Подводная лодка (The Boat)

***

Настроение на борту изменилось. Во всех отсеках было непривычно тихо. Эйфория прошла. Большинство улеглось на койки и пытались поспать в те несколько часов, что оставались до атаки.

Все установки центрального поста были давно уже тщательно очищены от посторонних предметов, все системы проверены и перепроверены. Старшинам и матросам центрального поста больше нечего было делать. Вахтенный старшина разгадывал кроссворд. Он спросил меня название французского города, начинающееся на «Л».

«Лион».

«Верно, в точку! Спасибо, Лейтенант».

С кормы появился Стармех. «Как складываются дела?» — спрашивает он.

«Неплохо, насколько я знаю».

Похоже, у Стармеха не было насущных проблем, кроме как забот о запасах топлива. Покрутившись вокруг, он оперся о рундук для карт и стал болтать.

«Быть может, я был не прав — быть может, вся эта тяжелая работа воздастся. Сейчас мерзкие времена. В старое время как было? Veni, vidi, vici[26]. Можно было расположиться на их маршрутах и ждать, когда подойдет конвой. А сейчас они играют в жесткие игры. Нельзя их проклинать за это».

19:00. Прицел для ночной стрельбы лежал наизготовку в центральном посту. Три человека были заняты проверкой системы стрельбы торпедами. Вполуха я услышал, как кто-то вознес хвалу тому, что дела сдвинулись с мертвой точки.

Снова обратно на мостик. Теперь уже было 19:30. Все офицеры, кроме второго механика, были наверху. Стармех сидел на стойке главного пеленгатора, как охотник в засаде. Мы шли курсом 180 градусов. На западе небо расщепилось на горизонтальные кроваво-красные полосы, как полосатый тент. Солнце утонуло в облаках. Полоски медленно погасли до бледного шелковисто-зеленого, а красное свечение стало заметно лишь на нескольких облаках, чьи потрепанные края почти касались линии горизонта. Покрытые розовыми пятнами, они проплывали мимо как редкостные образцы золотых рыбок. Их чешуя неожиданно вспыхивала. Они мерцали и вспыхивали, затем снова бледнели. Рыбки покрывались грязными отпечатками пальцев.

Ночь вскарабкалась на восточное небо. Мало-помалу, небеса были оккупированы темнотой, которую мы так страстно ожидали.

«Мичман, отметьте в журнале: «19:30 наступление темноты. Конвой следует эшелоном, ясно различимы четыре колонны. Намереваемся ночью атаковать». Ну, по крайней мере, хотя бы кое-что для военного дневника».

Командир отдал распоряжения в машинное отделение, и рев дизелей стих. Их рокот стал напоминанием о наших нудных скитаниях в прошедшие недели. Белая грива носовой волны разрушилась и вновь превратилась в два бледно-зеленых валика.

Мы были достаточно далеко впереди конвоя. Нашей задачей теперь было — несмотря на быстро затухающий свет своевременно заметить любые изменения курса и удерживать конвой на дистанции торпедной атаки.

На небе уже висел белый меловой диск луны, которая медленно становилась все ярче.

«Наверное, пока придется еще подождать», — произнес Командир. Слова едва только соскользнули с его губ, как наблюдающий кормового сектора правого борта доложил об обнаружении объекта по корме. Все наши бинокли тотчас же были направлены туда. Мой первый осмотр горизонта ничего не выявил. Командир глухо ворчал, изрыгая проклятия.

Я посмотрел на него, чтобы свериться с направлением его взгляда. Затем я зацепился за горизонт и медленно просмотрел его слева направо. Линия раздела между морем и небом была еле видна. Неожиданно я увидел это — узкая тень едва лишь темнее, чем небо вокруг. Никакого дыма, так что все шансы были за то, что это корабль сопровождения конвоя. Корвет, эсминец? Охотник-убийца, проделывающий свой вечерний круг в надежде вымести море вокруг конвоя до наступления ночи?

