Прекрасная Ху Мэй хочет есть

Глава 1

Дворец охранялся настолько плохо, что возникало подозрение, что воров здесь с нетерпением ждут. Фонари горели только у ворот, снаружи, а внутри стен было так темно, как будто это лесная чаща, а не центр города. Листья с деревьев опадали прямо на дорожки, судя по толщине шуршащего ковра, здесь вообще не убирали.

«Ну ещё бы, он же „заброшенный“. А призракам всё равно.»

Луна давала яркий серебряный свет, глаза быстро привыкли и стали выхватывать из нарочито полуразрушенных пейзажей подозрительно неуместные элементы — осколки полуголых статуй, барельефы мало соответствующие эпохе.

«Зато хорошо отвечающие задаче — привлекать туристов. Хоть бы с историками посоветовались, бестолочи. Натащили ерунды.»

Вдруг между осколками эротического барельефа мелькнул завиток тёмных волос, стоило его заметить, как эти волосы проявились повсюду — гладкие длинные пряди лежали на камнях дорожки змеями, спускались со стен, висели гирляндами на лысых деревьях.

— Помогите... Кто-нибудь, пожалуйста...

Всхлипывающий женский голос, типично йанский — у узкоглазых считалось, что привлекательная женщина всю жизнь должна оставаться ребёнком, ну или прикидываться ребёнком, слабым, глупым, плаксивым, с тоненьким испуганным голосочком.

— Помогите, пожалуйста... Я не могу выбраться...

«Надеюсь, эти грёбаные бобы сработают. Уже челюсть болит их жевать, такая гадость.»

Листья под ногами зашуршали громче, всхлипывающий голос приблизился:

— Есть здесь кто-нибудь? Помогите мне, я здесь, внизу! Пожалуйста, скорее, мне страшно!

За углом покосившегося забора начинался сад, полуголые деревья роняли листья в пустой пруд, и блестящие ленты волос уходили туда, как реки в океан. За край каменного берега держались белые женские пальцы, голос умолял:

— Вытащите меня, пожалуйста!

Шаг, ещё шаг, ещё. И на тонких белых пальцах выросли когти.

Чёрная масса волос распахнулась огромной пастью с длинными тонкими зубами, и бросилась, в один прыжок преодолев расстояние, явно нереальное для человека. Они сцепились и покатились по сухим листьям, наматывая на себя волосы, когтистая рука замахнулась, но угодила в крепкий захват, за ней сразу же попалась вторая рука, а потом в лицо прилетел мощный плевок жёваными бобами.

Дух завизжал и отпрянул, волосы собрались в причёску со шпилькой, зубы и когти исчезли. Стройная девушка в белом шёлке вытерла платочком лицо и обиженно пролепетала:

— Это грубо.

— Прости, ты первая начала, — фыркнула гостья, снимая капюшон и поправляя волосы. Йанка скривилась и резко сменила тон:

— Фу, ты женщина!

— И чё?

— Фу. Уходи.

— Я только пришла.

— Уходи, ты воняешь.

— Себя давно нюхала?

— Я пахну лотосом, — задрала носик девушка, гостья рассмеялась:

— Ага, дохлым. Ты мёртвая, ты в курсе вообще?

— Я не мёртвая!

— Ты сдохла, Мэй-Мэй, смирись. Хочешь, поминальную службу тебе устрою?

Девушка резко заинтересовалась, потом как будто сама себя одёрнула и спросила, подозрительно изучая гостью:

— Почему бы тебе это делать? Мы не родственники и не друзья.

— О, мы станем друзьями, самыми лучшими. Если ты мне поможешь найти кое-что, что я ищу.

— Сокровища? — девушка фыркнула и опять задрала носик, отворачиваясь и как будто собираясь уходить. — Забудь, тебе я их точно не отдам.

— Да зачем они тебе? Ты всё равно их не наденешь.

— Я их храню. Потому что я — хранительница. Это мой долг.

— А мой долг — тридцать тысяч золотых, я проиграла их в карты главе Ночной Гильдии, и если я их не верну через неделю, меня поставят на счётчик. Ты же не хочешь моей смерти, дорогая подруга?

