Чем ты можешь мне помочь?

Больно.

Нет, не так.

Очень больно.

Очень-очень. Чересчур. Слишком.

Боль похожа на маленькую птичку. Маленького дятла. Противного дятла. Маленького противного дятла, который долбит и долбит в одну точку…

Нет, снова не так!

Не похожа эта боль на птичку! Она похожа на холодную безжалостную бетонную плиту и одновременно на ослепительно яркую горячую вспышку сверхновой.

Да!

А еще эта боль похожа на розу с большими шипами и на вредную кошку с выпущенными когтями, и на колючий свитер с удушающим воротником…

Невероятно. Колоссально. Всеобъемлюще. Не-вы-но-си-мо!

Больно.

Четыре.

Девять.

Тринадцать.

Тринадцать дней боли.

Боли сквозь сгущающийся туман в голове.

Тумана сквозь непрекращающуюся боль.

* * *

«Нам нужно, чтобы у нее началась медленная регенерация…» — это было первым, что она услышала, придя в себя после того, как ее ударили по голове чем-то очень тяжелым.

«Медленная?» — удивилась тогда Доктор, мысленно хмыкнула и потеряла сознание.

Когда Доктор очнулась, она обнаружила себя лежащей на, кажется, больничной койке и подключенной к нескольким мигающим и издающим различные звуки приборам. Пошевелиться не удалось — или она была сильно травмирована, или ей ввели какой-то парализующий препарат.

В комнате (или палате) было темно, и разглядеть в отсвете приборных мониторов хоть какие-то детали окружающей обстановки у Доктора не получилось.

Спустя какое-то время она почувствовала, что здесь есть кто-то еще. Разговаривали двое, судя по голосам, мужчин:

— Думаю, она — таймледи.

— Хм… Никогда таких не видел.

— Редкий биологический вид. Нам очень повезло.

— Почему?

— Эволюцией у этого вида создан особый механизм регенерации. Если тело таймлорда или таймледи получает смертельные повреждения, в их крови вырабатываются специальные клетки, благодаря которым осуществляется как бы переписывание всего организма на генном уровне и наступает его полное исцеление. Чем медленнее регенерация, тем больше становится таких клеток, — объяснил мужчина, сделал паузу и продолжил: — Если мы вызовем у этой таймледи именно медленную регенерацию, мы сможем слить во время осуществления этого процесса ее кровь и сделать из нее универсальную, лечащую буквально все болезни, сыворотку.

Доктор хотела тут же возразить, потому что услышанное ею, мягко говоря, не соответствовало действительности, но ей заклеили рот, видимо, пластырем, и обсуждать с ней предстоящую процедуру никто не собирался. Еще она заметила, что ее паралич прошел, но теперь она была привязана к койке множеством ремней.

Не бывает никаких клеток, ответственных за регенерацию! Не бывает медленной или быстрой регенерации! Регенерация — это поток энергии, сравнимый с энергией нервного импульса, и, хотя слить ее, таймледи, кровь до, во время или после его прохождения, наверное, возможно, в этой крови не будет ничего необычного. Нет, какой-то остаточный энергетический след в ней и может сохраниться, но попытка его использования для создания лечащей сыворотки была бы равносильна попытке запитать настольную лампу разрядом статического электричества от шерстяного пледа.

Всего этого странные мужчины не знали или не хотели знать.

Как она потом поняла, их план состоял в том, чтобы довести ее организм до такого состояния, когда вся кровь наполнится «клетками регенерации», но процесс изменения генетического кода еще не начнется. Один из них сказал, что для этого «целесообразно использовать сочетание постепенного травмирующего воздействия на тело и боли для притупления разума». Будущие создатели универсального лекарства почему-то считали, что во время этого травмирующего воздействия Доктор должна находиться в сознании и постоянно испытывать боль, не дающую ей сконцентрироваться на управлении своей регенерацией.

Они никуда не торопились, ничего от Доктора не требовали, да и вообще не пытались с ней разговаривать. Поставив себе цель добиться от нее получения крови со специальными клетками регенерации, они перебирали все возможные методы, и страдания будущего донора их абсолютно не волновали.

Организм Доктора, к сожалению, был способен на многое, да и притупленный болью разум отключаться никак не хотел.

Тринадцатый день (а Доктор ориентировалась только на свое внутреннее ощущение времени — в комнате, где ее держали, всегда был полумрак) начался с того, что некто в сером балахоне с капюшоном пришел и ввел ей какой-то яд, от которого у нее по всему телу прошла волна жара, оба сердца часто-часто забились, а в печени закололо.

Однако этого им было мало.

Через полчаса некто в сером балахоне вернулся и подложил под ее правую руку полотенце. После он достал из складок балахона скальпель, аккуратно сделал им надрез чуть ниже сгиба ее локтя и воткнул его в образовавшуюся ранку, сразу же попав в нервный узел.

— Помогите! — как же Доктору хотелось крикнуть это во весь голос и почувствовать облегчение хотя бы на несколько секунд, но рот по-прежнему был заклеен, и вместо крика, так отчаянно рвавшегося наружу, вышло только жалкое тихое мычание.

* * *

Бывает же так, что еще ничего не происходит, а уже чувствуешь какое-то беспокойство, как будто маленькое, почти прозрачное облачко в абсолютно ясный день на мгновение преломило солнечный свет.

Стрэндж сидел в библиотеке и читал очень древний и очень запутанный трактат о создании магических артефактов, когда почувствовал легкий-легкий ветерок, чуть затронувший волосы на затылке. Это был даже не ветерок, а словно бы отзвук далекого эха или давно забытая не додуманная до конца неприятная мысль. Ощущение быстро прошло, но и внимание Стрэнджа, полностью сконцентрированное на древнем трактате, рассеялось, уступив место чему-то похожему на тревогу, но пока не такому сильному.