Заметили ли уже они нас? Возможно — если у них есть пара зорких глаз в вороньем гнезде. Мы были как раз перед ними на фоне более светлого горизонта.

Я удивлялся, почему Командир ничего не предпринимает. Он все еще стоял на своем месте, лишь слегка пригнувшись, как гарпунер. Не опуская бинокля, он скомандовал обеим машинам полный вперед.

Никаких приказов на руль, никаких приказов на погружение.

Взревели воздушные нагнетатели и лодка рванулась вперед. Я струсил. Пенистый белый кильватерный след просто должен был привлечь внимание. Корпус был выкрашен камуфляжной шаровой[27] краской, но эта белая полоса и облако голубых выхлопных газов… Двигатели извергали выхлоп, как неисправный трактор на ферме. Плотный дым полностью окутал корму, верхушку мачты и все остальное. Я не мог понять, проигрываем мы или выигрываем. Недостаточная видимость придавала мне ощущение безопасности — как у страуса, прячущего голову в песок.

Шум машин был просто адским. Мы действительно прожирали резервы Стармеха. Я заметил, что он ушел вниз. Командир продолжал смотреть в бинокль по корме. Мы не изменили курс ни на один градус. Мичман тоже уставился в корму.

«Обе машины малый вперед!» Волна от нашего корпуса опала и синеватый дымок рассеялся. Командир и Мичман напряженно осмотрели горизонт. Я сделал то же самое, миллиметр за миллиметром. Ничего не было видно.

«Гм», — произнес Командир. Крихбаум молчал. Он продолжал удерживать бинокль на весу у своих глаз. Наконец и он доложил: «Ничего, Командир».

«Ты заметил время, когда мы его увидели?»

«Да, Командир — в 19:52».

Командир подошел к люку и обратился вниз: «Запишите: «В 19:52 обнаружен корабль охранения» — как поняли? «Оторвались от преследования на поверхности на полном ходу. Корабль охранения не смог обнаружить нас, поскольку мы были за плотной дымовой завесой от выхлопных газов» — вы меня слышите? — «поскольку мы были за плотной дымовой завесой от выхлопных газов…»

Наконец до меня дошло. Выхлоп дизелей был преднамеренным — как импровизированная дымовая завеса.

Мое сердце все еще бешено колотилось.

«Как понравился этот спектакль, а?» — спросил Командир. Затем новый шок потряс меня: над горизонтом взмыла ракета. Она повисла там на некоторое время, затем упала, описав дугу, напоминающую ручку зонтика, и погасла.

Командир первым опустил свой бинокль. «Для чего это было нужно?»

«Они меняют курс», — ответил Крихбаум.

«Возможно», — проворчал Командир. «А может быть, и вызывают помощь. Всем держать глаза открытыми — нам не надо, чтобы они дышали нам в спины на этом этапе». Он помолчал. «Ракета… Наверное, они свихнулись».

Мичман обратился вниз: «Запишите: над конвоем сигнальная ракета. И добавьте время».

«Странно», — снова проворчал Командир. Он глянул на луну. «Будем надеяться, что вскоре мы от нее избавимся». Я стоял рядом с ним, также глядя вверх. Луна напоминала человеческую голову — круглое лицо, лысая голова. «Как толстый старый завсегдатай во французском борделе» — привел сравнение Второй Помощник.

«Мачты становятся выше», — доложил Крихбаум.

Должно быть, конвой изменил курс, делая очередной зигзаг, и теперь шел на нас.

«Отверните от них снова», — распорядился Командир.

У луны появилась цветная радужная корона.

«Дай Бог, чтобы они нас оставили в покое», — пробормотал Командир. А вслух он осведомился о наших запасах топлива.

Если судить по быстроте, с которой появился Стармех, то он должен был уже стоять одной ногой на трапе. «Мы тщательно все проверили в 18:00, Командир. Таким образом, работая на полном ходу, мы истратили 5,25 кубометров топлива. Практически в нашем распоряжении ничего больше нет».

