Отклонение от нормы

– Как, по-твоему, добились мы того, что юго-запад стал богоугодным местом? Как мы справились с мутантами здесь? Как сохранили веру? Не знаешь? Ну так я тебе скажу: уж, во всяком случае, не какими-то штрафами… Не-ет! Это делалось по-другому! Твердой рукой искоренялся грех, и если уж кого наказывали, то его наказывали, да так, чтоб другим неповадно было. Когда мой отец был юнцом, женщину, произведшую на свет мутанта, били кнутом. Если же она трижды была повинна в этом, у нее отбирали Метрику, объявляли вне закона и продавали в рабство. Только так можно добиться Твердости Веры и Чистоты Расы. Отец мне говорил: в его время было гораздо меньше всякой нечисти, а все потому, что если попадалась такая дрянь, то ее сжигали, как сейчас сжигают отклонения!

– Сжигали?! – ошеломленно воскликнул я.

– А разве не так очищаем мы землю от разной нечисти? – сощурившись, спросил он меня.

– Ну да, – пробормотал я. – Но ведь это землю… То есть, я хочу сказать… Разные там растения или животные, а… тут ведь другое…

– Это «другое» еще хуже! – выкрикнул он. – Это же сам дьявол смеется над образом и подобием Господа! Их надо сжигать, как это делалось раньше! Но ка-ак же? – он издевательски растянул рот до ушей. – Ведь эти слюнтяи в Риго, которые… Словом, они ведь говорят, что, мол, хоть и не люди, но выглядят почти как люди, и поэтому их уничтожение будет вроде убийства. Дескать, это может многих отпугнуть. Вот из-за них-то, слюнтяев, которых это, видите ли, может «отпугнуть», у нас теперь новые порядки. Теперь, видите ли, этих «похожих на людей» можно только лишь изгонять в Джунгли, а младенцев просто относить туда и оставлять на волю провидения. Это, по-ихнему, более милосердно! Слава Богу, у правительства хватает ума не давать им размножаться. Но готов спорить на что угодно: есть среди властей такие, которым и это не по вкусу. А в результате – больше набегов из Джунглей, значит, больше денег уходит на все эти рейды! Да-а, то ли еще настанет!… Какого же черта, хотел бы я знать, тогда орать: «Проклятье мутантам!», если мы обращаемся с ними, словно они наши родственники? А?

– Но ведь… мутант не виноват, что он родился таким, – попытался возразить я.

– Не виноват?! – рявкнул Джейкоб. – Скажи-ка, а тигр виноват в том, что он тигр? Ведь нет же, но ты убиваешь его, или он убьет и сожрет тебя! Не-ет, по мне лучше старые добрые времена, когда человеку было позволено выполнять свой долг и жить в чистоте. А теперь… – он махнул рукой в очередной раз. – Мы навлечем на себя новую Кару, помяни мое слово…

Он долго еще бормотал, что-то выкрикивал и размахивал руками, как древний пророк, но я уже плохо вслушивался в его речь… Слишком уж страшно все это звучала… Я уже давно отошел от него, а он все никак не мог успокоиться.

Отыскав в тот же день Акселя и коротко передав ему то, что я услышал от Джейкоба, я спросил, много ли еще таких, как этот фанатик. Аксель задумчиво почесал затылок.

– Думаю, разве что несколько стариков, – ответил он. – Они ведь не забыли еще то время, когда не было никаких инспекторов и каждый сам решал, как ему жить. Правда, есть и помоложе… Но большинство вряд ли захочет возврата к прежним временам. Уже многие не так придирчивы к отклонениям, как их отцы и деды, да и вообще сейчас мало сторонников крайних мер. Большинству хватает того, что мутантам не дают размножаться, но скажу тебе честно: дай им еще пару таких урожаев, как нынешние, и они не будут сидеть сложа руки.

– Но почему? Дядя, почему выдаются сезоны, когда столько отклонений сразу? – спросил я.

– Не знаю, – пожал он плечами. – Говорят, это как-то связано с погодой. Говорят, когда сильная зима и ветер с юго-запада, отклонений больше. Но не в первый сезон после такой зимы, а через один. Говорят, ветер приносит что-то с Плохой Земли, но никто не знает, что это такое. Старики думают, будто это знак, вроде как напоминание о Каре. Они говорят, что, мол, будет еще хуже, потому что мы свернули с пути истинного. Следующий год будет еще хуже, и больше станет людей, прислушивающихся к подобным речам… Будут искать, на ком бы выместить свою злобу.

Последние слова он выговорил медленно и отчетливо, не сводя с меня внимательного и задумчивого взгляда.

Я понял намек и рассказал обо всем нашим. Аксель оказался прав: следующий год был не лучше предыдущего, и люди все ревностнее искали козлов отпущения. К укрывательствам отклонений стали относиться уже не так небрежно, как это бывало раньше, и все эти события усилили нашу тревогу (а она и так была немалой) – тревогу за Петру.

Целую неделю после истории на реке мы в страхе ждали, что начнутся новые расспросы, но вроде бы все обошлось. По-видимому, так как нас было двое – я и Розалинда – и прибежали мы с разных сторон, нам поверили. Это успокоило нас. Но ненадолго. Прошел месяц, и мы столкнулись с новой неожиданностью.

Анна объявила, что выходит замуж…