Стрэндж встал, походил по залу, встряхнул руки, потом снова сел за стол, помассировал пальцами виски, потер глаза и сосредоточился. Ничего необычного он больше не услышал, происхождение странных ощущений не определил и вернулся к изучению трактата.

Через три часа, когда до конца трактата оставалось всего семь страниц, Стрэндж почувствовал, что его сначала как будто клюнула в темя маленькая птичка, потом правую руку словно обожгло огнем, а после ее мышцы скрутило очень сильным спазмом, и… тут же все прекратилось.

«У меня что — инсульт?» — испугался Стрэндж, закрыв глаза, прислушался к себе и вдруг понял, что некий информационный или энергетический (или одновременно и тот и другой) поток тянется к нему откуда-то снаружи и, возможно, его источник находится не на Земле. Поток был совсем слабым, но Стрэндж осознал, что это просьба о помощи, исходящая от разумного и страдающего существа.

— Кто ты? — мысленно спросил Стрэндж.

— Помогите… — дошел до него тихий-тихий ответ.

— Где ты?

— Помогите…

Стрэндж задумался: просьба о помощи выглядела очень искренней, но все равно это могла быть ловушка.

Поток усилился и стал непрерывным. Из него Стрэндж узнал, что этот призыв, идущий из космоса, не обращен к нему конкретно, но также и понял, что его больше никто не слышит.

Стрэндж просто не мог никак на него не реагировать.

* * *

Неприятно пахло кровью.

Ее собственной кровью.

«Мне нравились эти руки, — подумала Доктор в перерыве между вспышками боли. — Интересно, от них еще что-нибудь осталось?»

Кажется, до предела ее возможностей оставалось совсем немного. Скоро организм не выдержит, и начнется регенерация, которая наверняка этих ученых мучителей не устроит, потому что она будет быстрой, если не сказать — «взрывной».

«Что будет потом? Они будут продолжать добиваться моей медленной регенерации, пока им не надоест? Или просто добьют, чтобы я не мучилась?»

Доктор попыталась выровнять дыхание, успокоиться и приготовиться к неизбежному.

И тут вдруг все осветилось желто-оранжевым светом, возле двери возник шипящий и искрящийся круг, из которого в палату шагнул некто, одетый во что-то красно-синее…

«Супермен», — пронеслось в голове у Доктора, и она отключилась.

Стрэндж, выйдя из портала, увидел двух явно неземных существ — фиолетовые и блестящие, покрытые чем-то вроде чешуи, лица, серые балахоны на неестественно для людей худых телах… Один из них в крючковатых пальцах держал скальпель, воткнутый в запястье женщины, лежащей на койке.

Существа уставились на нежданного гостя ярко-зелеными глазами, лишенными век. Тот, который держал скальпель, что-то прошипел другому, и они тут же бросились на Стрэнджа.

Размышлять о том, ловушка это или нет и кто тут прав, было некогда.

Силы были не равны, и Стрэнджу не составило особого труда раскидать фиолетовых существ по углам палаты. Они стонали и шевелились, но пока были не в состоянии подняться и дать отпор.

Стрэндж подошел к женщине. Ему стало ясно, что это именно она звала на помощь. Женщина хрипло дышала, но была без сознания. Обе ее руки были покрыты глубокими свежими и немного зажившими порезами, из которых медленно сочилась кровь. Стрэндж невольно поежился, вспомнив свое состояние после аварии.

Он немного подумал, правильно ли поступает, потом расстегнул все ремни, удерживающие женщину, отсоединил от нее все датчики приборов, подхватил ее на руки, открыл портал и шагнул в него.

Прибыв домой, Стрэндж положил женщину на диван и провел беглый медицинский осмотр.

Она выглядела как человек, но человеком, очевидно, не являлась — у нее было два сердца, ну, или два других парных пульсирующих органа, причем, надо отметить, уже довольно слабо пульсирующих. Ее кожа была бледной, холодной и влажной, а дыхание — затрудненным. Стрэндж решил, что вряд ли такое состояние спасенной им женщины вызвано только порезами на руках и наверняка с ней случилось что-то куда более страшное.

Она застонала, с шумом выдохнула и затихла, перестав дышать. Стрэндж увидел, что она еще сильнее побледнела, и ему даже показалось, что ее кожа слегка светится изнутри. Нужно было срочно что-то делать.

* * *

Боль пропала.

Теперь был свет.

Много света.

Много цветов.

Доктор внезапно проснулась и осознала, что лежит на диване в залитой солнечными лучами вполне обычной комнате с книжными стеллажами, массивной деревянной мебелью, старинным индийским ковром на полу и без каких-либо медицинских приборов.

— С добрым утром! — услышала она чей-то бодрый голос, повернула голову и увидела статного и, нужно признать, красивого мужчину лет сорока, одетого во что-то монашеское. Он сидел в кресле, пил нечто, пахнущее не то чабрецом, не то мелиссой, из большой кружки и выглядел вполне приветливо и в целом безобидно.

— Здравствуйте, — осторожно проговорила Доктор. — А вы кто?

Она сначала села, потом отбросила плед, которым была укрыта, и встала, заметив, что на ней надета какая-то не то китайская, не то непальская бордовая шелковая пижама.

— Меня зовут доктор Стрэндж. И я тут, — он махнул рукой, — вроде как хозяин.

— Доктор медицины? — спросила Доктор, только сейчас обратив внимание на свои аккуратно забинтованные до локтя руки.