«Всегда еще есть в запасе растительное масло в боцманской кладовке», — возразил Командир. «Если случится самое худшее, что ж, придется нам направиться домой».

Я взобрался на деревянное сиденье рядом с платформой зенитного орудия. В воздухе была сырость и налетали брызги. Ниже меня белые пряди пены закручивались в постоянно меняющиеся формы. Наша кильватерная струя заставляла дрожать отражение луны в воде. Тысячи мелких осколков формировались и перегруппировывались, как содержимое детского калейдоскопа. Море казалось прозрачным, подсвеченное изнутри маленькими зелеными точками. Корпус подлодки резко выделялся на фоне фосфоресцирующего мерцания планктона. Стойки страховочного релинга отбрасывали резкие тени на обрешетник настила. Вместе с прямыми тенями между отдельными рейками они образовывали резко очерченный узор из ромбоидов. Узор сдвигался, пока я наблюдал за ним. Тень релинга скользнула через мои ботинки: мы сближались с конвоем.

Вдруг сразу небо было пронизано веерными бледно-зелеными лучами.

«Aurora borealis[28]», — услышал я слова Командира. «Только этого нам не хватало…»

Лучи трансформировались в завесу сверкающих стеклянных жезлов, как подвески на старинной лампе дома. Бледно-зеленое свечение вздымалось волнами через стеклянный занавес. Столбы света поднимались над горизонтом, умирали, вспыхивали, наполовину гасли и вспыхивали снова, каждый раз все дольше. Вода вокруг нас искрилась, как будто бы мириады светлячков танцевали как раз под её поверхностью. Наш кильватерный след превратился в мерцающий шлейф.

«Очень мило», — произнес Командир. «Но вряд ли это то, что нам сейчас нужно».

Из кратких замечаний, которыми обменялись он и Крихбаум, я догадался, что он намеревался атаковать центр конвоя спереди. Крихбаум обеспокоено покачал головой. Командир тоже выглядел сомневающимся.

«Возможно и нет», — сказал он в конце концов, и повернулся еще раз посмотреть на луну. Почти круглая дыра проткнула траурный полог неба, она излучала бледный, но необычно сильный свет. Несколько облаков дрейфовали на горизонте, как серые льдины. Как только лунный свет коснулся их, они засветились, причем в некоторых местах даже великолепным сапфировым цветом.

Море стало бесконечным листом сморщенной серебристой бумаги, которая мерцала и вспыхивала, и тысячекратно отражала белый свет луны. Вода казалась неподвижной искрящейся равниной. Мои мысли неожиданно обратились к воспоминаниям о нашей последней ночи в баре «Ройяль». Томсен… Нет, сейчас нет времени на это.

Мы подошли ближе к конвою, игнорируя свет луны. Командир полагался на темноту за нами и на недостаточную бдительность наблюдателей на кораблях эскорта. U-A глубоко сидела в воде, а ее носовая волна при такой скорости была совсем незначительной. Если бы мы показали наш узкий силуэт неприятелю, то мы были бы почти невидимы. К несчастью, мы были для этого в неподходящей позиции. Наши курс и скорость держали нас сейчас параллельно конвою и слегка впереди.

Почему нет других кораблей охранения? Неужто мы уже столкнулись со всеми силами, что британцы могли выделить для охраны такого большого конвоя — или же мы были уже между конвоем и его наружным кольцом охранения?

Командир должен знать, что он делает — это не был его первый конвой. Он был знаком с привычками неприятеля. В одном случае он воочию наблюдал контратаку эсминца на свою подлодку. Командир эсминца предположил, что лодка ушла на глубину, а она уже давно ушла с нее. Он остановил электромоторы, подвесил лодку на перископе и смотрел, как эсминец раз за разом сбрасывает серии глубинных бомб. Говорят, он даже бегло комментировал происходящее для развлечения команды.