Солнечный луч. О чем молчат боги

– Ты права, – неожиданно произнесла Акмаль, и я подняла на нее изумленный взгляд. – Селек поумнела не сама.

И если до этих слов я лежала, подложив под щеку локоть, то, услышав, о чем хочет говорить махари, села и приготовилась внимать. Она заметила мой интерес, усмехнулась и откинулась на каменную стену. Лицо Акмаль скрыл сумрак, но я видела, как поблескивают в темноте ее глаза, а потом этот едва различимый блеск исчез – она прикрыла веки.

– Она не должна была вернуться, – снова заговорила махари. – Урунжан приговорил Селек. Она забрела в болота, и там ее поймал ползун…

– Ползун?

– Один из детей нашего Покровителя, – ответил мне Рахон, присевший перед костром.

До меня донесся звук наливаемой воды. Тут же вспомнились слова об источнике, и я повернула голову на звук. Тут источника не было, только бурдюк, откуда Эмселах наливал воду в котелок. После откинул его, и я поняла, что бурдюк опустел. Если иной воды не имелось, то смысл беречь питье во фляге стал снова понятен.

– И что же было дальше? – вернув свое внимание Акмаль, спросила я.

– Седьмой подручный отца – Кашым спас ее, – ответила та. – Он отогнал ползуна и вытащил Селек из болота. Она соврала, что заблудилась, и хотела уйти, но Кашым не отпустил. Он заглянул ей в глаза и увидел, что привело Селек в Каменный лес. Тогда он сказал, что не смеет мешать суду Урунжана, но может предложить помощь Покровителя. Селек была согласна на всё. Так она смогла вернуться к Вазаму.

– А смерть Вазама и захват власти в тагане?

– Это было потом, – снова встрял Рахон. – В тот раз Кашым повязал ее клятвой на крови.

– Она услышала, что ей помогут получить власть, и этого хватило верной дочери Белого Духа, чтобы повернуться к нему спиной, – усмехнулась Акмаль.

– Так кто научил ее тому, что надо делать? – снова спросила я.

– Прислужник Кашыма, – ответила махари. – Седьмой подручный говорил с моим отцом, рассказал, кого затянул в свои сети, и махир научил, что надо делать. Я как раз родилась, и он понял, какая судьба ожидает его дочь, – на этой фразе голос Акмаль наполнился гордостью, так что пояснять о судьбе не было смысла.

– Выходит, ей пришлось ждать несколько лет после того, как указали путь, – заметила я. – И всё это время она была под замком и удерживала рядом сына, чем отдалила его от отца и брата.

– Я не знаю, как она заставила Архама быть с ней рядом, – сказала Акмаль. – Я спрашивала, он не сказал. И когда я жаловалась на его мать, ругал меня. Просил жить с ней в ладу, потому что будет на ее стороне, и тогда мы с ним поссоримся. А она наглая! – рявкнула махари и замолчала.

Мне представилось, как скрежетала зубами Акмаль, когда смотрела на самодовольную физиономию свекрови. А ту карикатуру, которую Селек называла картиной, наверное, раз тысячу мысленно надела ей на голову. Признаться, я бы сделала то же самое. Старшая каанша была невыносима. Впрочем, как и махари. Но с последней у нас, похоже, пока восстановился временный нейтралитет.

Рахон, присевший прямо на каменный пол, подкинул хворост в огонь и устало потер лицо.

– Селек уверилась в своих силах, – сказал он. – Она говорила, что всё сделала сама. И добьется большего тоже сама. Только когда Танияр вернул себе челык и Архам помог матери сбежать, ее песни изменились.

– Архам оказался хитрей брата, – произнесла Акмаль.

Я никак не отреагировала на ее слова. Пусть думают что хотят. То, что Танияр позволил брату сбежать, илгизитам знать было лишним. Меня вполне устраивала их откровенность. Впрочем, ничего нового они мне не открывали, лишь подтверждали то, о чем мы и так уже догадались сами, и вносили уточнения. Поглядим, как будут откровенны в ответах на другие вопросы.

