Подводная лодка (The Boat)

Более длинная пауза. Командир недовольно нахмурился.

«Если честно, это не наша вина. Но все равно, сделайте так, чтобы в этот раз было лучше. Будьте наготове, вот и все».

Ухмылка промелькнула на одном или двух лицах.

«Никогда не тратит слов попусту, не так ли?» — пробормотал Стармех.

Теплый пар струился из открытого люка камбуза по корме. Появилось лицо кока. Я передал ему свои вещи.

Боевой перископ беззвучно скользнул вверх. Глаз циклопа повернулся во всех направлениях, поднялся до максимальной высоты на своей сверкающей серебристой антенне, затем снова ушел вниз и исчез из вида. Я взобрался на боевую рубку. Краска, которая была еще липкой, оставляла следы на моих руках. Передний люк уже был задраен. Захлопнулся люк камбуза. Единственный оставшийся доступ внутрь был через боевую рубку, через её верхний и нижний люки, или «крышки».

Внутри подводной лодки все еще царил беспорядок. Невозможно было попасть куда-либо без того, чтобы не пришлось сжиматься и протискиваться. Запасные гамаки, набитые буханками хлеба, свисали с подволока. Ящики, мешки и консервированная пища были расставлены в проходах. Я с удивлением попытался представить, куда все эти дополнительные припасы можно будет разместить. Каждый закуток и промежуток кажется уже был занят.

Строители подводной лодки проекта VII–C сэкономили как на помещениях для хранения (на надводных кораблях обычно просторных), так и на устройствах для умывания. Они просто установили свои двигатели в большую стальную сигару и приняли за основу как само собой разумеющееся, что как бы ни были плотно напичканы в имеющееся пространство переплетения труб, массивная силовая установка, многочисленные вспомогательные двигатели и системы вооружения, в ней все равно будет еще достаточно места для команды и её пожиток.

Подводная лодка U-A погрузила на борт 14 торпед. Пять были в торпедных аппаратах, две в хранилищах в корпусе, а остальные под палубой носового и кормового отсеков. У нас также было 120 зарядов для 88-мм орудия и большое количество противовоздушных боеприпасов.

Мичман и боцман, двое старших из рядовых команды, — люди очень занятые по службе. Обязанности боцмана на борту корабля подобны обязанностям старшины в сухопутных войсках. Наш боцман по фамилии Берманн выглядел весьма внушительно, возвышаясь ростом над остальными почти на голову. Я уже узнавал его на слух: «Ты, наглый педераст, ты! Я из твоих кишок подтяжки сделаю!»

Полчаса до выхода в море. У меня еще есть несколько минут, чтобы осмотреть машинные отделения — моя старая любовь: машинные отделения кораблей, готовых к отходу. Однако сначала я уселся за пультом станции управления погружением в центральном посту, окруженной трубами, клапанами, маховиками, манометрами, вспомогательными механизмами и переплетениями зеленых и красных проводов. В полутьме я различил индикаторы положения рулей, один электрический и один механический. Над пультом управления горизонтальными рулями с кнопками управления глубиной погружения я увидел кренометры, один грубый и другой более точный. Прибор Папенберга, индикатор глубины погружения, напоминавший большой термометр, располагался посредине шкал обычных указателей глубины с их вращающимися стрелками. Он показывал глубину погружения с точностью до десяти сантиметров и был бесценным прибором, когда требовалось точно удерживать лодку на заданной глубине при использовании перископа.

В нос и в корму центральный пост был отделен от остальных отсеков водонепроницаемыми полусферическими переборками. Такая форма придавала им большую прочность по сравнению с обычными плоскими переборками. Они разделяли прочный корпус на три основных отсека, но это вовсе не обеспечивало полную безопасность в Атлантике, потому что если бы был затоплен хотя бы один отсек, то лодка затонула бы на глубине значительно большей, чем максимальная глубина, при которой возможен аварийный выход из нее. Конструкторы вероятно имели в виду мелкие воды, как на Балтике.

Машинное отделение, моя основная цель, располагалось в корму от камбуза.

Я пробрался в корму через ящики и мешки в кубрике старшин, где мне было выделена койка, и дальше через камбуз, который еще надо было приводить в порядок.

Наше машинное отделение нельзя было сравнивать с машинным отделением большого корабля. Оно не было величественной пещерой, простиравшейся на всю высоту судна в виде многоэтажной последовательности сияющих проходов и трапов. Здесь была только узкая труба, в которой вынуждены были тесниться, подобно скрюченным зверюгам, два массивных дизеля и все их вспомогательное оборудование. Буквально все ниши в сплетении окружавших их труб были заняты и использовались: циркуляционный насос, насос смазочного масла, сепаратор масла, баллоны с пусковым воздухом, топливный насос, и покрывавшие оставшееся между ними пространство манометры, термометры, измерители крутящего момента и частоты вращения.

Два шестицилиндровых дизеля развивали мощность 2800 л.с.

При закрытых люках водонепроницаемых переборок переговорная система обеспечивала единственную связь с центральным постом. Во время боевых действий тесный проход между двигателями был особенно неуютным местом для нахождения там, потому что большинство забортных клапанов — наиболее слабое звено в прочном корпусе — находились в машинном отделении. Если глубинная бомба повредит в каком-либо месте корпус, то наиболее вероятно, что первым будет затоплено машинное отделение.

