в путах, желая освободиться, встать и, наконец, подняться. Уйти. Только сейчас он ждет своей очереди и…

— Тише, — к ее удивлению, он обхватил ее лицо своими большими ладонями и поцеловал ее — не голодным поцелуем, как она думала, а нежно, но твердыми и уверенными губами, соблазняя ее на большее. — Спасибо, милая.

Она вздохнула, когда он отпустил ее, и это болезненное, пугающее ощущение стало отпускать ее.

— Так-то лучше, — прошептал он. — Теперь держись, детка. Я видел, что делают зажимы, — он встал перед скамьей и снял зажим с ее левой груди.

Кровь прилила к соску, принеся с собой жгучую боль. Она охнула и попыталась отшатнуться.

— Еще один, — он снял второй зажим. И, боже, все жгло и болело. Слезы навернулись на глаза, и она бешено задергала скованными за спиной руками.

— Полегче, Саммер, — он разъединил ее запястья и отстегнул телескопическую распорку, не снимая манжеты.

Она прижала пальцы к груди. Жгучая боль уменьшилась. Как она могла забыть, насколько хуже было ощущение от снятых зажимов, чем от надетых?

Через минуту или две жжение сменилось терпимой пульсацией. Она вздохнула и поняла, что он стоит рядом, наблюдая за ней. Отлично, настало время играть честно. Она взглянула на его джинсы и очень большой бугор впереди.

— Может, я могу что-то сделать в ответ?

— Может, позже, — он вытянул мягкое тонкое одеяло и обернул вокруг нее. — Давай я здесь немного приберу. Уверен, у них имеется все для уборки.

— Я могу помочь, — к ее удивлению, у нее подкашивались ноги. С другой стороны, она раньше никогда так сильно не кончала. Подождав минуту, чтобы прийти в себя, она огляделась вокруг. Рядом, с центром комнаты, Саймон и Ксавьер, тихо переговариваясь, наблюдали за сценами. Ксавьер встретился с ней взглядом, и на его суровом лице мелькнула легкая улыбка.

Он специально свел их с Вирджилом?

Встревоженная, она закуталась в одеяло, взяла чистящий спрей, бумажные салфетки, и протерла оборудование, пока Вирджил убирал все остальное.

Теперь можно и одеться, подумала она и нашла свою одежду. Когда она начала стягивать одеяло, он рассмеялся низким смехом.

— Не так быстро, блондиночка, — он всучил ей одежду и подхватил Саммер на руки, отчего у нее закружилась голова.

— Поставь меня на пол.

— Неа, — он прижал ее к своей обнаженной груди, приподняв, чтобы потереться щекой о ее щеку. — Мне нравится носить тебя на руках.

Он пах чистым, бодрящим мужским ароматом с нотками мыла и свежего бальзама после бритья. Не в силах устоять, она запустила пальцы в его волосы песчаного цвета. Консервативная, короткая стрижка, и почему она не удивлена? Мягкие, густые и прямые, как шерсть сибирской хаски Марка, и с ними гораздо веселее играть. На его щеке появилась ямочка, словно ему нравились ее прикосновения.

А ей нравилось прикасаться к нему.

Он нашел укромное место, опустил сумку с игрушками на пол рядом с креслом, бросил на него одежду и сел.

Ее нежная попка ударилась о его стальные бедра, и она поморщилась. Когда он усадил ее к себе на колени, вместо того чтобы приказать опуститься на пол, она напряглась. Ее сажали на колени только для порки.

— Пожалуйста, Сэр, я не хочу, чтобы меня пороли.

— Хорошо, — непринужденно ответил он. — Думаю, я закончил с поркой на сегодня… пока ты не начнешь меня раздражать, — он свел брови. — Сначала ты решила, что я хочу секса, а потом, что я тебя отшлепаю. Саммер, ты когда-нибудь говорила с Домами после сцен?

— Эм. Не особо.

— И кто в этом виноват? — это не звучало так, словно он обвинял ее… или ее мужчин. Просто любопытствовал.

— Ну, я не то чтобы вся на эмоциях и все такое. Я обычно уходила после сцены.

— Поэтому у твоих Домов не было шансов поговорить, — с минуту он молчал. — Одна из самых хороших вещей в БДСМ — это то, что оно заставляет — или должно заставлять — людей разговаривать. Я никогда не понимал, как много додумываю по части ощущений партнера, пока не начал задавать вопросы. Так что мы сейчас поболтаем, детка.

Она уставилась на него. Он не шутил. Она, конечно, видела, как пары сидят вместе после сцен, но считала, что это нужно сабам.

— Я не расстроилась. Я имею в виду, мне не нужно разговаривать.

— Нет, нужно, — он прошелся широкими костяшками по ее щеке. — Черт, ты такая нежная. Мне сложно не дотрагиваться до тебя.