– Вы приняли ее только из-за Архама, – уверенно произнесла я. – Селек вам не нужна. Только ее сын имеет значение, только он еще может стать наследником своему брату. Он – тагайни, он – сын Вазама, и он – муж махари.

Беда лишь в том, что уже нет тагана Зеленые земли, который он мог наследовать. Нет Белого камня, который мог принять как муж Эчиль. И нет Песчаной косы, который мог заполучить, если бы Танияр женился на Саулык и умер, не оставив наследника. Ничего этого уже не существовало, зато появился дайнат Айдыгер, где правил род Танияра – дайн и его потомки, но не брат. И если бы Белому Духу было угодно забрать моего возлюбленного в Белую долину до появления у него детей, то Архам не смог бы занять место брата. На трон Айдыгера, который обязательно появится, сможет претендовать любой, на кого укажет шаман. И никак иначе.

Всё, на что могут рассчитывать илгизиты, – это захватить юное государство и посадить там своего ставленника. Архам предпочтительнее остальных, потому что он тагайни, свой. Только вот не примут его люди, потому что сбежал с приговоренной убийцей своего отца к отступникам. Но и этого я говорить не стала. Пусть верят, во что хотят, я свои знания оставлю при себе.

– Однажды мы вернемся туда, и всё станет так, как было предопределено, – произнесла Акмаль с ноткой мрачноватой уверенности.

– На всё воля Создателя, – пожала я плечами.

– Урунжан и его слабые дети ничто перед нами и нашим Покровителем, – с вернувшейся заносчивостью ответила махари.

– Блажен, кто живет сладкими грезами, – произнесла я на родном языке. – Но слеп он, ибо не зрит истины.

– Что ты сказала, Ашити? – спросил Рахон.

– Говорю, что каждый имеет право верить в то, во что хочет, – исказила я смысл всплывшего в памяти высказывания и сменила тему: – Рахон, ты вернешь мне мои украшения?

– Ты получишь много украшений, – ответил пятый подручный.

– Я хочу свои.

– Твои я выбросил еще ночью, – сказал илгизит и подтолкнул ко мне свою сумку.

Я не стала противиться и проверила ее. Украшений и вправду не было, жаль. О «Дыхании Белого Духа» я не переживала, верила, что Отец вернет мне его, когда придет время. А вот филям и серьги были одни из моих любимых. Их мне подарил Танияр.

– Жаль, я их любила, – произнесла я вслух часть своих мыслей и вернула сумку Рахону.

– У тебя будут еще лучше, – заверил он. – И одежда.

Я не ответила. Признаться, мне было безразлично, как они собираются меня нарядить, хоть в платье служанки, лишь бы однажды вернуться домой. На этой мысли я протяжно вздохнула и поднялась на ноги. Чуть покачиваясь от усталости, добрела до входа в грот, тут привалилась плечом к стене и застыла, глядя на ночное небо. Мне было тоскливо. А еще я скучала. И при воспоминании о том, как муж дарил мне потерянные украшения, тоска, притаившаяся за усталостью, дала знать себя в полной мере.

– Скоро я увижусь с Архамом, – с мечтательными нотками произнесла Акмаль, будто в пику моим чувствам.

Я поджала губы, злясь на нее за скорую радость, но вдруг расслабилась и обернулась. А затем и вовсе вернулась на свое место и поглядела на махари.

– Значит, Архам тебе дорог? – спросила я. – Ты смогла полюбить его?

Акмаль вновь не спешила ответить. Я не стала настаивать. Перевела взгляд на огонь и некоторое время следила за тем, как язычки пламени лижут дно котелка, в котором закипало варево Эмселаха. Рахон, похоже, тоже решил воздать должное неравенству и беззастенчиво пользовался положением учителя, отдав всю заботу о нас троих в руки своего ученика.