Двое старшин машинного отделения усердно работали. Йоханн был тихим, бледным человеком с впалыми щеками и покатыми плечами. Его взгляд был спокойным и фаталистическим, волосы светлые, борода почти отсутствовала. Второй, Франц, был так же согнут и бледен, но он был брюнетом с острым взглядом и бородой. Он выглядел угрюмым. Вначале я предполагал, что они обращаются друг к другу по именам, но теперь я знал, что Йоханн и Франц были их фамилии. Их имена были Август и Карл.

Еще дальше в корму было отделение гребных электродвигателей. Электромоторы приводились во вращение от аккумуляторов, которые в свою очередь заряжались при работе дизелей. Их общая мощность составляла 750 л.с. Все в помещении гребных электродвигателей было чистым, холодным и спрятанным из вида, как на электростанции.

Корпуса электромоторов, которые приводили в движение лодку под водой, незначительно возвышались над сверкающими серебристыми плитами настила. По обеим сторонам были станции управления с черными шкалами и множеством амперметров, вольтметров и реостатов. Электродвигатели работали без необходимости подвода наружного воздуха. Это были электромоторы постоянного тока, которые непосредственно вращали гребные валы и гребные винты. Когда на поверхности работали дизели, они также вращались и при этом работали как генераторы для зарядки аккумуляторов. В самом конце помещения гребных электродвигателей была крышка кормового торпедного аппарата, по бокам которого располагались два компрессора, вырабатывавших воздух высокого давления для продувания главных балластных танков.

Я пробрался обратно в центральный пост и поднялся на мостик.

Вышедшая кормой вперед из бункера-убежища лодка попала в перламутровое сияние, превратившее мокрую обшивку в мерцающее стекло. Наш тифон дал приглушенный гудок, затем еще один. Буксир ответил еще более приглушенным сигналом.

Командир сам отдавал приказы рулевому и в машинное отделение. Он далеко вперед наклонился над релингами мостика, как будто бы для того, чтобы обозревать всю длину лодки, выводя её из тесного ковша гавани.

«Левая стоп. Правая малый вперед. Лево на борт!»

Подводная лодка осторожно, метр за метром, пробиралась сквозь туман. Все еще было холодно.

Нос лодки проплыл мимо кораблей, пришвартованных друг к другу. Это был малый флот — корабли охранения гавани, среди них также патрульные корабли.

Вода гавани еще больше воняла нефтью, отбросами и морскими водорослями.

Отдельные мачты возвышались над пеленой тумана, за ними лес грузовых стрел. Черные ажурные силуэты портальных кранов выглядели как буровые вышки на нефтепромыслах.

Рабочие, шедшие через переходной мостик на судоверфь, от шеи вниз были скрыты его ржавым коричневым парапетом: процессия из отрезанных голов.

На востоке красноватое зарево постепенно смешалось с молочной дымкой, плававшей над бледно-серыми складами. Большое скопление зданий медленно проплыло в стороне, и я вдруг сразу увидел резко очерченный шар всего солнца, светившего сквозь ребра скелетов кранов — но только на мгновение. Затем оно было скрыто жирным дымом из трубы буксира, который тянул какую-то черную, тяжело нагруженную баржу для песка и угля.

Я дрожал от холода влажного бриза и старался не вдыхать вонючий воздух глубоко в легкие. На стенке шлюза собралась группа людей: рабочие судоверфи в замасленных комбинезонах, несколько рядовых матросов, несколько офицеров флотилии. Я узнал Грегора, которого не было с нами в прошедший вечер, Кортманна и сиамских близнецов Купша и Штакманна. Конечно же, тут был и Труманн, без каких-либо признаков его вчерашнего алкогольного буйства. За ним я увидел Лысого Келлера и Бехтеля, коллекционера глубинных бомб, и Крамера, поймавшего неразорвавшуюся бомбу. Даже специалист по открыванию шампанского Эрлер был здесь, окруженный стайкой девиц в букетиками цветов. Томсена не было.

«Посмотри на талант», — произнес матрос рядом со мной, сматывавший выброску, к которой был прикреплен швартовный конец.

«Тупые телки», — сказал другой.

«Видишь третью слева — медсестру с большими титьками? Я её уложил в постель».

«Ты и кто еще?»

«Слово чести».

Вода слева по борту неожиданно взбурлила. Пена окутала лодку. Главный балластный танк No.1 продули полностью, чтобы в нем не оставалось ничего кроме воздуха. Минуту спустя поверхность взбурлила еще в нескольких местах вдоль корпуса лодки по мере продувания остальных балластных танков для обеспечения полной плавучести. Наш надводный борт существенно увеличился.

Артиллерист на причале прокричал нам «Хорошей охоты!» и расставил свои руки как удильщик, бахвалящийся своим уловом. Один из наших высунул в ответ язык. Двое или трое подпихнули друг друга и ухмыльнулись. Выстроившиеся на верхней палубе как хористки, они выражали свой восторг по поводу выхода в поход. Провожавшие на причале вошли в раж. Как мы вам завидуем! Идите и вложите свою силу в борьбу с врагами и заслужите медали, пока мы, бедные сукины сыны, здесь вынуждены стирать каблуки в этой проклятой богом стране в компании проклятых богом французских проституток!

Я натянул на себя жесткую серую кожанку, достигавшую колен, и глубоко засунул руки в карманы, внутри обшитые фетром. Ноги были обуты в тяжелые морские ботинки на пробковой подошве, которые изолировали от холода железного настила палубы.

Командир глянул на меня и ухмыльнулся. «Нечасто в море выходишь, а?»

Оркестранты на причале уставились на нас сверху, лица их были пустыми под стальными шлемами. Дирижер поднял свою палочку и неожиданно раздался оглушительный реверберирующий звук военного марша.