«Подруга» окинула её таким взглядом, по которому было ясно, что незваная вонючая гостья может хоть сдохнуть сию секунду, здесь никто не расстроится. Гостья поняла, приняла и сменила тактику:

— Эй, ну войди в моё положение. Я всё готова сделать, честно, просто назови цену.

— Печень.

— Что, прости?

— Я хочу есть! Человеческую печень. Приведи мне молодого мужчину, не познавшего радостей плоти, и я покажу тебе свою сокровищницу. — Теперь уже гостья молчала, глядя на хозяйку и пытаясь осознать. Хозяйка добавила: — Там много, тебе на остаток жизни хватит.

Гостья потёрла затылок, помолчала и уточнила:

— Тебе нужен монах?

— Не важно. Я просто люблю чистоту. И молодость. — Она в который раз окинула гостью таким взглядом, как будто ей в мясной лавке пытались впарить тухлятину: — Ты старая.

— Ну спасибо. Ты вообще дохлая уже сто лет, так что чья бы корова мычала.

— Я вечно юна и прекрасна, — без малейших сомнений ответила хозяйка, глядя на луну, потом посмотрела на гостью и требовательно добавила: — И я хочу есть. Приведи мне еду, сегодня ночью.

— Уже утро почти, где я тебе его достану?

— Ладно, завтра. Сразу после заката. Я буду ждать.

***

На двери ближайшего кабака висело объявление: «Заточившему злого духа — награда тысяча золотых! Магистрат», женщина сорвала бумажку и сунула в карман.

«Не разведу на сокровища — прикончу к чёрту, с паршивой овцы хоть тысяча будет, уже хлеб.»

В кабаке было тихо, как обычно под утро — буянов уже отлупили и выгнали, пьяницы грустили сами с собой, мужчина за стойкой считал деньги, подавальщицы мыли свободные столы. Когда над дверью зазвенели серебряные трубочки, бармен поднял хмурый взгляд, уже набирая воздуха, чтобы сказать, что они уже закрыты, но увидел обворожительную улыбку и отложил дела, приветливо указывая на ближайший стул. Она села и устало сказала:

— Налей по своему вкусу, за что не стыдно.

— О, прекрасная госпожа знает толк! — тихо рассмеялся мужчина, подкатывая рукава и доставая из-под стойки бутылку без надписи. Плеснул в стакан и с большим почтением придвинул ей двумя руками: — Прошу, сам варю, точно не стыдно.

Она попробовала и уважительно кивнула:

— Годно. Вполне. Комнаты есть?

— Найдём.

— А скажи... Я видела на горе храм, это чей? Или это не храм? Я не разбираюсь.

— Храм Света, да. Но там только мужчины, тебя не пустят, дорогая. Да и зачем оно тебе? Выпей лучше со мной, я тебя не обижу.

Она усмехнулась и поправила рукава, ненавязчиво засвечивая татуировку братства, бармен поправил ворот, показывая свою такую же и улыбаясь:

— Я понял, кто ты. Тебя здесь уже давно ждут, рыжая Ки Рэн, золотой археолог. Долго ты добиралась.

Она молча допила до дна и положила на стойку монету:

— Мне нужна комната.

— Как насчёт моей?

— Я подумаю, завтра, когда сделаю дело. А перед делом надо выспаться.

— Как скажешь, милая. Буду ждать завтра, значит. Налить ещё?

— Не, голова нужна свежая. Спасибо, пойду я спать. А как выглядят жрецы храма Света?

— Жёлтые халаты у них, на плече узлом завязанные. И голова лысая. А зачем они тебе? У них обет безбрачия.

— А ещё у них сильный дар благословения и отличные зелья, — улыбнулась рыжая Ки Рэн, — а они мне завтра понадобятся.

— Понятно, — слегка помрачнел бармен, протянул ей ключ и улыбнулся: — Береги себя, красавица, я не переживу такой потери.

***

Выспавшись и перекусив, Ки Рэн пошла искать монаха. Очевидно, водились они в храме или где-то рядом, так что пришлось подняться на два уровня горного склона, в район богатых домов, театров и храмов. С высоты было хорошо видно город, солнце садилось за облака на горизонте, начинали зажигать фонари, и город светился весь, кроме ровного квадрата дворца Ху, который когда-то был центром, а теперь стоял на отшибе, окружённый кольцом таких же развалюх, как он сам.