– Архам был нежен со мной, – неожиданно заговорила Акмаль. – Он красив, и мне нравилось смотреть на него. Когда я ехала в Зеленые земли, то была готова исполнить, что предназначено. Но когда увидела его, поняла, что муж, указанный отцом, мне нравится. Мы неплохо жили. Если бы не его мать, то и совсем было бы хорошо. А когда он ушел, я сначала сильно разозлилась. Он ведь только и сказал, что однажды мы снова будем вместе, чтобы не таила обиду и простила его. Поцеловал и ушел, и больше я его не видела. Когда узнала, что сбежал с матерью и бросил меня, а бы сама могла убить его, так силен был гнев. Потом узнала, что Селек попросила помощи и их забрали в горы, успокоилась. И тогда я начала скучать по нему. Тут я не обманывала. – Махари снова ненадолго замолчала, а потом закончила: – Да, я смогла его полюбить. И скоро мы снова будем вместе.

– А дочь?

– Дочь нас дождется, – несколько резко ответила Акмаль. – Танияр не оставит Белек.

– Не оставит, – согласилась я.

Спрашивать, почему махари не забрала дочь с собой, не стала. И бежать с ребенком на руках неудобно, и эта дорога не для маленькой девочки. Каменный лес, Иссыллык, этот грот. Так что осуждать мать, которая оставила дочь на знакомом ей подворье, где позаботятся и дядя, и первая жена, и прислуга, смысла не имело. И я не осуждала. Только снова подумала, что мы вырастим младшую дочь Архама достойной дочерью Белого Духа. Белек была в надежных руках. Но и этого я, разумеется, говорить не стала, как всё остальное, о чем успела промолчать.

– Не хочу есть, – вдруг произнесла Акмаль и, улегшись на своем тюфяке, повернулась ко всем спиной.

Рахон перевел взгляд на меня. Я прислушалась к себе. Усталость была неимоверной, и голода за ней я тоже особо не ощущала, но решила, что подкрепить потраченные за долгий день силы не помешает.

– Я буду, – ответила я на невысказанный вопрос илгизита.

Он кивнул в ответ и больше на меня, кажется, внимания не обращал. И пока до меня никому не было дела, я вернулась к входу в грот и застыла тут, продолжая вглядываться во тьму. Я видела черные силуэты скал впереди, чьи верхушки упирались в звездное небо, и старалась не думать о том, что завтра мы пойдем через них. Переход должен был быть трудным и тяжелым… Впрочем, этот путь был мне неизвестен, может, всё не так и плохо.

Но об этом я узнаю завтра, а сейчас, закрыв глаза, мысленно перенеслась на благословенную землю Айдыгера, где шумели зеленые леса. Где луга были покрыты сочной травой и цветами, где несла свои воды серебристая Куншале, и где остались близкие и ставшие дорогими мне люди. Но главное, там осталась моя душа, и она витала сейчас рядом с мужчиной, для которого билось мое сердце.

Как он там? Что делает в эту минуту? Тоскует ли по мне так же сильно, как я по нему? Наверное, да. Наши чувства созвучны друг другу. Но в чем еще я была уверена, так это в том, что миновавший день был прожит моим супругом не впустую. Получив от меня неизвестные в уравнение, дайн уже приступил к его решению. И каким путем пойдет ясный разум Танияра, я не бралась сказать. Ему не требовалось подсказок и наставлений, всё это наш правитель получил еще в период обучения. Теперь же стремительно двигался вперед, освобождая скрытое в нем, что было недоступно многим в Белом мире из-за закоснелости убеждений. Дайн Айдыгера шел собственным путем, и я была счастлива идти рядом с ним, быть соратником, помощником, другом, а главное, любящей его женщиной.

– Однажды я вернусь к тебе, – прошептала я, открыв глаза. – Однажды мы соединимся, и уже никогда наши пути не разойдутся. Танияр…

– Ашити.

Вздрогнув от неожиданности, я обернулась и увидела Эмселаха. Он стоял за моей спиной и держал в руке миску с варевом. После протянул ее мне и, не дожидаясь какого-либо ответа, развернулся и ушел к костру. Я посмотрела на глиняную миску в своих руках, усмехнулась и последовала за учеником пятого подручного.