Сквозь стекло ясное (Сборник рассказов)

И снова повернулся к первому клоро. Тот неподвижно лежал на полу, поскольку рубку заполнил кислород и его количества хватило бы, чтобы прикончить целую армию клоро, а баллон Малена опустел. Он перешагнул через мертвого врага, вышел из рубки и по главному коридору направился к каюте, где томились пленники. Шел, всхлипывая от бессмысленного теперь ужаса. — Наступила реакция.

Стюарт вновь вел корабль, но впервые этими новыми руками, да и времени сколько прошло с тех пор, как он в последний раз держал штурвал. — И он очень устал. Почти двадцать четыре часа Стюарт провел в капитанской рубке, управляя кораблем практически в одиночку. Он выбросил все оборудование клоро, привел в порядок приборы, следящие за составом атмосферы, определил местоположение корабля, попытался рассчитать новый курс и послал в космос тщательно продуманные сигналы. Такие чтобы клоро ничего бы не поняли, перехватив их. Сработало. Он получил ответ. — К ним направлялись два земных легких крейсера.

Дверь в рубку открылась и вошел Мален. Стюарт почувствовал раздражение. Он ужасно устал, ему было не до разговоров.

— Ради всех святых, отправляйтесь-ка обратно в постель! — сказал Стюарт.

— Мне надоело спать, — ответил Мален, — хотя совсем недавно казалось, что и жизни не хватит, чтобы отоспаться.

— Как вы себя чувствуете?

— Все тело болит. Особенно бок. — Он поморщился и огляделся по сторонам.

— Клоро здесь нет, — успокоил его Стюарт. — Мы выбросили бедняг за борт. — Он покачал головой. — Мне было их страшно жаль. С их точки зрения, они являются человеческими существами, а мы — инопланетяне. Естественно, меня бы не устроило, если бы они убили вас; надеюсь, вы это понимаете.

— Понимаю.

Стюарт искоса посмотрел на маленького человечка, который изучал карту Земли.

— Я должен принести вам свои глубочайшие извинения, Мален. Потому что не воспринимал вас всерьез.

— Вы имели на это полное право, — ответил Мален сухим, бесцветным голосом.

— Нет, не имел. Никто не имеет права презирать другого человека. Это может быть хоть в какой-то степени оправдано только после длительного общения.

— Вы много об этом думали?

— Да, целый день. Наверное, я не смогу вам всего объяснить. Дело в моих руках, — он вытянул вперед руки. — Мне было трудно жить с мыслями о том, что у других людей они настоящие, свои. Я должен был сделать все, что в моих силах, чтобы принизить мотивы поведения окружающих, указать на ошибки, слабости, продемонстрировать миру их глупость. Я должен был постоянно доказывать себе, что они не достойны моей зависти.

Мален смущенно поерзал на месте:

— Не надо ничего объяснять.

— Нет, надо! Надо! — Стюарт подбирал слова, чтобы пояснее выразить свои мысли. — Уже много лет назад я оставил все надежды встретить благородного человека… А потом вы отправились в С-шлюз.

— Думаю, мне следует объяснить, что мной двигали исключительно практические и эгоистичные побуждения. Я не позволю вам выставлять меня в героическом свете, да еще в моих собственных глазах.

— А это и не входит в мои намерения. Мне известно, что вы не станете ничего делать без уважительной причины. Гораздо важнее то, как изменились все остальные в результате вашего поступка. Компания идиотов и фальшивок превратилась в компанию приличных людей. И никакое это не волшебство. На самом деле они всегда были приличными людьми. Просто у них перед глазами не было примера для подражания, а вы как раз и стали таким примером. И я — один из таких людей. Мне тоже нужно будет многое сделать, чтобы стать похожим на вас. Возможно, на это уйдет вся жизнь.

Мален отвернулся, ему было явно не по себе. Он попытался разгладить рукав своего пиджака, который был в идеальном порядке. А потом показал пальцем на карту:

— Знаете, я родился в Ричмонде, штат Вирджиния. Вот здесь. И решил отправиться туда в самую первую очередь. А вы где родились?

— В Торонто, — ответил Стюарт.

— А это вот здесь. По карте получается совсем рядом, правда?

— Вы ответите на мой вопрос? — спросил Стюарт.

— Если смогу.

— Почему вы вызвались пойти в санитарный шлюз?

Мален сжал губы, а потом сухо проговорил:

— А не может так сложиться, что моя достаточно прозаическая причина разрушит тот эффект, который произвел на вас этот поступок?