Новый центр, наоборот, сиял — вереницы фонарей вдоль улиц, бумажные скульптуры со свечами внутри... и жёлтый халат на чьей-то крыше.

«Попался. Это будешь ты.»

Она бесшумно перепрыгнула перила, приземлилась на крыше нижнего уровня, стала красться к монаху, пригибаясь пониже и заодно пытаясь решить, как его взять.

«Здоровый, не дотащу, если прямо тут оглушить. Придётся по классике.»

Подобравшись вплотную, она тоже из любопытства раздвинула солому крыши и заглянула — внутри исходили паром большие бочки, а в бочках расслаблялись под умелыми руками массажисток благородные женщины.

«В халатах, блин. Всё у этих йанцев не как у людей. Кто вообще моется в одежде? И нахрена за ними подглядывать — всё равно ничего не видно!»

Она расправила солому как было, посмотрела на монаха, настолько увлечённого зрелищем, что по нему ходить можно было, он не услышит. И тихо свистнула.

Монах дёрнулся, чуть не свалился и замахал руками, пытаясь устоять на ногах, Ки Рэн поймала его одной рукой за руку, второй рукой за горло, наклонилась поближе и прошептала:

— Ш-ш, не дёргайся, не нервируй мамочку, малыш. Тихонько, вот так. Присаживайся и рассказывай — из какого ты храма, кто твой наставник, что ты забыл на крыше женской бани?

Парень был такой красный, как будто сейчас лопнет от притока крови, дрожал губами и шептал:

— Не говорите никому, тётушка, пожалуйста.

— Какая я тебе тётушка? Поимел бы совесть!

— Извините, госпожа. Прошу вас, не говорите наставнику. Я сделаю что угодно.

— Экзорцизмами владеешь?

— Я обучался.

— Я не спрашиваю, обучался ли ты, я спрашиваю, сможешь ли ты изгнать злого духа?

— Я не пробовал ещё, я только на восьмом году.

Она изучала его так внимательно, как будто и правда собиралась брать с собой на дело, и всё больше сомневалась в том, что стоит — он выглядел слишком взрослым, издалека она этого не поняла, а теперь рассмотрела ширину запястий, форму бритого черепа и просвечивающую на подбородке тёмную щетину. Нахмурилась и спросила:

— Девственник?

— Госпожа, я монах...

— Да или нет?

Он смутился ещё сильнее, опустил голову и сказал:

— Да.

— Не врёшь?

— А зачем мне врать о таком?

«А я думаю, врёшь. Сидишь тут пялишься, извращенец. Дети так не делают. Хотя... Сейчас такие дети. Всё хотят узнать пораньше. Он и так запоздал с этим, наверное. Надо проверить.»

— Эй, монах. Смотри сюда, — она дождалась, когда он поднимет голову, и задрала рубашку вместе с майкой.

Монах раскрыл рот, вытаращил глаза и издал сдавленный звук, с которым явно отдавала небу душу его последняя капля детства. Ки Рэн рассмеялась и опустила рубашку, довольно кивнув:

— Не врёшь. Ладно, я беру тебя.

— Зачем? — прохрипел монах, всё ещё глядя в ту же точку, как будто там всё ещё было видно.

— Будем изгонять злого духа. Соберись, это важно! — она щёлкнула пальцами перед грудью, заставив его зажмуриться и сгорбиться, пряча красное лицо в ладони, он простонал оттуда, из ладоней:

— Какого духа? Где он?

— В старом дворце Ху.

Парень резко выпрямился и ахнул:

— Вы хотите изгнать прекрасную Ху Мэй?

— А что?

— Это нельзя делать, она же...

— Привлекает туристов? — подняла бровь Ки Рэн, монах возмущённо кивнул:

— Нет! — замотал головой и опять уткнулся в ладони: — То есть, да, конечно, просто... Нельзя, она же живая.

— Она сдохла, больше ста лет назад. Пора бы уже перестать её оплакивать.

— Она была прекрасна и добродетельна, её отец много жертвовал храму, так что её память...