Фуллстоп

— Только на наш взгляд. Европейские каноны красоты будут весьма спорными для зулусов.

— Зеленый цвет — это зеленый цвет.

— Дейтеранопы его не видят вообще.

— Колоратурное сопрано?

— Тебе показать, из чего состоит звуковой ряд любой музыкальной фразы?

— Ладно, но одну вещь ты точно не оспоришь. Даже ты.

— Какую?

— Кристаллическая решетка прекрасна и совершенна. Кому ее ни покажи, на любой взгляд — европейца, зулуса, эскимоса, бедуина. Так?

— Пожалуй. Но мы же говорили не о красоте, а об абсолютных истинах вселенной.

— В какой-то книге вселенная была описана именно в виде кристалла. Мультивселенная представлялась множеством граней. Я тогда долго думал, почему именно кристалл, в природе они не слишком правильной формы и невзрачны, и граней у них не так много, но только сейчас совместил.

— По-моему, ты играешь в бисер. С таким же успехом на месте кристалла мог быть фрактал. Кстати, термин «мультивселенная» родился как объяснение пластичности восприятия, а не множественности миров, но кто об этом уже помнит? А ведь это меняет смысл понятия с точностью до наоборот.

— То есть в своих попытках призвать вспомогательные образы для объяснения основных мы только больше путаемся в понятиях?

— Природа вообще прекрасно обходится без всяких образов, потому что не говорит, а делает. Наше восприятие ущербно, а все теории имеют погрешности. Est-ce clair?

— Oui, mon pote. Только с такой позицией нас опять оставят на второй год. Точнее, на третий. А потом на четвертый.

— Ну, значит, одна абсолютная истина во вселенной все-таки существует.

Стержень вырвался из его пальцев, а потом пол напрыгнул на него и выбил воздух из легких. Кто-то тяжелый навалился сверху, выдирая тетрадь. Александр защищал ее, но безуспешно, и скоро был вынужден прекратить сопротивление под натиском более сильного противника. Он сдался, чужие руки подняли его и поставили вертикально.

Дживан и Солонина выросли рядом, как двое из ларца, он разглядел за их плечами лицо врача, белое, как скатерть, на которой стояла посуда. Держали за локти его сразу двое — бесцветный «мальчик» и столовский парень. Откуда они тут все взялись?

Дживан подошел к столу и поднял с пола тетрадь, посмотрел исписанную обложку.

— Вы что, спятили? — тихо и яростно спросил он, сжимая тетрадь в кулаке так, словно та была палкой. — Соображаете, что делаете?

— Ручку расписал, — буркнул Александр, шевеля плечами в руках бугаев. — Это даже не рассказ, пара предложений. Ничего криминального.

— Ничего криминального? Ничего криминального?! Цветок полыхает как маяк, его видно за сотню километров! Молите бога, чтобы никакой журналист не ошивался в окрестностях и не сделал фотографий. Какого черта?!

Солонина кашлянул. Дживан взял себя в руки и даже сделал шаг назад, точно не был уверен в своей выдержке.

— Мы, кажется, договаривались, Александр Дмитриевич, что вы не касаетесь никаких пишущих предметов. Это значит — ни карандашей, ни ручек, ни горелых спичек, ни даже вилок, испачканных в кетчупе.

— Про стержни ничего не говорили.

— Смешно. — Дживан сузил глаза. — Вашу сознательность, кажется, несколько преувеличили по очень близкой дружбе. Так я понимаю?

При этих словах он посмотрел на Нину Ивановну. Та подошла и встала рядом, бугаи поспешно ослабили хватку при ее приближении. В другой момент Александру стало бы стыдно, но сейчас внутри него дрожала радость: он не замечал окружающих, когда писал, значит, ничего не потеряно. Даже незавершенный диалог продолжался в его голове фоном к тому, что происходило в столовой. Он вполне мог войти в пятую книгу, герои, правда, несколько повзрослели и изменились, но от этого было только весело.

— Пациентам в стадии красного цветка свойственна периодическая утрата контроля, — без эмоций напомнила врач. — Вы это знали и обещали, что возьмете сопровождение на себя, так что претензии, пожалуйста, адресуйте самому себе. И на будущее воздерживайтесь от физического контакта с пациентом. В любом виде. Считайте это предупреждением администрации.

Они пару секунд смотрели друг на друга, после чего Дживан кивнул.

— Вы правы, — покладисто сказал он. — Всецело наше упущение, будем исправляться. Больше его одного не оставим. И никаких контактов, обещаю. Пойдемте, Александр Дмитриевич.

Дживан потянул его к выходу, но Александр торопливо стряхнул с себя его руку и остановился лицом к Нине Ивановне.

— Простите, ради бога, — сказал он. — Я действительно нечаянно. Обещаю, это не повторится. Не думайте обо мне плохо.

Он нагнулся, поднял упавший стержень и отдал ей, на секунду коснувшись ее пальцев. Дживан снова подтолкнул его к выходу, пришлось подчиниться. Солонина просто вежливо приподнял шляпу перед дамой и последовал за своим коллегой, не говоря ни слова. Что-то подсказывало Александру, что дело этим не закончится, но сейчас ему было все равно.

И с любыми гасителями он еще поборется.