— Ну, называйте мой вопрос интеллектуальным любопытством. В сущности, у каждого из нас были такие очевидные причины вызваться на подвиг. Портер до смерти боялся плена; Лебланк умирал от желания вернуться к своей любимой; Полиоркет мечтал прикончить клоро; а Уиндем, с его собственной точки зрения, был самым настоящим патриотом. Что касается меня… боюсь, я считал себя благородным идеалистом. И тем не менее ни у кого мотивация не была столь сильной, чтобы заставить надеть скафандр и отправиться в С-шлюз. Так по какой же причине на это решились вы, именно вы?

— А что значит «именно вы»?

— Не обижайтесь, мистер Мален, но вы кажетесь человеком, лишенным каких бы то ни было эмоций.

— Неужели? — Голос Малена не изменился. Он по-прежнему оставался тихим, однако в нем возникло какое-то напряжение. — Тут дело в тренировке, мистер Стюарт, и в самодисциплине, а вовсе не в моей природе. Маленький человек, человек моих размеров, не может иметь респектабельных эмоций. Разве не смешон я был бы, если бы впал в состояние слепой ярости? Мой рост — пять футов и полдюйма, вешу я сто два фунта, если вас, конечно, интересуют точные цифры. Я настаиваю на одной второй дюйма и двух фунтах.

Могу я выглядеть благородно? А как насчет гордости? Выпрямиться в полный рост и стать смешным? Где найти женщину, которая не оттолкнет меня, смеясь в лицо? Естественно, мне пришлось научиться не проявлять каких бы то ни было эмоций.

Вы говорите об уродстве… Никто и не обратил бы внимания на ваши руки, никто не заметил бы, что они чем-то отличаются от рук остальных людей, если бы вы сами не сообщали о них всем и каждому. Неужели вы считаете, что есть способ скрыть низкорослость? Именно это-то люди и замечают в первую очередь, стоит им только посмотреть в мою сторону.

Стюарту стало стыдно. Он вторгся в личные, самые сокровенные мысли человека — а этого не следовало делать.

— Простите меня… — проговорил он.

— За что?

— Зря я вынудил вас говорить об этом. Нужно было самому понять, что вы… что вы…

— Что? Пытался утвердиться таким образом? Хотел показать, что я, несмотря на свое убогое тело, обладаю сердцем отважного великана?

— Я не стал бы над этим смеяться.

— А почему? Это глупая идея, и я сделал то, что сделал, совсем по иной причине. Чего бы я добился, если бы мной двигали подобные побуждения? Как вы думаете, что произойдет на Земле? Меня поставят перед телевизионными камерами, опустив их пониже, конечно, чтобы можно было показать лицо крупным планом? Или заставят взгромоздиться на стул — а потом приколют на грудь медаль?

— Очень даже может быть.

— Ну и какая мне от этого польза? Все только станут причитать: «Ой-ой-ой, какой он маленький». А потом? Я что, должен буду говорить каждому встречному: «Знаешь, я тот самый парень, которого наградили за невероятное мужество и отвагу в прошлом месяце?» Мистер Стюарт, сколько нужно медалей, чтобы компенсировать недостающие восемь дюймов роста?

— Да, я понимаю, — задумчиво ответил Стюарт.

Мален заговорил быстрее; в его голосе появилось сдержанное волнение, так что теперь он немного дрожал.

— Были дни, когда я думал, что смогу доказать им, таинственным «им», которые и были всем остальным миром… Я собирался покинуть Землю и покорять новые миры. Стать новым Наполеоном, ведь он тоже был неболшого роста. Я оставил Землю и направился к Арктуру. Ну и что я делал на Арктуре такого, чего не мог бы делать на Земле? Ничего. Вел бухгалтерские книги. Так что, мистер Стюарт, я расстался с тщеславными мечтами и больше не встаю на цыпочки, чтобы казаться выше.

— В таком случае почему же именно вы решились выйти в шлюз?

— Я покинул Землю, когда мне было двадцать восемь лет. Все это время я провел в системе Арктура. Это мой первый отпуск, и впервые за долгие годы я возвращаюсь на Землю. Собирался провести там шесть месяцев. А вместо этого нас поймали клоро и держали бы в плену неопределенный срок. Но я не мог… я не мог позволить им помешать мне попасть на Землю! Я должен был изменить ситуацию. Каким бы ни был риск. Не любовь к женщине, не страх, не идеализм и даже не ненависть — ничего подобного. Мое чувство было гораздо сильнее всех этих.

Он замолчал и протянул руку, словно хотел приласкать карту на стене.

— Мистер Стюарт, — тихо спросил Мален, — разве вы никогда не скучали по дому?